А что вы хотели от Бабы-яги - Никитина Елена Викторовна

– Ну я до тебя доберусь, колобок сушеный! – Я погрозила двери кулаком, но ответом мне были удаляющиеся шаги.

Я осталась один на один с темнотой и собственным страхом, который не преминул тут же уютно свернуться клубочком у меня в груди. Не лучшая компания в моем положении.

Приложив ухо к двери, я прислушалась к происходящему в коридоре, но там стояла полная тишина. Меня стал пробирать холод. Странная комнатенка, будто склеп класса люкс, чтобы не тесно было в гробу переворачиваться и воздухом спертым не дышать. Не нравится мне тут, выбираться надо.

Я попробовала несколько заклинаний, отпирающих двери, но не преуспела. Засов был слишком тяжелым, а даже с помощью магии невозможно поднять вес больше того, с которым в состоянии справиться обычной физической силой. Я приуныла. Соблазн шарахнуть по двери огненным шаром был очень велик, но не давал никакой гарантии, что я не получу дымовую завесу вместо предполагаемой зияющей обугленной дыры. Оставим это на самый крайний случай. А потом, почему я решила, что здесь только один выход? Может, еще одна потайная дверца имеется. Надо проверить.

Я ощупала остатки факела на пригодность к горению и бросила искру. Разгоревшееся пламя осветило толстую, сделанную из плотно пригнанных друг к другу досок дверь, обитую по углам железом и крепящуюся на массивных петлях. Такую только тараном и получится вышибить.

Я обернулась, собираясь обследовать свою тюремную камеру на предмет наличия дополнительного выхода, но излишне оптимистичная улыбка медленно сползла с моего лица, уступив место мертвенной бледности и распахнувшимся на пол-лица от ужаса глазам. В нескольких шагах от меня на металлических крючьях висели… тела.

Истерический крик вырвался из моего горла сдавленным хрипом. Я уронила факел, погасший с недовольным шипением, и стекла по двери на ледяной пол. Меня снова окружила непроницаемая тьма. То, что тела имели копыта, несвойственные человеческой природе, до меня дошло далеко не сразу. Я как раз к этому времени успела окоченеть, причем в прямом смысле этого слова.

Трясущимися от холода и страха пальцами я зажгла несколько световых шариков, причем сделала это зажмурившись. Приоткрыв сначала один, а чуть позже и второй глаз, я храбро посмотрела правде в глаза. Она тоже на меня посмотрела, откровенно рассмеявшись в лицо розовенькими и достаточно свежими мясными тушками, развешанными в этом холоднющем погребе, чтобы не испортились на жаре. У меня вырвался истерический смешок. Вот тебе и кровавые расправы. Вот тебе и человеческие жертвоприношения. Я довольно бодро вскочила на трясущихся ногах, чтобы окончательно не примерзнуть к полу.

Кроме мяса здесь стояло несколько бочек, судя по запаху, с каким-то спиртным, бутыли с растительным маслом и кругляши разного вида сыров. Второй дверцы, вопреки моим ожиданиям, найти так и не удалось.

С голоду-то я тут точно не помру, а вот с холоду… Я снова зябко поежилась. Если меня не обнаружат в ближайшее время, то я со спокойной совестью смогу составить компанию висящим тушкам, разве что посвежее буду, и вряд ли кто отличит.

И я с новой силой принялась долбить ногой в дверь, не столько для вышибания последней, сколько для согревания себя, любимой. На мои стуки никто не реагировал. Ну не может такого быть, чтобы никому не понадобилось спуститься зачем-нибудь в эту холодильную камеру. К тому же Кащей по каким-то неизвестным мне причинам очень за меня беспокоится, если я пропадаю больше чем на час. Вон как во время грозы испугался, даже советника к поискам подключил.

Можно, конечно, костерок развести для сугрева, если бы было из чего, но, как нарочно, подходящих приспособлений в погребе не обнаружилось. Зато нашелся огромный тесак для разделки мяса, и я посчитала его достойным орудием для освобождения своего замерзающего организма.

