Эпидемия. Начало конца - Стив Альтен

«Кажется, Роузен резал ею себе корейку».

«Какое кровяное давление?»

«Девяносто на шестьдесят».

«Влейте ему еще крови. Сейчас будем ампутировать. Медсестра! Будьте ангелом и подержите этот рентгеновский снимок. Резать будем здесь… чуть ниже сухожилий двуглавой мышцы».

«Шеп! Это я, Дэвид Кантор! Ты меня слышишь? Шеп!»

— Шеп!

Патрик выскочил из лифта. Кричала Ли Нельсон. Она звала на помощь. Ворвавшись в палату, он увидел, что старший сержант Кевин схватил одной рукой врача за волосы, а другой выдернул иголку капельницы из вены и хочет задушить ею Ли.

— Отпусти ее, Кевин!

Итало-ирландец поднял глаза вверх и… замер. Маниакальная ярость на его лице сменилась ужасом.

— Нет! Не сейчас, Жнец! Не забирай меня! Прошу! Не забирай!

Шеперд обернулся, не понимая, к кому обращены крики Кевина.

А тот, отпустив доктора Нельсон, упал на колени. Слезы покатились по щекам мужчины.

— Не забирай меня! Пожалуйста! Я не хотел убивать тех людей! Я хотел служить своей стране и вернуться живым домой! Жнец! Молю тебя!

В палате воцарилась тишина.

— Кевин… Я — Шеп… Все в порядке…

— Я лишь исполнял приказы. Я все равно ничего не мог поделать.

— Парень! Остынь!

— Они нам лгали. Пожалуйста, не забирай меня!

— Куда тебя забирать? Кевин! Куда ты не хочешь попасть? Парень вытер слезы. Его ослабленное химиотерапией тело дрожало от ужаса.

— В ад.

Санитары вбежали в палату. Один помог Ли подняться на ноги. Двое других проводили Кевина Кверцио к кровати.

Шеп оглянулся по сторонам. Все больные раком ветераны смотрели на него с суеверным страхом. Некоторые крестились.

Доктор Нельсон оттащила его в сторону и вывела из палаты. Ее тело била нервная дрожь.

— Спасибо, дорогой, — сказала Ли Патрику. — Ты спас мой скальп. С тобой все о'кей?

— А с тобой?

— Не совсем, — нижняя губа женщины вздрогнула. — Извини. Сегодня один из тех дней, когда все идет наперекосяк. Боже правый! Я даже не заметила твою руку… Ух ты! Неплохо. Ты уже привык к ней?

Прежде чем Патрик успел ответить, запищал ее пейджер.

— Что еще? — Ли Нельсон глянула на экран. — Мне надо бежать… Срочное дело.

— Ли! Моя жена… Ты сказала, что знаешь ее адрес.

Лицо женщины помрачнело.

— Я дала его де Борну. Извини. Но ты сможешь найти адрес в моем электронном почтовом ящике. Иди в библиотеку. Мой пароль — Вирджиния Фокс. Извини за неудобство, — Ли поцеловала мужчину в губы. — Большое спасибо, Шеп. Мне надо бежать.

Она сделала два больших шага и остановилась.

— Звонил полковник Ардженти. Твой психотерапевт придет сегодня после полудня. Поговори с ним. Это нужно как тебе, так и Беатрисе.

Помахав на прощание рукой, доктор Нельсон поспешила по коридору отделения к лифтам, не зная еще о том, что служба безопасности уже заблокировала выход из здания.

Секретариат Организации Объединенных Наций

Тридцать третий этаж

11:55

Президент Эрик Когело откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В окружении советников он оказался под перекрестным огнем. Мигрень усилилась. Президенту уже казалось, что маленькие льдинки колют его глазные яблоки.

— …Да. Иран угрожает нам, но, мистер президент, первоочередной проблемой является «Коса». Работники центра контроля заболеваний подтвердили, что члены иранской делегации инфицированы. Кроме того, разносчиками болезни являются несколько десятков представителей других делегаций и сотни американцев. Пришло время заняться проблемой выявления виновных.

— Женщина, заразившая себя искусственно созданной культурой четвертого уровня бактериологической угрозы, работала в лаборатории форта Детрик. Ее проект финансировало ЦРУ. Она целенаправленно хотела заразить иранскую делегацию. Если вы хотите узнать, кого объявят виновными, дождитесь следующей речи иранского лидера.

