Проверка верности - Джоржетт Хейер

Она почти преуспела в столь благом начинании, когда Летбридж вновь напомнил ей о себе столь же возмутительным, сколь и неожиданным образом.

В Ричмонд-Хаусе давали превосходный бал с танцами и фейерверком. Такой элегантной и изысканной вечеринки она давненько не видела. Сады были залиты яркой иллюминацией, в апартаментах подавали изысканный ужин, а с нескольких барж, пришвартованных на реке, запускали фейерверк, к вящему восторгу гостей и незваных зрителей, кои облепили крыши близлежащих домов. В полночь хлынул ливень, но, поскольку фейерверк к этому времени уже закончился, он не испортил настроения собравшимся, и гости удалились в бальную залу, чтобы потанцевать.

Горация ушла с бала непривычно рано. Смотреть фейерверк было, конечно, приятно и весело, но вот танцевать ей не хотелось, в чем отчасти были повинны новые туфельки, усыпанные бриллиантами. Они оказались ей безнадежно малы, и она обнаружила, что ничто не способно столь надежно отравить удовольствие, как обувь не по размеру. Вскоре после двенадцати она послала за своей каретой и, невзирая на настойчивые уговоры мистера Дашвуда, отправилась домой.

Она решила, что переборщила с балами, поскольку последний показался ей невыносимо утомительным и скучным. Трудно, почти невозможно было танцевать и веселиться, когда мысли твои заняты высоким джентльменом с сонной улыбкой, оставшимся за много миль от тебя, в Беркшире. Подобное состояние ума способно повергнуть в отчаяние самого жизнерадостного человека, да еще и вызвать у него нестерпимую головную боль. Горация откинулась на подушки, забившись в угол сиденья, и смежила веки. Рул должен был приехать только через неделю. А что, если устроить ему сюрприз и прикатить в Миринг на следующий же день? Нет, разумеется, она этого не сделает.

…Она отправит туфельки сапожнику и потребует изготовить для нее новую пару. Парикмахер тоже хорош – соорудил поистине безобразную прическу; в кожу головы ей вонзались десятка два булавок, и бездельнику следовало бы знать, что стиль quesaco[76] ей совершенно не идет. Все эти тяжелые локоны, собранные на затылке, старили ее и придавали вид сорокалетней статс-дамы. Что до новых румян serkis, которые навязала ей мисс Ллойд, уверявшая, что именно ими пользовались гурии в небесных садах и что они придают бархатистую молодость коже, то они оказались просто ужасными, о чем она и сообщит мисс Ллойд в следующий раз, когда увидит ее.

Карета остановилась, Горация вздрогнула и открыла глаза. За окнами хлестал дождь, и привратник держал над головой раскрытый зонт, чтобы уберечь пышный наряд своей госпожи. Ливень, похоже, погасил фонари, что всегда горели в железных рожках у подножия ступенек, ведущих к входной двери. Было темно, хоть глаз выколи, и облака полностью закрыли полную луну.

Горация плотнее запахнула накидку из белой тафты с воротником из дутого муслина и, приподняв одной рукой юбки, сошла на мокрый тротуар. Привратник по-прежнему держал над нею большой зонт, и она быстро поднялась по ступенькам к открытой двери.

В спешке она перешагнула порог и только потом осознала свою ошибку. Испуганно ахнув, она принялась озираться по сторонам. Она стояла в узком коридоре, но не в своем доме, а лакей, запиравший дверь, не состоял в услужении у Рула.

Она быстро обернулась.

– Произошла д‑досадная ошибка, – сказала она. – Откройте дверь, п‑пожалуйста!

За спиной у нее послышались чьи-то шаги, она оглянулась и увидела лорда Летбриджа.

– Добро пожаловать, миледи! – сказал Летбридж и распахнул дверь, ведущую в гостиную. – Входите, прошу вас!

Она не двинулась с места, и на лице ее отражался разгоравшийся гнев, к которому примешивалось изумление.

– Я не п‑понимаю! – сказала она. – Что все это з‑значит, сэр?

– Я вам все объясню, но, прошу вас, входите же! – пригласил Летбридж.

Она ощущала за спиной присутствие молчаливого лакея; нельзя устраивать сцену на глазах у слуг. После недолгого колебания она сделала шаг вперед и вошла в гостиную.

Комнату освещали огоньки множества свечей, и в одном конце ее виднелся стол, на котором был накрыт холодный ужин. Горация нахмурилась.

– Если вы д‑даете званый вечер, сэр, то, уверяю вас, я на него не была приглашена и оставаться не н‑намерена, – провозгласила она.

– Это не званый вечер, – ответил он, закрывая дверь. – Стол накрыт для вас и меня, моя дорогая.

