Сыщик-убийца - Ксавье Монтепен

— Нет, но у нас есть еще время подумать.

— Гораздо лучше подумать об этом сейчас же. Адвокат — вещь очень полезная. Он указывает вам, как вести себя и что говорить, что думает следователь о вашем деле. Я советовал бы вам потребовать адвоката как можно скорее.

— Пожалуй, но сначала надо знать, к кому обратиться.

— Это нетрудно. Здесь есть один человек из хорошего общества, замешанный в историю с подделкой документов; к нему почти каждый день ходит адвокат, адрес которого мы можем спросить у него.

— Вы знаете этого молодого человека?

— Я никогда с ним не говорил, но всякое дело имеет начало.

— Отлично, я согласен.

Подсудимый, о котором говорил Жан Жеди, был молодой человек лет двадцати двух, одетый довольно хорошо, красивой наружности.

Требования кокотки и собственная слабость довели его до тюрьмы. Он занимал отдельную камеру и два раза в день выходил молча прогуляться по двору, избегая сношений с товарищами по заключению.

Жан Жеди увлек Рене и, остановившись перед тем молодым человеком, сказал:

— Извините, сударь, что я беспокою вас, но я хотел спросить об одной вещи.

— Что вам угодно? — холодно спросил молодой человек.

— Вот мой товарищ, человек со средствами, хотел бы взять себе адвоката.

— Ну, так что же?

— Мы знаем, что у вас есть адвокат, и пришли попросить дать его адрес, если это вас не затруднит.

— Это очень легко. Я не знаю, согласится ли он защищать вас, но ничто не мешает вам обратиться к нему. Вот его имя и адрес. И он вынул из бумажника карточку, которую подал Жану Жеди.

Взглянув на карточку, тот прочел: «Анри де Латур-Водье, адвокат, улица Святого Доминика».

Жан Жеди сделал быстрое движение и, точно пораженный, устремил глаза на карточку.

— Что с вами? — с удивлением спросил молодой человек.

— Ничего… Ничего… — прошептал вор, руки которого дрожали. — Но это имя, герцог де Латур-Водье…

— Почему оно вас удивляет?

— Надо вам сказать, что я очень хорошо знаю этих Латур-Водье… по рассказам… но я не знал, что у них в семействе есть адвокат.

— Однако это так.

— Герцог де Латур-Водье — сенатор? — спросил Жан Жеди.

— Нет, это его сын. Он маркиз, так как его отец — герцог, но он не носит титула.

— Его сын? — повторил Жан Жеди. — Благодарю вас. Без сомнения, мой товарищ обратится к нему.

Он снова поклонился и отошел.

Рене последовал за ним.

— Не объясните ли вы мне причину вашего удивления? — спросил он. — В чем дело?

— О, это большое счастье, что карточка попала мне в руки!

— Почему?

— Я объясню вам со временем. Прежде чем говорить, я хочу убедиться…

«Семейство Латур-Водье, — думал между тем Рене, — без сомнения, замешано в тайну этого человека».

На другой день вечером продавец билетов подошел к ним.

— Готово ли ваше письмо? — спросил он.

— Да.

— Хорошо, пойдемте в общую залу, там, в уголке, вы передадите мне все, что надо, и объясните, что следует делать.

Рене ночью вынул ключ из воротника пальто и теперь поспешно сунул его в руку продавца билетов. Затем сделал точно то же с письмом.

— Куда отнести? — спросил импровизированный посыльный.

— На улицу Нотр-Дам, 19, адрес написан на конверте.

— Что мне ответить, если меня спросят?

— Только три слова: «Мужество и надежда». Но смотрите, не ошибитесь; в квартире живут двое: мать и дочь. Вы должны передать письмо и ключ только матери.

— Понимаю.

— Если, когда я буду свободен, вам понадобится Рене Мулен, то смело приходите ко мне; я никогда не забуду, что вы для меня сделали.

— Хорошо, будьте спокойны.

— В котором часу вас выпустят?

— Завтра, в восемь часов. На улице Нотр— Дам я буду к девяти, а в одиннадцать вы уже получите ваш табак.

Они расстались.

Рене провел очень беспокойную ночь, и его волнение уменьшилось только утром, когда был вызван продавец билетов.

Пробило половину девятого, потом девять, механик мысленно следил за своим посланием.

«Он пришел на улицу Нотр-Дам… Может быть, в эту самую минуту он передает письмо… Через два часа он принесет табак, и это будет значить, что поручение выполнено… Только тогда я успокоюсь».

