Право безумной ночи - Алла Полянская

— Как?

— Очень просто. Он увлек меня наукой. Они с Климом были старше меня на одиннадцать лет, а уж опытнее… А я что — девчонка совсем, только от родителей… Что ему было обойти меня, подстроить все так, как ему было надо? Да они с Климом такие схемы проворачивали, что ахнешь, а я-то вообще на один зуб подобному интригану.

— И как он тебя увлек наукой, если не секрет? Представить не могу, как можно всерьез увлечься бухгалтерией, ничего скучнее на свете нет, я думаю.

— Понимаешь, институт мне выбрали родители. Я ненавижу цифры, ненавижу математику и все, что с ней связано. И поступать вообще-то хотела на филфак. Но папа с мамой считали, что филология — это не профессия, вот и настояли на экономическом факультете. Репетитора мне нанимали… В общем, поступила я, конечно, а как учиться пришлось — взвыла: ненавистная математика, ненавистные цифры, ненавистные тетради в клетку… В общем, я беременная тогда была месяце на пятом. Клима не было, а я пришла с учебы, достала учебники — и понимаю, что все, не могу, душа не лежит, просто умираю я над этими книжками, полными цифр! И бросить никак, папа тогда уже сильно болел, волновать его было нельзя, и чувствую, что отчислят же меня, и я бы с радостью, но папа этого не переживет! Но ведь ненавижу я эту науку так, что челюсти сводит и порвать книжки на мелкие части готова. И Клима нет, уехал… И вот я сижу, реву и ненавижу все вокруг. А тут звонок в дверь — Артура черти притащили. А я злая, зареванная… Он тогда то да се — что такое, солнышко, отчего ты плачешь? Ну, я ему, конечно, про институт рассказала, и о том, что ненавижу всю эту трижды ненужную науку, скучную и мертвую. Артур послушал, покивал головой и говорит: «Ты просто не поняла, как это работает». Ну, я-то с этой точки зрения и вовсе никогда цифры не рассматривала. Мне казалось, что более-менее практическое применение может найти арифметика, остальное — просто умники придумали, чтоб мозги людям портить. Что и озвучила тут же. Артур говорит тогда: «А спорим, я сейчас в твоих же университетских задачах найду что-то, что затмит любой детектив?» Ну, я-то не поверила — типа, хорош врать! А он в ответ: спорим. Он всегда спорил.

— И поспорили?

— Как же, дура я, что ли, спорить с ним? Клим меня специально предупредил, что спорить с Артуром никогда не надо. Вот я и не стала, а только пуще слезами зашлась. Тогда Артур говорит: «Не реви, а смотри». Взял он расшарпанный учебник, открыл там, где задания, на листе бумаги все расписал — решил задачу. А потом говорит мне: «А теперь фокус, смотри». Берет он эти же цифры, рисует таблицу, ставит средний показатель, высчитывает коэффициент и говорит: «Видишь, разница между первой колонкой цифр и второй? В первой колонке — цифры, которые нам даны изначально. Они отражают то, что нам показывают. А во второй колонке — цифры уже реальные, и знаешь, что это значит? Что те, кто составлял эту задачу, заложили погрешность, в которой видно наличие черной бухгалтерии. Люди, составлявшие учебник, взяли реальные цифры реального предприятия, они и не думали, что там подвох. Ты понимаешь, учебник-то был советский еще, и такое! И все задачи из того учебника составлены на основе реальных показателей реальных предприятий того времени, разных предприятий». В общем, через два десятка лет из-за того, что Артуру понадобилось подкатить ко мне, какое-то предприятие было уличено в изготовлении неучтенной продукции и сбыте ее же налево. Я просто офигела. Он научил меня составлять такие таблицы, научил запоминать — мелочи, моменты, все, что видишь вокруг, — и систематизировать. Занимался со мной каждый день, учил, ругал, хвалил — и я думала, что он мой друг. Он стал крестным отцом мальчишкам, их с Климом общий бизнес приносил хорошую прибыль…

— А какой бизнес?

— Консультации и безопасность. Артур все это придумал, а воплотил Клим — он так верил ему, он всегда говорил: то, что задумал Артур, всегда принесет деньги. Они вдвоем были отличной командой — Артур все время придумывал новые фишки, а Клим осуществлял, и успешно. И оба они находили огромное удовольствие в том, что обучали меня — каждый своему. Артур… Ему, я думаю, все-таки нравилось учить меня всему, что знал сам, — я быстро схватываю новое. К тому же его система, все эти таблицы и то, как это вычисляется… Он никому этого никогда не показывал.

— Но почему? Если это работает, то…

— Это работает, еще как! Но если все будут в курсе, то деньги Артур на этом зарабатывать не сможет. А поделиться ему с кем-то хотелось, вот он и научил меня, показал мне свой метод. Эта такая точность и ясность, и так просто, что удивительно, как никто другой не додумался. Артур всегда говорил, что официальная теоретическая наука этого не признает, и не надо, больше заработаем.

— То есть ты работаешь, руководствуясь методом, который изобрел господин Прохоров?

— Конечно. Он сам меня научил, несколько лет подряд ежедневно занимался со мной. Ну а Клим учил меня стрелять, замечать все вокруг, делать выводы из увиденного, не теряться в экстремальных ситуациях. Я что-то среднее между ними обоими, так Артур всегда говорил. Знаешь, я не сразу научилась у них всему этому, но Артур был нашим близким другом, я приняла его так же, как принимал Клим, и думала, что он просто неэмоциональный, а так все равно мы что-то значим для него. Оказалось, нет.

— Как это?

— Когда убили Клима, он пришел ко мне — через неделю после похорон. Я тебе передать не могу то горе, в котором тогда пребывала… Мальчишки маленькие, впереди диплом маячит, вот-вот защита, а я вдова с двумя малышами на руках, хорошо, хоть квартира есть, а деньги заканчиваются, и где их дальше брать, я имею только приблизительное представление. Артур приехал, привез денег, посидел, помолчал — и говорит: часть Клима в их общем бизнесе принадлежит теперь ему. Так прописано в уставе, так оно и должно быть, дело дробить нет смысла. И будет лучше, если я просто выйду за него замуж, и все — Клим бы этого хотел.

— Он понимал, чтоты потеряла со смертью мужа?

— Конечно, понимал, еще бы! Но пришел и сказал мне все это.

— И ты что?

— Ничего. Сегодня я говорила с ним впервые за последние восемнадцать лет. И то это была не моя инициатива. Понимаешь, вот так, буднично, — пришел, сообщил мне, что жить нам с мальчишками не на что, и предложил перебраться в его постель. Так, словно в этом было что-то нормальное. Так, словно речь идет о сделке, причем даже сделке для него где-то тягостной. Вот так в тот день я узнала ему цену и просто вычеркнула его из жизни.

— А чего он хотел сегодня?

— Слил мне кое-какую информацию, но верить ему или нет, я еще не решила, вот когда узнаю, зачем он это сделал, тогда пойму, верить ли мне тому, что он сообщил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});