Уинстэнли - Татьяна Александровна Павлова

богачей и правителей. Она покупается и продается и находится в руках немногих. А простой люд, младший и кроткий брат Иаков, лишен права пользования ею. Итак, нынешний порядок вещей — результат несправедливости, обмана и грубого насилия. «Если вы присмотритесь к тому, что творится по всей земле, вы увидите, что лендлорды, наставники и правители являются угнетателями, убийцами и грабителями».

От насилия происходит и худшее из зол политических: монархический строй, попрание божественного закона равенства меж всеми людьми. «Правители, цари и судьи постоянно заправляли тем океаном, из которого изливались на землю тяготы, гнет и нищета». Последней победой, которую одержал враг, было завоевание Англии Вильгельмом Нормандским; это завоевание поставило над народом королей, лордов, судей, трибуналы, бейлифов и озлобленных насильников фригольдеров.

Однако великая работа по восстановлению справедливости, по возвращению земли всем ее жителям уже началась. Исполнители ее — бедные простые люди, «от которых должно произойти благословение, распространяющее освобождение на все народы». Они подняли головы, бедняки, они восстали против короля и лордов, они помогли установить в стране новую власть, которая обещала им сбросить иго угнетения. И что же? Новая власть оказалась столь же лживой и угнетательской, как и прежняя.

В критике установившегося после казни короля строя Уинстэнли и его товарищи шли вместе с левеллерами. С гневом, не уступающим гневу Лилберна, автор «Знамени, поднятого истинными левеллерами» обрушивается на установленные буржуазной республикой порядки. «О ты, власть Англии, хотя ты и обещала сделать ее народ свободным, но ты так распорядилась делом по своей себялюбивой природе, что ввергла нас еще в худшее рабство, и гнет тяготеет над нами еще тяжелее». Ты обещала нам истинную реформацию в религии, но как только кто-нибудь начинает жить в соответствии с духом реформации, его бросают в тюрьму, притесняют чиновники и судьи. Ты издала указы об отмене прерогатив и угнетения — но это только на словах; на деле же повсюду правит власть деспотизма и привилегий. Ты обещала сделать страну свободной. Однако и по сей день бедняки угнетены судами, описями, сессиями, мировыми судьями и секретарями; под их давлением они растрачивают тот хлеб, который мог бы спасти их от голода. «И все это за то, что они хотят сохранить всеобщую вольность и свободу, которая является не только нашим прирожденным правом, но которую вы обещали нам восстановить, освободив от прежних угнетающих властей, и они теперь уже устранены; ту свободу, что мы купили нашими деньгами, уплаченными налогами, постоями и пролитой нами кровью».

Трезво, с беспощадной ясностью Уинстэнли анализирует избирательную систему буржуазной республики. Когда надо избрать доверенное лицо или государственного чиновника, пишет он, избирателями являются фригольдеры, то есть зажиточные крестьяне, и лендлорды. А кто должен быть избран? Конечно, какой-нибудь очень богатый человек, из потомков нормандских завоевателей. А для какой цели они избираются таким образом? Чтобы еще сильнее укрепить свою власть над порабощенной Англией «и снова придавить ее в то время, как она собирается с духом, чтобы добиваться свободы».

Уинстэнли вспоминает свое откровение. Он уже рассказал о нем в «Новом законе справедливости». И здесь, в манифесте, снова толкует священные слова. «Кто обрабатывает землю для одного лица или для многих, поднявшихся править над другими и не смотрящих на себя как на равных другим в творении, — рука господня да падет на того работника». Ибо наемный труд, труд за плату — не божеское установление. Поэтому он объявляет беднякам, что они не смеют работать за плату на лендлордов или власть имущих, ибо в противном случае сами своим трудом создают тиранов и тиранию. Отказываясь же от наемной работы, бедняки низвергнут угнетателей. Этого принципа политические левеллеры никогда не выдвигали. Призывая трудящихся сбросить иго эксплуатации и превратить землю в общую сокровищницу, Уинстэнли решительно расходится с ними.

Идя намного дальше Лилберна в критике общественных порядков, Уинстэнли бичует власть денег. «Разве я не вижу, — пишет он уже от первого своего лица, забывая, что манифест подписан многими, — что каждый проповедует ради денег, советует за деньги и за деньги сражается, чтобы поддерживать личные интересы. Земля стала смрадной от лицемерия, алчности, зависти, глупого невежества и высокомерия».

Гнев его обрушивается на огораживания, притеснения чиновников, лицемерие властей, но пуще всего — на власть лендлордов, присвоивших себе землю и тем самым удерживающих народ в рабстве. Пока мы признаем землю предметом особых интересов лордов, а не общей собственностью всех людей, повторяет он, — мы заслуживаем проклятья и держим творение в рабстве, в страшной нужде и нищенстве. «А вы, Адамы земли, у вас есть богатая одежда и сытое брюхо, почести и достаток, и вы плюете на это. Но знай, жестокосердый фараон, что день суда уже настал и скоро дело дойдет и до тебя».

Борьба началась, и повернуть ее вспять уже невозможно. Мы, бедняки, заверяет Уинстэнли, охотно отдадим свою кровь и жизнь для того, чтобы снять проклятие с творения. Но силу оружия он решительно отрицает, и здесь проходит вторая существенная линия размежевания между ним и политическими левеллерами.

Уинстэнли убежден, что насилие порождает только насилие, кровопролитие — новое кровопролитие, и потому призывает к мирным способам борьбы. Противление диггеров несправедливости и угнетению — это общая обработка земли, «согласно справедливости, чтобы есть наш хлеб в поте лица, не платя наемной платы и не получая ее, но работая совместно, питаясь совместно, как один человек». Таким и только таким образом они достигнут счастья на земле, счастья, которое дают мир и свобода. Они уже вкусили его, выйдя работать на холм Святого Георгия. «В сердцах наших, — писал он, — царит мир и спокойная радость от нашего труда, они наполнены сладостным чувством удовлетворения, хотя пищей нам служат похлебка из кореньев и хлеб».

Ближайшая цель диггеров — объявить всему миру о своем начинании, чтобы любой желающий мог присоединиться к ним; они намерены вскопать холм Святого Георгия и пустоши, прилегающие к нему, посеять хлеб и питаться совместно трудами своих рук. Они намерены добиваться того, чтобы «угнетенные были освобождены, двери тюрем открыты и сердца народа успокоены общим согласием превратить землю в общую сокровищницу».

Им могут возразить, что пустошь на холме Святого Георгия бесплодна. Но может быть, именно на нее и пал выбор Творца для того, чтобы труд бедняков прославил его и сделал бесплодные земли плодоносными. «И но только эта общинная земля