Через годы и расстояния - Иван Терентьевич Замерцев

Требуется только помещение, в остальном поможет компартия: об этом есть уже договоренность с ЦК.

Слушая своих гостей, я напряженно думал, что предпринять. В разрушенном городе и его окрестностях нелегко было разыскать хорошее свободное здание. Имелся, пожалуй, только один выход. Наша комендатура использовала под однодневный дом отдыха загородный особняк, хозяин которого — венгерский граф — занимал видное положение при фашистах и бежал вместе с ними.

В особняке насчитывалось больше тридцати комнат, была обширная веранда, зал для танцев, бассейн, достигавший в длину шестидесяти метров. Вокруг дома раскинулся большой сад.

Здесь с удовольствием отдыхали работники районных и Центральной комендатур и члены их семей. Я сам любил проводить там редкие свободные часы. Ну что же, обойдемся...

— Как твое имя? — спросил я девочку, с надеждой смотревшую на меня.

— Терике.

— Подойди ко мне, Терике. Ты молодец! Раз дали тебе пионерское поручение, надо его обязательно выполнить. Едем смотреть дом!

Через полчаса мы были уже в Буде, на лесистой горе, возле графского особняка.

Женщина — пионервожатая даже ахнула, увидев дворец.

— Мы и не мечтали о таком, господин генерал! Нам бы поскромней... Да и денег у нас нет, чтобы такой дом оплачивать.

— Об этом не беспокойтесь. Особняк передается пионерам безвозмездно. Занимайте его навсегда. И не уступайте никому. А если кто-нибудь начнет вас притеснять, обращайтесь прямо в комендатуру.

Услышав эти слова, Терике не стала вдаваться в подробности и опрометью бросилась в дом. Не успели мы обсудить, как оформить передачу особняка и закрепить его за детьми, а восторженная Терике уже пулей вылетела из дворца, бросилась мне на шею и принялась целовать. Ей, оказывается, все очень понравилось: и комнаты, и кухня, и сад. Но особенное впечатление произвел на девочку бассейн под развесистыми кронами старых деревьев.

— Там сразу сто человек поместится! — восхищалась она.

Недели через две мой кабинет наполнился гомоном детских голосов. Пионеры пришли пригласить меня к себе на праздник Советской Армии.

— Но сейчас нет никакого праздника, ребята, — сказал я.

В ответ раздался веселый смех, и старший вожатый заявил:

— У вас нет, а вот у нас есть. Мы посвящаем открытие нашего лагеря Советской Армии и военной комендатуре Будапешта!

Отказать ребятишкам невозможно. В назначенный час я подъехал к празднично украшенному особняку.

Возле двери под плакатом «Добро пожаловать к нам в гости!» выстроился почетный караул. Меня сопровождали два самых маленьких пионера — мальчик и девочка. У всех красные галстуки. На головах шапочки, похожие на «испанки», с дубовым листком, символизирующим крепкую дружбу.

По сигналу горна выстроилась пионерская линейка. Вожатый встретил нас четким докладом: 

— Венгерские пионеры торжественно обещают быть стойкими борцами за дело рабочего класса. Примером героизма и храбрости для нас всегда будут советские воины, боровшиеся против фашистов. Пионеры, к борьбе за дело нашей партии, за дело рабочего класса Венгрии, будьте готовы!

— Всегда готовы! — дружно прозвучало в ответ.

— Советской Армии — слава!

По стройным рядам трижды прокатилось громкое «ура».

Вожатый скомандовал разойтись, и меня тотчас окружила жизнерадостная веселая детвора. Посыпались вопросы, как живут советские пионеры, как отдыхают, можно ли завязать с ними переписку? Потом кто-то спросил: а как вы стали генералом?

Это ли не самый подходящий момент, чтобы внести ясность в гипотезы о моем происхождении! Тем более что здесь присутствовало несколько венгерских журналистов и фотокорреспондентов!

Вот я и рассказал ребятам, как пас свиней и коров, был мальчиком на побегушках, краснодеревцем, рабочим на заводе Армалит в городе Армавире...

А на следующий день мой рассказ опубликовали несколько газет. С разного рода слухами и кривотолками было покончено. 

Служители муз

Первый раз она пришла в комендатуру вскоре после освобождения Будапешта. Пожилая дама в простеньком платье, которое плотно облегало фигуру, сохранившую стройность. На голове маленькая коричневая шляпка. Глаза внимательные, быстрые. Неуверенно приблизилась к столу, села в предложенное кресло.

Лицо женщины сразу показалось мне знакомым. Где я видел ее? Несколько слов, жест рукой... Ба! Да это же Франческа Гааль! «Петер», «Катарина», «Маленькая мама»! С каким удовольствием смотрел я эти фильмы.

— Меня хорошо знают в Америке и Франции, — осторожно начала актриса.

— И в Советском Союзе. Не только знают, но и с уважением относятся к вашему таланту.

— Вот как! — обрадовалась дама. — Разве в вашей стране идут заграничные кинокартины?!

— А почему бы и нет? Мы смотрим все лучшее, что появляется за рубежом.

— Нам говорили, что у вас только свои картины. И во всех показывают, как делать революцию...

— Неужели вы, образованный человек, могли поверить геббельсовской пропаганде?

— Мой муж верил, — тихо сказала Гааль. — А я просто не разбираюсь в этом.

— Разве встреча с советскими бойцами не помогла вам понять, что фашисты клеветали на нас?

— Мы думали, это тоже пропаганда... Но, кажется, капитан был прав...

— Какой капитан?

— Ваш, русский. Узнав, что я актриса, он приказал своим солдатам освободить наш особняк. А потом целый час рассказывал о России... Да, да, да! — вдруг встрепенулась она. — Теперь я понимаю, почему советские солдаты смеются, показывают на меня и говорят: Петька, Петро! А другие кричат: Катюша, Катюша! Мне было обидно. Ваша Катюша — это бум-бум! Но я венгерская актриса, а не бум-бум!

— Они вспоминали ваши комедийные роли, — улыбнулся я.

— Больше не буду сердиться на ваших солдат. А вы, господин генерал, не думайте обо мне плохо.

— Для этого нет оснований. Но зачем, собственно, вы пришли в комендатуру?

— Помогите мне, господин генерал, встретиться с маршалом Ворошиловым.

— Для какой цели?

— У нас есть усадьба, — актриса опять начала говорить медленно, взвешивая слова. — Мы опасаемся, что могут отобрать часть земли...

— Извините, но комендатура не вмешивается в дела венгерского правительства. А к маршалу Ворошилову вы можете обратиться сами. Он примет, если сочтет нужным.

На этом мы расстались. Потом Франческа Гааль неоднократно появлялась в комендатуре, но уже совсем в другом виде. Каждый раз — новые платья или костюмы с дорогими украшениями. Вела себя как-то эксцентрично и даже развязно. Мы относили это за счет ее профессии.

Однажды актриса попросила охранную грамоту на дачу и пропуск на озеро Балатон. Я отказал: в районе Балатона еще шли бои.

— Думаю, господин генерал, вы поймете мои заботы и переживания, — доверительно произнесла она. — Мы не знаем, в каком