Мария Медичи - Мишель Кармона

С такой поддержкой Мария Медичи могла бы, по крайней мере теоретически, вести твердую политику. Но слишком рано начали проявляться ее нерешительность и неподготовленность, на дерзость она не умела ответить высокомерно или резко. Перед лицом опасности королева начинает искать окольных путей, если не уверена в своей силе, а сильного противника сразу же пытается купить, если не может сломить его сопротивления. Ей не хватает здравого смысла: она не умеет распределять свои щедроты, потому что не чувствует реального соотношения сил.

Но когда будут исчерпаны все возможности военной казны, в оплату за преданность ей придется проявить твердость и решительность, и она сможет действовать энергично.

В начале декабря Конде начинает требовать немедленной выплаты 800 000 ливров за моральный ущерб, нанесенный короной его семье во время религиозных войн. Помимо этого он потребовал титул коннетабля после смерти герцога де Монморанси и право назначать наместников в Гиени. Пока его требования не будут удовлетворены, он отказался присутствовать в совете. Больше того, начал настоящую кампанию в целях созыва Генеральных штатов, чтобы отдать на их рассмотрение конституционную проблему регентства.

Другие принцы не могут остаться в стороне. 10 декабря герцог д’Эпернон требует права въезжать во двор Лувра в карете и приказывает избить офицера, который его не пропускал. 17 декабря принц Конде, не сказав ни слова, уехал из Парижа в свои бургундские владения. На следующий день уехала его жена. А Суассон, который сначала объявил о своем возвращении в Париж, передал теперь королеве, что остается в Нормандии для инспекции укреплений и снабжения крепостей этой провинции.

Такая наглость возмутила многих. Осуждали слабость королевы и бесстыдство принцев. Но в этот момент герцоги Гиз и Майеннский, его дядя и ветеран лиги, глава дома Гизов, являются к королеве, чтобы заверить ее в абсолютной преданности их семьи. У Майенна даже наготове совет отправить Конде в Бастилию, поближе к графу д’Оверню.

Так распалась коалиция принцев. Мария Медичи приказывает Суассону немедленно вернуться в Париж: уже 23 декабря он является к королеве с извинениями. Конде вернулся в Париж 29 декабря без всяких церемоний и больше не заикался о созыве Генеральных штатов.

1611-й

Но, к несчастью, в первые дни 1611 года от воодушевления Марии Медичи, проявленного в декабре 1610-го, не остается и следа. 3 января разгорится ссора между Бельгардом и Кончини: кто из них будет спать в комнате, ближайшей к спальне короля? Страсти разгорелись, Кончини бросил вызов Бельгарду. Королева пытается предотвратить дуэль и вернуть Кончини в Лувр. На следующий день Суассон торжественно примиряет обоих противников. Но при дворе уже бушуют страсти.

Конде воспользовался этим, чтобы снова заявить о своих требованиях. Мария решает их удовлетворить. Узнав об этом, принц, перед этим сказавшийся больным, вдруг чудесным образом выздоравливает и бросается к ногам королевы, чтобы выразить ей свою вечную признательность и заверить в искренней преданности. В тот же день королева дала согласие на брак герцога де Гиза и мадам де Монпансье — одной из своих ближайших подруг, имевшей поистине княжеское приданое. Облагодетельствовав одновременно Гизов и Конде, королева решила, что с требованиями таким образом покончено, но вызвала только новый шквал просьб.

Милости и щедроты королевы по отношению к Гизу и Конде вызвали гнев и зависть Суассона и Конти… Суассон требует для своего сына руки мадемуазель де Монпансье — самой богатой наследницы королевства, которую Мария Медичи прочила замуж за своего младшего сына — герцога Орлеанского, но королева не могла лишить невесты собственного сына.

Принц Конти оказался причиной столкновения, которое чуть было не привело к бунту. Он был в совершенно мрачном настроении после милостей королевы к Конде. Пустяковый эпизод — столкновение двух карет и последовавшая за этим брань кучеров, как оказалось, служившим Конти и его брату Суассону — вызвал ссору двух принцев и чуть было не привел к дуэли.

Суассон не принял всю историю всерьез и попросил Марию отправить к Конти Гиза, чтобы его успокоить (напомним здесь, что принцесса де Конти — сестра Гиза). Герцог отправился в особняк Конти в сопровождении около шестидесяти дворян. Мимо дворца Суассона он проезжал с таким шумом, что граф послал предупредить Конде и его друзей, которые собрали более 200 всадников. Они медленно проехали по улицам Парижа, бросая тем самым вызов герцогу де Гизу. Потом направились в Лувр, где Конде и Суассон жаловались Марии на наглость Гизов: Бурбоны выступили против Гизов, страсти разгорелись, двор разделился. Невэр, Вандом, Бельгард, д’Эпернон, Сюлли, Роан стали на сторону Гизов. Кончини оказался в лагере Конде и Суассона. Волнение было таково, что пришлось удвоить охрану Лувра, отдать приказ парижскому ополчению вооружиться и протянуть цепи через улицы. В течение двух дней продолжались бесполезные переговоры.

А потом, на третий день, внезапно все стихло. Герцог Майеннский сыграл роль благородного отца и произнес слова примирения, не забыв при этом подтвердить верность свою и своей семьи королеве.

В результате всей этой истории престиж Марии Медичи только укрепился. Она торжествовала, но все-таки предусмотрительно приказала привести поближе к Парижу несколько сотен вооруженных дворян на случай повторения подобных инцидентов.

Внутри страны спокойствие сохранится до конца года. Благодаря идее герцога Майеннского появился трактат Об аристократической монархии, в котором утверждается, что женщин нельзя допускать к управлению государством. Королева-мать приказала сие писание уничтожить, но автора простила.

На ассамблее протестантов в Сомюре Сюлли неловко пытался перевести свою личную неприязнь к королеве в столкновение протестантов с католиками. Но большинство протестантов сохраняли спокойствие: они получили новые уступки от королевы: крепости оставлены им еще на пять лет, увеличены жалованья пасторам при условии, что их назначение будет одобрено королевой.

Неуклонно растет могущество Кончини. Лавирование между двумя кланами дало хорошие результаты, и теперь уже не слышно о созыве Генеральных штатов, которого принцы так бурно требовали в конце 1610 года.

Когда в последние дни ноября 1611 года королева сообщает, что рассчитывает увидеть принцев в Париже на Рождественские праздники, все беспрекословно повинуются. Королеву не слишком огорчили две смерти при дворе: герцогов Майеннского и Николя Орлеанского. Она собирается воспользоваться присутствием принцев в Париже, чтобы заставить их стать гарантами некоторых изменений, которые она внесла во внешнюю политику Генриха IV.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});