Вошел сторож с бумагой в руках. Все арестованные направились к нему и молча окружили. Сторож вызвал человек десять, в числе которых находился и Рене.

— Приготовьтесь идти к следователю! — сказал сторож.

«Ну, — подумал механик, — наконец я узнаю, за что меня арестовали. Если бы я уже получил табак, то мог бы отвечать откровенно и позволить сделать обыск, который доказал бы, что я честный человек».

— О чем вы думаете? — спросил Жан Жеди, видя, что у его приятеля взволнованное лицо.

— Меня беспокоит молчание нашего посыльного.

— Погодите, ведь нет еще десяти часов.

— Это правда, я слишком спешу.

Рене вздохнул.

ГЛАВА 13

Тефер установил слежку за домом на улице Нотр-Дам.

В нижнем этаже этого дома жил торговец вином.

На другой день после ареста Рене Мулена к торговцу явился комиссионер и, заплатив известную сумму, получил позволение поместиться перед его лавкой. Когда к нему, случалось, обращались, он отказывался идти куда бы то ни было под предлогом, что очень занят. Никто этому не удивлялся, а просто обращались к другому.

Он был одним из двух агентов Тефера и наблюдал за окрестностями, ожидая приказаний своего товарища, который представлял внутреннюю полицию. С первого взгляда казалось невозможным незаметно следить за жизнью дома, где все знают друг друга. Однако все устроилось, и изобретение делало честь Теферу. Он зашел к привратнице и таинственным тоном объявил ей, что желает переговорить об очень важном для правительства деле.

Немного смущенная предисловием, привратница поспешно заперла двери и с трепетом спросила:

— В чем дело?

— Надо спасти правительство, — ответил полицейский серьезным и убежденным тоном. Эти слова произвели на привратницу желаемое впечатление.

— Спасти правительство? Боже мой! Разве у нас в доме заговорщики?

— Тише! — прошептал Тефер. — Одно неосторожное слово погубит мой план, так как негодяй может исчезнуть.

— Так это правда? — прошептала привратница, страх которой все увеличивался.

— Даже слишком, но молчите…

— Что же я должна делать?

Тефер вынул из кармана стофранковый билет и положил на стол.

— Вы знаете, что это такое?

— Стофранковый билет.

— Хотите его заработать?

— Заработать сто франков и спасти правительство! Конечно, хочу! Что же надо делать?

— Повиноваться!

— Говорите, я готова.

— У вас есть муж?

— Нет, сударь, бедняга умер три года назад и оставил меня бездетной вдовой.

— Есть у вас родные?

— Только брат.

— Что он делает?

— Приказчик в магазине, в Труа, в Шампани.

— Сколько ему лет?

— Пятьдесят.

— Бывает он у вас?

— Никогда.

— Значит, жильцы этого дома его не знают?

— Они не могут его знать: он пятнадцать лет не был в Париже.

— Отлично! Все это как нельзя кстати.

— Мой брат кстати? — с удивлением повторила привратница.

— Да это очень просто! Как только я уйду, вы расскажете всем вашим жильцам, что ваш брат приедет завтра на несколько дней.

— Но они скоро убедятся, что это неправда! — вскричала привратница. — Мой брат не может оставить свой магазин и не приедет.

— Я в этом так же уверен, как и вы.

— Так как же?

— Вместо него явится полицейский агент, он будет похож на провинциала, вы примете его, как вашего брата, оставите у себя, он не будет выходить из вашей комнаты и незаметно станет наблюдать за жильцами и их гостями.

— Боже мой! Но неужели же все наши жильцы — заговорщики? Они казались мне такими безобидными!

— Вы не должны об этом спрашивать: мой долг запрещает мне отвечать.

— Вы предупредили домохозяина?

— И не думал, он не должен ничего знать.

— А где будет ночевать ваш агент?

— Здесь.

— Ну уж нет!… — вскричала привратница тоном испуганной невинности.

— Я отвечаю за поведение моего агента, — с улыбкой ответил Тефер. — На несколько дней вы можете перейти спать в темный чуланчик, который я вижу рядом с этой комнатой; а мой помощник будет спать в этой комнате. Никто не найдет удивительным, что вы оказываете гостеприимство брату!

— Но кто же будет открывать по ночам двери?

— Конечно, он. Ведь он обязан знать, кто входит и выходит. Вы дадите ему список жильцов. Вы согласны?

— И сто франков мои?

— Сейчас же и даже более. Я обещаю вам хорошее вознаграждение в тот день, когда ваш брат снова уедет в Труа.

— Хорошо, я согласна.

— Вы не раскаетесь в этом, но будьте осторожны.