Убийственно красива, или Кто развел светскую львицу - Полина Раевская

– Ты прекрасно выглядишь, – разглядывая себя, я и не заметила, как в ванную вошел предмет моих мечтаний. – Новый образ тебе очень идет.

– Издеваешься? – обиделась я.

– Нет, вполне серьезно, – произнес Селиверстов и, кажется, вполне искренне. Он подошел почти вплотную и провел рукой по моим волосам, отчего сердце бешено забилось – вот-вот вырвется из груди.

– Тебе очень идет твой новый образ, – в голосе Саши появилась сексуальная хрипотца. Он провел пальцем по моей шее, и я, закрыв глаза, застонала. Затем мужчина резко развернул меня к себе и прильнул своими губами к моим. Окружающая действительность перестала существовать. Остались только он и я. Жаль, что недолго.

– Александр, – послышался голос Павла, вошедшего в комнату. – Все готово!

Наваждение кончилось. Я резко отпрянула от Селиверстова, пытаясь успокоить дыхание и привести в порядок растрепанные чувства. Получалось с трудом. Радовало только, что я такая была не одна. Всегдашняя выдержка на этот раз покинула моего шефа, и он тоже выглядел довольно растерянным. Это нисколько не смутило того, кто разрушил волшебство момента.

– Ау, – прокричал Павел, – есть кто живой? Где все?

– Мы здесь, – тонким голосом отозвалась я и юркнула в комнату.

Глава 21

Неожиданный отпуск

Далее все происходило стремительно. Старенький «Фольксваген» отвез трех странников в живописную бухту, где в тени запущенного сада притаился маленький, но довольно уютный домик. Одноэтажный, состоящий всего из трех комнат и кухни, он тем не менее показался мне настоящим дворцом после запущенного отеля, в котором я провела последние два дня. Чистенький и опрятный, он будто ждал гостей. Виктор и Павел, которые, как я поняла, были приставлены ко мне в качестве надзирателей, съездили в магазин и привезли продукты в таком количестве, что их наверняка хватило бы, чтобы кормить неделю целую армию. Отсюда мною был сделан вполне закономерный вывод – мы тут надолго.

Подчинившись судьбе (по крайней мере, пока), я решила наслаждаться жизнью на полную катушку. Наскоро соорудив нехитрый ужин (бухта погрузилась в глубокую ночь), я отправилась купаться. Предупреждения Виктора о том, что ночью в море небезопасно, встретили решительный отпор. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет – таков был мой ответ.

Чуть позже, уютно расположившись в глубоких креслах, потягивая вино из высоких бокалов, мы предались откровенным воспоминаниям.

Я рассказала, как впервые целовалась с Колькой Переверзевым, отбив его у лучшей подруги. Тот поступок до сих пор считаю худшим в своей жизни. С подружкой мы, кстати, помирились, когда мальчишка, бросив нас обеих, ушел к Машке Свиридовой – королеве школы.

Спустя год я встретила Кольку и ужасно удивилась тому, как этот человек мог оказаться предметом моих страданий. Ниже меня едва ли не на голову, он был мелок не только ростом. После той встречи я час провела в ванной, пытаясь отмыться от сальных, похотливых взглядов мерзкого типа, которого угораздило стать моей первой любовью.

– И ты никогда не думала ему отомстить? – спросил Виктор.

Я задумалась:

– Было дело, конечно. Первое время после расставания мы с моей подругой часами продумывали планы мести. По-детски наивные, они так и не были воплощены в жизнь. Сейчас я думаю, что и к лучшему. Колька не стоил даже тех усилий, которые мы тратили на разработку планов, не говоря уже об их реализации.

– Нет, я считаю, обиду нельзя вот так прощать! – с жаром воскликнул Виктор, сверкнув взглядом. Подобная горячность никак не вязалась с образом тихого спокойного парня, который сформировался у меня при общении с ним.

Мы с Павлом недоуменно взглянули на парня. Тот, будто спохватившись, виновато улыбнулся:

– Извините, у меня просто обостренное чувство справедливости.

– Пионерское? – улыбнулась я.

– Ага, типа того, – подтвердил Виктор, – хотя я лично эту организацию уже не застал.

А еще я поведала о своем счастливом детстве, о том, как каждое лето отправлялась в деревню к бабушке, где никто не мучил меня науками и вообще не напрягал вниманием. Полная свобода, что может быть лучше?

Павел активно поддержал эту мою позицию. Его деревенская бабушка имела с моей много общего. Объединяющим стало чувство беззаботности, доступное тебе лишь в детстве, когда мир кажется добрым, когда все дороги открыты, и вообще небо голубое, а трава изумрудно-зеленая.

