Шотландия: Путешествия по Британии - Генри Мортон

Ничего удивительного, что самые экстравагантные слухи и ужасные истории распространялись в этих горах во время войны. Говорили о странных огнях, о германских гидропланах, якобы садившихся на удаленных озерах. И насколько правдоподобным все это казалось — и кажется сегодня, когда сидишь на вершине Меррика и смотришь вниз, в пустынную долину; пропадает желание смеяться при известии о существовании в Глен-Трул военного патруля, который на протяжении месяцев прочесывал эти долины и горы в поисках вражеской авиации. Рассказывали и о странных световых сигналах, замеченных в горах, и о немецких канистрах из-под авиационного бензина, размещенных здесь для обслуживания гидропланов, втайне садившихся на местных озерах.

Капитан Динвидди, сейчас возглавляющий отличный книжный магазин в Дамфрисе, в течение некоторого времени участвовал в таком патруле и может рассказать, насколько реальной была тревога и какие странные слухи бродили в окрестностях. В те времена старый почтальон, много лет разносивший корреспонденцию в районе Глен-Трул, в разговоре с ним как-то заметил:

— Ну, нынче-то огней в долине не видно. Думаю, это оттого, что в сторожке поселился офицер, который присматривает за порядком.

Сегодня легко смеяться над тем, что поперек луга Кэлдонс однажды протянули веревку, чтобы повредить крылья немецких самолетов, или над тем, что в пастушеском домике проживал армейский офицер, передававший информацию о своих наблюдениях по примитивному аппарату Морзе, поскольку никаких других средств оперативной связи в удаленной горной части Гэллоуэя не было, однако вспомните, какое нервное напряжение царило в стране во время войны, и вы поймете, почему подобное могло происходить в Гэллоуэе.

Я посмотрел вниз, на Лум-о-Блэк-Гиттер в надежде разглядеть коршунов; но не обнаружил ничего, кроме голого утеса, а в ушах у меня свистел ветер, который даже в самые жаркие дни дует над горными вершинами.

Не спеша, чувствуя боль в натруженных ногах, я спустился в долину, где мистер Джонстон, пастух из Кулшарга, предложил мне чашку чая и показал кремневый наконечник стрелы, который он нашел во мху.

— Здесь много древних изделий, — сказал он. — Наверное, их кто-то терял; нынче нет людей, способных изготовить такое.

Он почтительно рассматривал тонкий сколок камня, бережно удерживая его массивными пальцами.

7

На дороге из Нового Гэллоуэя в Нью-Стюарт никого не было, так что мне пришлось подняться повыше, чтобы выяснить, почему на вершине холма воздвигли обелиск. Подниматься было легко, местами почва была сырой и торфяной, но подъем стоил того, чтобы узнать: передо мной памятник в честь Мюррея, который увековечивает одну из величайших историй не только Гэллоуэя, но и всей Шотландии.

Менее чем полтора столетия назад человек, путешествующий по этим горам, мог услышать голос мальчика-пастушка, говорившего с самим собой, а богобоязненный странник бежал бы подальше от этих гор в уверенности, что мальчик одержим демонами, ведь он говорил не по-английски и не по-шотландски. Положив на колени книгу, он читал вслух «Отче Наш» на древнееврейском. Если бы путник задержался достаточно надолго, он мог услышать также греческий, латинский, арабский и англосаксонский варианты. Этим мальчиком был Александр Мюррей, пастух и сын пастуха, который, не имея никакой поддержки и поощрения, исключительно с помощью собственного гения стал одним из ведущих специалистов в области восточных языков и наречий.

Для гения нет правил. Если он достаточно гениален, то проложит себе дорогу, и юный Александр Мюррей, присматривавший за овцами в горах, делал то, что ему велел его гений.

Он родился в старинном поселении Данкиттерик, в приходе Миннигаф, осенью 1775 года. Он был хрупким ребенком, но быстро развивался в интеллектуальном отношении. В шесть лет он упросил, чтобы его научили читать. Зимними вечерами отец с трудом выводил для него буквы алфавита на чесальной машине, используя уголек вместо карандаша. Юный Александр впитывал знания, как иссохшая земля вбирает дождевую воду. Его жадный ум, кажется, с самого начала знал в точности, что ему нужно; но как отыскать это в глине жалкого поселка, среди диких гор Гэллоуэя? Если воля человека достаточно сильна, он всегда найдет дорогу.

Есть нечто пугающее в невероятной тяге Мюррея к обучению, это была природная сила, которая инстинктивно вела его к самореализации. Первым триумфом стало приобретение им экземпляра «Системы географии» Салмона. В этой книге молитва «Отче наш» была напечатана на разных языках мира. И семя упало в готовую почву.

Когда Мюррею исполнилось десять лет, он уже мог читать Цезаря, Овидия и Гомера в оригинале. Он самостоятельно выучил еврейский алфавит по заголовкам, предварявшим 119-й псалом! Гордостью его жизни стала греческая Библия. Когда мальчику было двенадцать, его отец перебрался поближе к Миннигафу, и Александра послали в школу. Приходской учитель был поражен. За несколько недель усердного труда новый ученик освоил французский и немецкий языки. Затем он получил экземпляр Псалтыря на древнееврейском. За несколько месяцев Александр Мюррей выучил древнееврейский, хотя никогда не слышал ни слова, произнесенного на этом языке! Затем наступил черед арабского. Он стал изучать абиссинский на основе нескольких случайных цитат в «Древней всемирной истории»! К шестнадцати годам он уже освоил англосаксонский и гэльский языки.

И тогда он встретил одного из тех людей, которые непременно появляются на пути гениев, чтобы помочь им достичь успеха. Это был контрабандист по имени Макхарг, добродушный и щедрый, на которого ученость юного Мюррея произвела сильнейшее впечатление. Он ехал в Эдинбург с грузом нелегально ввезенного в страну чая и откликнулся на горячую просьбу юноши взять его с собой в столицу.

Ноябрьским утром 1793 года гений и контрабандист вместе двинулись в путь. Макхарг забросил на плечо мешок с чаем, а Мюррей захватил с собой самый драгоценный запас любого шотландца — мешок овсянки. Мюррей был симпатичным юношей с черными волосами, глубоко посаженными светло-карими глазами, решительным подбородком и выступающим, словно устремленным к грядущей славе, носом. Они шли вдвоем по дороге, и те, кто видел их со стороны, никогда бы не заподозрили, что перед ними один из величайших сынов Гэллоуэя; они бы увидели всего лишь бродячего торговца и сельского парня в серой домотканой куртке.

В Эдинбургском университете Мюррея экзаменовали три профессора. Недостаток манер он с избытком компенсировал масштабами познаний. Профессора были изумлены, и Мюррей немедленно получил стипендию на обучение.