Жанна дАрк из рода Валуа - Марина Алиева

– Для чего это нужно?

– Для того дня, когда к воротам Вокулёра подойдет некая девушка… Она назовётся Жанной, и вы ни в коем случае не должны пропустить момент её появления, Экуй! Девушку необходимо провести к Бодрикуру так, чтобы об этом узнало, как можно больше народа, и заставить самого коменданта выполнить всё, о чём она попросит.

– Заставить? – переспросил Экуй. – И это должен сделать я, простой цирюльник?!

– Именно.

– Но почему? Господин де Бодрикур предан нашему молодому королю Шарлю… Мадам герцогиня может ему просто приказать!

Рене молча смотрел в лицо преподобному, ничем не показывая, что раздражён или гневается. Он словно ждал чего-то, какого-то понимания…

– Кто эта девушка? – тихо спросил Экуй.

– Она?.. Скажем так – она простая крестьянка.

Глаза монаха расширились.

– Лотарингская Дева! – прошептал он, наконец-то всё понимая и вспоминая разговоры о какой-то девочке из Домреми и свои подозрения о незаконнорожденной королевской дочери. – Так она появилась?!

– Ещё нет, – мягко заметил Рене. – Лотарингская Дева явится только когда родится абсолютная вера в неё, никак не раньше. И вера эта должна возникнуть здесь – не просто в Лотарингии, а именно в крепости, которая выстояла целую осаду, в отличие от других городов, потому что одна осталась верной дофину, и за то получила Господнюю благодать. Именно отсюда должна начать свой путь новая Спасительница. И господин де Бодрикур должен поверить в неё не по приказу.

– Я понял! – восторженно прошептал Экуй.

Покров с тайны пал. Но то огромное и пугающее, чего монах так страшился в начале разговора, оказалось настоящим спасением из мутного омута, в который была погружена его душа все последние дни. Новое волнение, радостное и гордое поднималось в нём, сбрасывая с себя сомнения, озлобленность и невозможность понять и простить.

– Передайте герцогине, сударь.., ваша светлость.., передайте, что я.., я благодарен!

Шато д'Иль

(весна 1428 года)

– Что значит, спасать дофина?! Воевать, что ли? С солдатами?!!!

Господин Арк был вне себя от негодования. Его злило упрямство дочери и тот позор, который, по его мнению, приходилось терпеть.

Ещё в двадцать третьем году, задолго до осады Вокулёра, господин де Бодрикур изволил назначить Жака Арка дуайеном – командиром лучников ополчения от Домреми. Честь высокая, но не оставляющая времени для каких-то иных забот. А Шато д'Иль поместье хоть и небольшое, но требующее неусыпного внимания. Вот и пришлось господину Арку переложить бОльшую часть своих хозяйственных забот на сыновей – Жакмена, Жана и Пьера, да на Дюрана Лассара – своего, якобы, братца. И упустил, ох упустил, он тот момент, когда его странноватая дочь, от пустых раздумий и мечтаний, перешла к опасным убеждениям в своей избранности и в том, что она и есть та самая Дева из пророчества!

«Господи, за что мне это?!», – схватился за голову господин Арк, когда впервые услышал от дочери, что её святая обязанность – спасение дофина и возложение на его голову французской короны. За долгие годы он успел забыть про тот далекий день, когда, собирая хворост в лесу, его жена наткнулась на тело мертвой женщины, возле которой плакал ребенок, и считал Жанну собственной дочерью. На все её странности внимания не обращал – времени не было. Только иногда, наткнувшись на задумчивый взгляд девочки, нет, нет, да и ловил себя на мысли: «Нет, не моя…". Но мысли эти уходили быстро, потому что девочка есть девочка… В хозяйстве толк от неё может быть только один – выгодное замужество, а для выгодного замужества надобно умение хорошо прясть, обращаться со скотиной, стряпать да шить. Жанна всё это умела и, слава Богу. Так что и переживать из-за её непонятной задумчивости и прочих странностей особо не стоило. Замуж возьмут – не увечная. А выйдет замуж – вся дурь из головы сама вылетит.

Господин Арк был крестьянин до мозга костей. И сам, видимо, не заметил, как стал им, прижившись в Домреми.

Чума, разорившая в 1348 году многие дворянские семьи, не обошла стороной и их семью, начисто лишив главу старинного рыцарского рода не только жизни и состояния, но и звания дворянина. Повальный мор превратил прежнее, тоже небольшое поместье, в Сеффоне, в безлюдную пустыню, и пришлось совсем ещё юному Жану, так и не вкусившему сытой дворянской жизни по той причине, что родился он уже после разорения, по примеру выживших старших братьев, идти в услужение к тому, кто соглашался, хотя бы, кормить. Так от хозяина к хозяину, он и добрался до Лотарингии, где и осел.