Предаваясь счастливым воспоминаниям, мы с Павлом не сразу заметили, что Виктор не участвует в беседе. Безграничная тоска читалась в его взгляде, обращенном к нам. Я осеклась на полуфразе и прервала рассказ о безумно вкусных бабушкиных пирожках.

– Ты чего? – наконец выдавила из себя.

– Нет, нет, ничего, – Виктор, казалось, стряхнул оцепенение.

Возможно, его детство было далеко не таким радостным, как наше? Но копаться в этом и выяснять подробности я не стала.

В доме оказалось всего две спальни, поэтому мужчинам пришлось разделить одну на двоих. Мне же они галантно уступили самый шикарный «номер».

Проснулась я первой и сразу же отправилась на море. Соленая вода отлично держала мое тело – раскинув руки, лежала я на волнах, жмурясь от яркого солнца, которое, несмотря на раннее утро, вело себя очень активно.

В тот момент не существовало ничего и никого, кроме меня, моря и небесного светила. Чувствуя себя даже не песчинкой, а микробом в этой огромной вселенной, я в то же время ощущала себя ее частью, что придавало мне определенную уверенность в завтрашнем дне. Казалось, сама природа питает меня своей силой.

Полная оптимизма и веры в светлое будущее вернулась я в хижину. Здесь меня уже ждал аппетитный завтрак, приготовленный Виктором. Мы решили не беспокоить Павла, который, по-видимому, не относился к «жаворонкам», и приступили к трапезе без него.

Парень подал простые, хотя и не лишенные определенной изысканности, яства. Виктор нашел в шкафу формочки для яичницы, и теперь я уплетала глазунью в виде сердца. Апельсиновый фреш, свежесваренный кофе, булочки, масло и ветчина – на столе нашлось все для того, чтобы окончательно почувствовать себя счастливой.

Особенно меня поразила сервировка. Складывалось ощущение, что парень вырос в семье аристократов. Лично мне и в голову бы не пришло использовать специальные кольца для салфеток. Впрочем, как и сами тканевые салфетки. По мне, так и бумажные полотенца вполне соответствовали случаю. И где он только отыскал все это?

– Слушай, ты всегда так тщательно подходишь к оформлению стола? – прожевав кусок яичницы, поинтересовалась я.

Виктор засмеялся:

– Если есть возможность, то да. Наша жизнь, я считаю, складывается из таких вот мелочей, и очень важно не только то, что ты ешь, но и как это делаешь. Эстетическая составляющая процесса приема пищи ничуть не менее важна, чем качество последней.

– Надо же, никогда об этом не задумывалась, – произнесла я абсолютно искренне.

– Это потому, что ты типичное дитя современного общества. Общества, где всевозможные суррогаты давно заменили оригиналы. Общества, где в бумажных стаканчиках тебе предлагают пойло, именуемое кофе, но не имеющее ничего общего с этим напитком. Общества, где приняты перекусы на бегу, где главной целью является простое наполнение желудка. И все равно, чем.

– Ого! Да ты философ!

Виктор смутился.

– Да, есть такое дело, – вымученно улыбнулся он, – просто в нашей семье совместные трапезы были традицией. До того, как папа… как отец… В общем, до того, как его не стало. – На лице Виктора отразилась мука. Видимо, потерял близкого человека совсем недавно, догадалась я.

– Ой, извини, – произнесла я сочувственным тоном. – Я не знала. Прими мои соболезнования.

– Спасибо, – произнес парень, – но вообще-то это произошло довольно давно. Уж быльем все поросло. Воды утекло с той поры немало.

– Но раны не затянулись, да? – догадалась я.

– Да нет, – Виктор задумчиво убрал прядь волос со лба, – не то чтобы… Просто папа… То, как он ушел из жизни… Ты знаешь, что он был другом Саши? – Парень неожиданно решил сменить тему разговора.

– Нет, откуда? – ахнула я.

– Ага, – улыбнулся Витя. – Компаньоном. Они вместе начинали свой бизнес. А потом… Что-то там пошло не так, они разорились. На них вроде как наехали какие-то серьезные ребята. В общем, папа решил уйти. Мать уже потом рассказывала, что так он хотел спасти нас. Ты знаешь, что за самоубийц даже свечки нельзя в церкви ставить?

Я не нашлась, что ответить.

– Да, нельзя. Считается, что они совершили тяжкий грех, лишив себя жизни. Но ведь должны быть и исключения?! Ведь отец пожертвовал собой ради нас, ради своей семьи. Разве это не благородный поступок?

Я накрыла ладонь Виктора своей, но так и не подобрала слов сочувствия. Да они, видимо, и не были нужны. Парень просто хотел выговориться, и я предоставила ему такую возможность.