– Вы, должно быть, сошли с ума! – Горация в замешательстве смотрела на него. – Разумеется, я ни за что не с‑соглашусь ужинать с вами н‑наедине! Если вы меня п‑приглашали, то я впервые об этом слышу и не п‑понимаю, п‑почему мой кучер привез меня сюда.

– Я не приглашал вас, Хорри. Я приготовил для вас маленький сюрприз.

– Это неслыханная дерзость с вашей стороны! – заявила в ответ Горация. – П‑полагаю, вы п‑подкупили моего кучера? Что ж, сопроводите меня обратно к экипажу, сэр, и немедленно!

Он рассмеялся:

– Ваша карета, моя дорогая, давно уехала, а ваши кучер и грум валяются под столом в таверне в Уайтхолле. Сюда вас привезли мои люди. Ну, согласитесь, что я спланировал все поистине безупречно?

В глазах Горации полыхнул гнев.

– Вы п‑поступили безобразно! – выпалила она. – Вы хотите сказать, что имели наглость п‑применить силу к моим слугам?

– О нет! – небрежно ответил он. – Это было совершенно излишне. Пока вы развлекались в Ричмонд-Хаусе, любовь моя, честные труженики решили освежиться в ближайшей таверне. Что может быть естественнее?

– Я вам не верю! – отрезала Горация. – Вы с‑совсем не знаете Рула, если думаете, что он станет держать кучера, к‑который может напиться п‑пьяным! Вы н‑наверняка избили его, и утром я п‑позову констебля и все ему расскажу! Вы еще п‑пожалеете об этом!

– Очень может быть, – согласился Летбридж. – Но неужели вы думаете, что констебль поверит, будто одна-единственная кружка эля способна свалить с ног ваших верных слуг? Понимаете, я применил к ним силу совсем не в том смысле, что вы думаете.

– Вы п‑подпоили их! – гневно вскричала Горация.

– Вот именно, – улыбнулся его светлость. – А теперь позвольте принять вашу накидку!

– Нет! – сказала Горация. – Не п‑позволю! Вы окончательно лишились рассудка, и если вы откажетесь кликнуть для меня портшез, то я п‑пойду домой п‑пешком!

– Я бы хотел, чтобы вы постарались понять меня, Хорри, – сказал барон. – Сегодня ночью вы из моего дома не уйдете.

– Н‑не уйду из в‑вашего д‑дома… О, вы сошли с ума! – убежденно заявила Горация.

– В таком случае сходите с ума вместе со мной, любовь моя! – сказал Летбридж и протянул руку к ее накидке, чтобы снять ее.

– Не с‑смейте н‑называть меня «любовь моя»! – Горация едва не поперхнулась от негодования. – Вы… вы хотите уничтожить м‑меня!

– Выбор за вами, моя дорогая, – сказал он. – Я готов – да, готов уехать с вами на край света. Или вы вернетесь домой утром, и тогда можете рассказывать все, что вашей душе угодно.

– У в‑вас в обычае убегать с женщинами, не так ли? – поинтересовалась Горация.

Брови его сошлись на переносице, но лишь на мгновение.

– Ага, значит, вам уже известна эта история? Скажем, у меня в обычае убегать с женщинами из вашего семейства.

– Я, – произнесла Горация, – Уинвуд, и вы еще увидите, что это – б‑большая разница. Вы не с‑сможете заставить меня убежать с вами.

– Я даже не стану пытаться, – холодно сказал он. – Но, тем не менее, я верю, что мы с вами можем прекрасно поладить, вы и я. Есть в вас нечто бесконечно привлекательное, Хорри. Я могу заставить вас полюбить меня.

– Т‑теперь я п‑поняла, что с вами т‑такое! – вскричала Хорри, на которую снизошло озарение. – Вы п‑пьяны!

– Черта с два, – ответил его светлость. – Ну, снимайте же свою накидку!

С этими словами он сорвал с нее плащ и отшвырнул его в сторону, а потом застыл на мгновение, глядя на нее прищуренными глазами.

– Нет, вы не красивы, – негромко сказал он, – но дьявольски соблазнительны, моя милая!

Горация отступила на шаг:

– Не п‑приближайтесь ко мне!

Она попыталась увернуться, но он схватил ее и грубо сжал в объятиях. Последовала отчаянная борьба; она сумела высвободить одну руку и отвесила ему оглушительную пощечину; тогда он прижал ее руки к бокам и впился в ее губы долгим поцелуем. Горация сумела отвернуться и с размаху вонзила тонкую шпильку туфельки в подъем его ноги. Она услышала, как он зашипел от боли, и сумела вырваться из его объятий, но корсаж ее с треском разошелся под его жадными пальцами. В следующее мгновение между ними оказался стол, и Летбридж, смеясь, наклонился, ощупывая раненую ногу.