Тесак был острый, однако на толстое дерево явно не рассчитанный, поэтому засов пилился медленно, даже слишком. К счастью, моему упорству мог позавидовать даже муравей, пытающийся затащить в муравейник вековой дуб. Сколько времени я терзала несчастную древесину, не знаю, но тесак сдался первым, жалобно тренькнув под особо рьяным напором, и у меня в руках осталась одна ручка.

Больше режущих или хотя бы похожих на режущие предметов в погребе не обнаружилось.

– И что мне теперь делать? – спросила я у крайней туши.

«Привешивайся рядом и отдохни», – додумался за нее ответ.

– Не дождешься, – огрызнулась я.

Я снова начала замерзать. Прыгания и скакания помогали не особо, но я по крайней мере не ощущала себя одной из будущих отбивных.

Еще через полчаса (а может, полгода?) зубы выбивали уже настолько четкую и слаженную дробь, что я могла бы смело пойти в барабанщики какой-нибудь армии. Руки не слушались, пальцы свело от холода. Да что они там, спят все, что ли? – разозлилась я и принялась с новой силой долбить кулаками по двери, грозя таинственному шпиону всеми возможными карами, в большинстве нагло позаимствованными у Виктора.

В какой-то момент мне показалось, что я слышу шаги, и удвоила старания по привлечению внимания к своей запертой персоне, но за дверью по-прежнему было тихо.

И тогда я наконец решилась. Пусть лучше будет жарко, чем холодно. Мне уже все равно. И я, сконцентрировав не израсходованные на дрожь силы, выпустила заклинание огненного удара. Им неудобно пользоваться, потому что тратится слишком много энергии, но в данном случае выбора у меня не было.

Дверь содрогнулась под напором ударной волны, вобрала огонь в себя, задымилась и медленно отворилась. Ура! Свобода! Видимо, подпиленный мною засов не выдержал последнего испытания и сломался. Выяснять, так ли это, у меня не было никакого желания.

Я собралась уже вздохнуть с облегчением, но выдох уже больше походил на стон, потому что сквозь дымовую завесу я увидела Виктора. О нет, только не это! Я начала кашлять и чихать не столько от едкого дыма, сколько от обиды и разочарования.

– Александр, а давай сделаем вид, что мы ее не заметили, и закроем поскорее дверь? – предложил Виктор, также отфыркиваясь от дыма и убирая меч. И сказано это было таким голосом, будто он готовил сюрприз на день рождения для любимой бабушки, которой через полгода исполнится сто лет, и не желая, чтобы именинница раньше времени обнаружила подарок.

Дым утянулся в коридор, воздух стал прозрачнее, и моим спасителям предстала поистине ужасающая картина. Растрепанная и посиневшая от холода ведьма с бешеным взглядом в окружении освежеванных туш, слегка покачивающихся от сквозняка. Зрелище было достойно любого некромантического ритуала, для завершения полной картины мне не хватало окровавленного тесака. Как же некстати он сломался.

Я сделала несколько неуверенных шагов в сторону выхода, продолжая стучать зубами и действительно напоминая голодного упыря.

– А синюшный цвет кожи очень неплохо сочетается с твоими серыми глазами, – злорадно отвесил мне комплимент советник, когда я поравнялась с ним.

Сил ответить у меня уже почти не осталось, зато злобный взгляд и зубовный скрежет оказались намного красноречивее, но и они не особо впечатлили Виктора. Он лишь хмыкнул и на всякий случай посторонился.

– И что ты опять делала в подвале? – усмехнулся Кашей. – Искала тушку Василисы в погребе? Ну и как, удачно?

– Почти, – клацнула я зубами.

– Уж не на мышей ли ты охотилась? – В голосе Виктора слышалась нескрываемая издевка.

У меня возникло желание запереть его самого в погребе на пару часов и посмотреть, как он будет после этого себя чувствовать. Советник понял, что я замышляю очередную каверзу, и насторожился.

– Ну если мыши бывают в человеческий рост и умеют ругаться, тогда да, – с вызовом ответила я.

– У тебя слишком богатое воображение, Алена, – не поверил Кащей, накидывая мне на плечи свой плащ. – Иди согрейся, пока ты окончательно не превратилась в сосульку. А Виктора не слушай, синюшный цвет тебе совершенно не идет.

Его глаза откровенно надо мной смеялись.