— Этого нельзя допустить, сэр. Рекомендую прекратить трансляцию из здания ООН…

Президент массировал висок, тщетно ища островок спокойствия в этом бушующем море страстей. В каждом обществе есть силы, которые, предпочитая хаос, противодействуют прогрессу. С момента вступления в должность Эрик Когело только тем и занимался, что боролся с этими силами. Его администрация предпочитала искать компромиссы, вместо того чтобы переворачивать воз с яблоками. Этим президент навлек на себя осуждение как «прогрессистов», так и неуступчивых республиканцев, которые предпочитали поляризацию позиций, игру на человеческом страхе, а не разумные и умеренные решения новой администрации. Президент отказывался сдаваться: сплотил сторонников и отправился в крестовый поход против своих оппонентов из фармацевтических и страховых компаний, а также концернов, занимающихся добычей нефти и других полезных ископаемых. Впрочем, молодой Эрик Когело прекрасно понимал, что за нагнетанием нестабильности, способной привести к очередной войне, стоит военно-промышленный комплекс. Ссориться с ним было опасно.

«Какой же сегодня кошмарный день!»

— Мистер президент! «Коса» угрожает не только иранской делегации. Из информации, которая нам пока доступна, следует, что эта болезнь может угрожать каждому из здесь сидящих, включая и вас, сэр.

Все собравшиеся разом повернули головы к главе администрации, словно он сказал ужасную непристойность.

Пресс-секретарь рискнул разрядить ситуацию.

— Сэр! Выступление мэра перед журналистами начнется через четверть часа. Не желаете ли вы присутствовать лично?

— Я не могу покидать здание ООН, — сказал президент. — Если я уеду, то и другие делегаты захотят уехать, и тогда мы нарушим карантин.

— О каком карантине может идти речь?! Выгляните в окно. Военные разбили еще две палатки, а площадь окружили своими машинами.

— Именно поэтому мы должны убираться отсюда как можно быстрее, пока не стало слишком поздно. Надо посадить вертолет на крышу и эвакуировать президента с Манхэттена.

— Вы хотите сказать: эвакуировать вас?

— А что тут такого? У меня жена и ребенок. Мы даже не заражены.

— Вы уверены?

— Довольно!

Эрик Когело поднялся. Голова раскалывалась от боли.

— Проинструктируйте мэра. Пусть объявит о введении карантина на всей территории Манхэттена, но обязательно пусть сделает акцент на том, что это лишь мера предосторожности, а не необходимость. Не говорите ему ничего о «Косе». Нам не нужна паника… А где первая леди?

— На пути из Чикаго в Белый дом.

— Пусть она остается там. Моя семья должна быть в безопасности, — распорядился президент. — А мне нужно немного полежать… подумать… с часок…

Эрик Когело направился в спальню, но на полпути оглянулся и встретился глазами с каждым из своих советников. Все выглядели напуганными происходящим, но никто не отвел глаза. Хороший признак.

— Мы попали в скверную историю, — сказал президент, — но не стоит терять голову и сеять панику. Последнее, чего мы хотим, — это дать нашим врагам повод говорить, что мы только и мечтаем, как бы завладеть иранской нефтью и установить новый мировой порядок.

— Сэр! «Коса» была задействована за несколько минут до того, как вы начали зачитывать свое обращение к делегатам ООН. Не кажется ли вам…

— Вы хотите сказать, что в Белом доме завелся Иуда? — президент глубоко вздохнул, ущипнув себя пальцами за переносицу. — Не доверяйте никому за пределами этой комнаты.

Здание городского совета

Нижний Манхэттен

12:04

Рожденный в Ниагара-Фолс и выросший в Бронксе Мэтью Кушнер был ньюйоркцем до мозга костей. После учебы в Сиракьюсском университете и Нью-Йоркском юридическом институте Кушнер поступил в фирму отца, специализирующуюся на вопросах иммиграции. Молодой адвокат находился в миле от своего офиса в Нижнем Манхэттене в то памятное утро 11 сентября 2001 года, когда первый захваченный террористами самолет ворвался в воздушное пространство над городом и врезался во Всемирный торговый центр.

Мэр Кушнер стоял на верхней ступеньке здания городского совета перед трибуной, уставленной микрофонами, и боролся с желанием устроить грандиозный скандал. Снова на его любимый город покушаются и вводят блокаду Манхэттена без должного согласования с ним. Об одобрении речь даже не идет. Ему рассказывают полуправду, а в это время черные армейские «хаммеры» разъезжают по улицам и люди в костюмах биологической защиты сеют панику среди жителей Тюдор-сити и близлежащих к комплексу зданий ООН кварталов. У адвоката, специализирующегося на иммиграционном праве, не оставалось сомнений, что гражданские права грубо нарушаются. Из курса лекций, прослушанного в Сиракьюсском университете, он знал, что кровяное давление манхэттенского социума будет медленно повышаться до тех пор, пока это не выльется в массовые беспорядки, по сравнению с которыми бунт в Уоттсе[32] может показаться пикником.