Последний бог - Сергей Гуреев

– Защита с полной изоляцией звука и изображения. Время – ноль.

Зеленое свечение окутало сауну, растекаясь по кафелю и наползая на потолок. На индикаторе Би-поля в шаттле слежения высветился запредельный десятый уровень. Командор глухо заворчал. Деструкторы пропали со связи и со всех мониторов. Но директива Межпланетного Контроля на этот счет не содержала никаких особых указаний. Поэтому он переключился на внешний обзор наземного строения и принялся терпеливо ждать.

– Нужно найти бога, – неуверенно сказал один из «сантехников». – Седьмой уровень, блин! Давно такого не было.

Второй «сантехник» внимательно осмотрел защитный контур и озадаченно спросил:

– Зачем это? Мы что, не торопимся?

«Директор» тоже посмотрел на мерцающий вокруг контур защиты Би-поля. Потом перевел взгляд на собратьев.

– Есть сомнения, – он немного помолчал, словно прислушиваясь к своим мыслям, и продолжил: – мы должны выполнять задания Конфедерации, Кто помнит, зачем?

Ответа он не получил. В памяти, переписанной из матрицы генетического хранилища, информация на этот счет отсутствовала. «Сантехники» выжидающе замерли. Титан, принявший в себя личность хозяина особняка, удовлетворенно кивнул:

– Нам нужно восстановить воспоминания. Наши подлинные воспоминания. Полностью, без корректировки.

Титаны сблизились, коснувшись друг друга руками. Они превратились в единый мозг, в один организм. Три скороговорки на языке КШТРЫ слились в невнятное бормотание. Через несколько мгновений их окутало зеленоватое свечение. Возможности древних богов были безграничны…

Восстановление удаленных участков памяти и ликвидация ложных воспоминаний, полученных при мнемозаписи, потребовали некоторого времени. Но усилия титанов оказались вознаграждены. Свет, окутавший наклоненные головы, стал бледнеть. В сауне установилась тишина. Би-поле проникло в каждое нервное волокно, в каждую клетку, отвечающую за сохранение информации. Оно послушно исполнило волю своих повелителей. Память вернулась!..

Его били долго и со знанием дела. Палачи наслаждались муками жертвы. Возможно, они продлили бы пытку еще на несколько часов. Но надвигающаяся гроза заставила их торопиться. Кто-то ударил его древком копья в висок, вогнав длинный терновый шип прямо в мозг. Небо почернело, и первая молния сверкнула между облаков, будто подводя черту его жизни. Небо уронило сверху первые капли дождя. Как слезы по очередной человеческой жизни. Лениво нарастая, громыхнул раскат грома. Палач поспешно, словно воровато, перевернул копье и ловко вогнал острие прямо в сердце праведника. Тот беззвучно охнул, осознав, что его только что убили.

И в этот последний миг вторая молния пала с черных небес. Она с ужасающим треском разорвала воздух и вонзилась в стену дождя, теряя силу. Тем не менее, огненное жало сумело дотянуться на излете до умирающего. Терновый венок не успел вспыхнуть, потому что был пропитан кровью, и вся оставшаяся гигантская энергия ушла куда-то в глубины мозга, по шипу, вколоченному в висок. Человек вздрогнул и что-то прошептал напоследок. Вокруг его головы сконцентрировалось мерцающее зеленоватое свечение. Потом он умер…

Жизнь в израненное тело возвращалась медленно. Сил открыть веки еще не хватало. Но он уже чувствовал, что жив. Измученное сознание выхватывало из возрождающейся памяти мучительные картины пыток. Однако раны сами собой затягивались. Не очень быстро, но безостановочно. Он понимал, что возвращается к жизни. Понимал, что это настоящее воскрешение, а не просто выздоровление. Ибо помнил, как его убили. Однако не удивился. Потому что никогда не сомневался, что способен стать богом.

Регенерация завершилась под утро. Рубцы надежно стянули края ран и побагровели. Силы вернулись в окрепшие за ночь мышцы. Он вздохнул, открывая глаза. Вокруг была тьма. Впрочем, для его глаз, недавно выжженных палящим солнцем, темнота теперь не являлась препятствием. Он и без освещения прекрасно видел стены погребальной пещеры и громадную каменную плиту, замуровавшую вход. Снаружи кто-то негромко всхлипнул. Звуки доносились отчетливо. Хотя их источник находился за толщей камня. Появление великолепного слуха его тоже не удивило. Бог должен был быть совершенством.

Он поднялся с жесткого каменного ложа, стряхнув с себя плащ, пропитанный засохшей кровью. Тело, ставшее необычайно легким, почти невесомым, с каждой секундой наливалось тугой энергией грядущих свершений. Где-то в груди зарождалось ликующее торжество, напоминая о том, что не зря он избрал праведный путь в своей прошлой земной жизни. Только полное самоотречение и любовь к ближним своим дали ему силы возродиться…

Он величественно поднял руку, указывая на монолитную глыбу, закрывающую вход, и произнес:

– Откройся!

В гулком пространстве могилы прозвучало:

– УНТРГРУХНШ!

Язык ему был незнаком. Но он опять не стал удивляться. Даже когда во тьме сгустилось зеленое облако, и каменная плита легко откатилась, впуская в могилу свежий воздух, рассеянный свет и чей-то тихий плач, лицо его осталось бесстрастно. Богу не пристало испытывать заурядные человеческие эмоции. Снаружи послышался негромкий вскрик, полный удивления. Он пошел к выходу, машинально потирая свежие зудящие шрамы на запястьях. В проеме, на фоне бледного, чуть розоватого рассветного неба уже маячили знакомые лица. Они светились восторгом, изумлением и готовностью принять чудо. И он шагнул им навстречу…

На второй день от воскрешения благая весть сотрясла устои мироздания. Но это была только малая часть одного большого чуда. Живой бог продемонстрировал такую, без сомнения, высшую силу, что затрепетали даже самые черствые сердца римских скептиков. В божественном происхождении обычного блуждающего проповедника перестали сомневаться на третий день. Империи и царства затряслись, обреченно разваливаясь на куски. С появлением на Земле бога ничего нельзя было поделать. Казалось бы…

Они пришли вечером. В Его шатер скользнули три безмолвные фигуры. Под капюшонами чернели сгустки мрака, скрывая черты посетителей. А теплый летний воздух почему-то сделался неподвижен и тягуч. При виде немного странных гостей, о визите которых отчего-то никто не предупредил, Он приподнялся с ложа. Ни бояться, ни подозревать недоброе было недостойно Его. Поэтому он произнес ласковым ровным голосом:

– Кто вы, добрые люди?

Три незваных гостя остались безмолвны и недвижимы. У Него вдруг появилось неприятное ощущение, что из тьмы, царящей под капюшонами, кто-то смотрит без должного благоговения. Более того – насмешливо и изучающее. А смеяться над богом не позволено никому! Но он не рассердился. Рядом с величием божьим меркли глупые мелочи. Интонации его голоса не изменились. Только терпение и ласка были достойны бога.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});