Конфетка для отпрыска - АрмИя Бога

и направляется в мою сторону. Пожимаем друг другу руки.

— Ну и козел! Редкостная мразь! — плюет на землю, — Сам чуть не прикончил!

— Ты какими судьбами здесь?

Не могу сказать, что не рад видеть его, но не особо привык работать в паре.

— Попросился тебе помочь. Надоело калитку открывать, — смеется, — Ты не парься, я подробностей не знаю, да они мне и не к чему. Знаю только, что не работа, а личное.

Никогда Сокол просто так не совался ни в чьи дела! Либо он видел выгоду для себя, либо это была идея самого Платова.

— Он там? — спрашиваю, кивая в сторону входа.

— Ага, — снова сплевывает, — Когда закончишь, дашь знать.

Иду в сторону входа. С каждым шагом во мне все больше закипает ненависть, но сердце бьется спокойно, пульс и дыхание ровные. Этому нас тоже учили. А я был одним из лучших учеников, который впереди видел лишь одну цель — отомстить этой гниде, который зовется моим отцом!

Открываю металлическую дверь, вхожу и плотно за собой прикрываю. Тут темно. Медленно ступаю вперед, оглядываясь по сторонам. Под ногами валяется ржавая цепь, толщиной, наверное, с мое запястье и я сразу поднимаю ее с пола.

— Кто здесь? — слышу мерзкий голос, — Отпустите меня! Я вам хорошо заплачу! Сколько вы хотите?

Да, ты хорошо заплатишь, верно. Иду дальше на его голос и вижу перед собой связанного по рукам и ногам мужика. Специально не подхожу ближе и не показываюсь. Это вроде психологического хода такого, когда твой “подопечный” не видит с кем разговаривает и не знает, какое решение примет палач. Но только палач не принимает решений. Он приводит в исполнение приговор. А эта гнида вынес его себе сам!

— И во сколько ты оцениваешь свою жизнь? — решаю поиграть с ублюдком и дать ему мнимую надежду.

— Я не знаю, назовите сумму! — вижу как он крутит головой по сторонам, пытаясь увидеть того, с кем сейчас разговаривает.

— Ты сейчас серьезно? Если не знаешь цену своей жизни, значит ею и расплатишься!

— Да за что?! Что я вам такого сделал? Я вообще только из больницы!

В отличие от него, я его вижу прекрасно. Ира действительно не хило его приложила. Это сколько же страха и отчаяния она в тот момент испытывала?!

— А что с лицом? — не могу скрыть довольный голос.

Вижу, что этот козел удивлен, все еще крутит головой по сторонам, но отвечает.

— Упал! Мордой в стекло. Пьяный был!

— Вот не в том ты сейчас положении, чтобы врать, — усмехаюсь, — Ну да ладно, я и так знаю правду. Ты мне расскажи лучше про дружка своего, Райского.

— А что про него рассказывать? Что вы хотите знать?

— Говорят бизнес у него интересный есть, помимо ресторанного… — даю намек и жду.

— Я не знаю о другом. Мы с ним давно дел общих не ведем. Лишь тусуемся вместе.

— Девок он тебе поставляет? — спрашиваю в лоб.

— Каких еще девок? — слышу искреннее удивление и меня это накрывает просто.

— Таких, урод! Тех, что ты трахаешь, гнида, а потом от которых избавляешься!

— Я их честно выигрывал! — орет, — В карты!

— А девочки об этом знали?! Или это сюрприз для них был такой?!

— Я не знаю! Райский сам устраивал все. Говорил, что проблем не будет! Я не знал ничего, Богом клянусь!

— Поздно ты о Боге вспомнил, мразь! Сейчас мы с тобой тоже поиграем!

Обхожу его сзади и накидываю ему на шею цепь. Начинаю душить это животное и когда чувствую, что он начинает вырубаться, ослабляю хватку и даю ему снова дышать.

— А теперь рассказывай, что с лицом и подробно! — сейчас он будет каяться, а я наказывать его за грехи.

— Сказал же, что упал!

Не выдерживаю больше. Нахожу валяющуюся бутылку, которую, видимо, оставили бомжи и разбиваю перед ним о пол. А затем, со всей силы хватаю его сзади за волосы и несколько раз тыкаю лицом в осколки.

— Вот как выглядит, когда падаешь мордой на стекло! — повторяю это несколько раз.

Этот урод орет, как резаный.

— Я все расскажу, только не надо больше!

Убеждаюсь, что вся его рожа сплошное кровавое месиво, глаз даже открыть не может и сажусь перед ним на корточки.

— Говори! Но учти, за каждое неверное слово, я буду отрезать у тебя палец!

— Да ты больной придурок! — у него началась агония, что говорило о том, что он уже плохо соображает, — Что тебе от меня нужно? Кто ты вообще такой?

— Про Хищника слышал?

Он замирает, а потом его начинает трясти. Да так, что цепь, тянущаяся от его шеи, громким звуком лязгает о пол. Нащупываю в кармане нож, орудие возмездия и откидываю лезвие возле его уха.

— Знаешь, почему я люблю ножи? — задаю ему последний свой вопрос.

Тот отрицательно мотает головой.

— Потому что ими режут скотину! Таких, как ты, животных! Похотливых, вонючих и убогих! А ты самая натуральная скотина, которая сейчас будет медленно и мучительно умирать!

С этими словами на глаза словно пелена падает. Я один за другим отрезаю ему пальцы, которыми он касался Иры. Лишь хруст костей разбавляет его бешеные крики. Уже на третьем по счету, они становятся тише, а к концу второй руки он и вовсе не реагирует. Знаю, что еще жив, просто в отключке. Смотрю на него и хочется побыстрее закончить все это. Ногой складываю пальцы между его ног, перерезаю ему артерию на шее и молча ухожу.

Выхожу на улицу и делаю глубокий вдох. Снимаю с себя футболку, которая вся в крови, вытираю об нее нож и убираю его в карман. На голое тело надеваю кожаную куртку, футболку оставляю перед входом и достаю телефон.

Пишу сообщение Соколу и иду к своей машине. Достаю с заднего сиденья номера, вешаю их обратно и сажусь за руль.

Уже почти вечер. Меня Ира ждет дома и одна только мысль о ней заставляет