Жизнь ожидалась не самая лёгкая, если не сказать хуже. Но, как-то раз Арк разговорился в таверне со случайным сотрапезником и поведал о своем дворянском происхождении. А потом, очень скоро, получил вдруг от местного кюре предложение – небольшой домик с хозяйскими пристройками в деревне Домреми всего лишь за услугу – женитьбу на некоей даме, тоже дворянке, у которой, якобы, имелся незаконнорожденный младенец. Что ж, почему бы и нет? Далёкий от романтических устремлений господин Арк согласился без долгих раздумий. Дом и семья разом – что может быть лучше?! К тому же, оказалось, что и дама не безобразна, да и ребенок, как она призналась, не её, а отданный на воспитание бастард одной очень важной особы, которая и будет платить им содержание. «Бастард, так бастард.., тоже дитя господне, – философски заметил господин Арк, не без удовольствия лаская жену в первую брачную ночь. – Нарожаем своих, а там и не разобрать будет…".

Однако, уже через год доверенную их попечению девочку забрали в Нанси. И, хотя мадам Изабелетта была беременна их первенцем, убивалась она ужасно. Да и самому господину Жану делалось не по себе при мысли, что щедрое содержание выплачиваться больше не будет. Хозяйство-то он наладил – это, да! И с голоду они теперь не помрут, и по миру идти не придётся. Но лишний су никому ещё не вредил и рассчитывать в эти тяжкие времена на одно только хозяйство безо всяких сбережений было ненадёжно.

И тут Господь явил свою милость! Мало того, что послал мадам Изабелетте скорое утешение, так ещё и оказалось вдруг, что содержание им снова начали выплачивать! Супруга объяснила это благодарностью «высокой особы» и платой за молчание. Но, когда в Домреми появился никому неизвестный монах с испанским именем и, выдавая себя за родню их старейшины, начал вдруг интересоваться найденной в лесу девочкой да выспрашивать у неё про всякую всячину, до которой она была так охоча, господин Арк сразу смекнул, что дело тут не в простой благодарности. И, чем чёрт ни шутит, может, не таким уж найдёнышем была и эта новая девочка. Так что, лучше ему, действительно, молчать, делать вид, что всё идёт так, как и надо и воспитывать и этого ребенка, как своего – тем более, что в деревне никто никакой подмены не заметил. Да и Жанна, несмотря на все свои странности, была милой, приветливой, тихой.., короче, обыкновенной девочкой, которая просто, иногда, задумывается не по годам…

«Что мне переживать? Жизнь идёт, и ладно…", – снова призвал на помощь философские размышления господин Арк. И быстро про всё забыл. За повседневными заботами постепенно стёрлись или просто стали неотъемлемыми ото всей остальной жизни и прочие непонятности. Ну предсказывает Жанна рождения и смерти, ну болтает про всяких фей и говорящие деревья – до того ли ему, хозяину, одержимому идеей расширить хозяйство, приумножить накопления, а потом – почему бы и нет? – потом, когда утихнут все эти войны, попытаться вернуть дворянское достоинство себе и своему разросшемуся семейству.

Только однажды, больше ради шутки, размягчённый сытным обедом, господин Арк спросил у дочери о будущем. Спросил, и сам засмеялся, до того глупым это ему показалось. Но дочь ответила ещё глупее. «У тебя будет замок, – сказала она, улыбаясь. – Матушка будет, как королева, мы с Катрин – принцессы, а Пьер и Жан – дофин и герцог». Тогда все посмеялись. От души… Долго переспрашивали – «Как кто, Жанна? Как королева? Ха-ха! А я, стало быть, король? Или, может, сам папа?», «А я – герцог? Как Луи Орлеанский, или, как Жан Бургундский?» – «Как шут гороховый…» – «А ты вообще, как наш дурацкий дофин…".

А потом вдруг объявился этот нашедшийся так внезапно брат Дюран.

Господин Жан, хоть убейте, как ни пыжился, как ни напрягал свою память, так и не смог совместить образ этого пришлого господина с размытыми временем образами уже подзабытых братьев. Вроде бы жил с ними когда-то кузен по материнской линии, а уж звали его Дюран, или Жюльен, господин Арк не помнил. И, конечно бы, погнал пришельца вон, явись тот нищим оборванцем. Но Дюран Лассар оборванцем явно не был. Так искренне радовался тому, что нашёл родную душу, и так убедительно доказал, что жить вдали от неё более не сможет, что пришлось раскрыть для него ответные объятья. Да и кого не убедит круглая сумма, предложенная на покупку целого поместья с небольшим замком, не одолженная, а просто данная в качестве совладельной доли?!