Исход (СИ) - Цзи Александр

Витька сбегал к старику, осторожно приблизился, откинул плащ дулом, поглядел, покачал головой. Мертвецы его не пугали — как, впрочем, и всех остальных жителей безумного будущего. Где-то шлялся Борис, я вертел головой, но никто в поле зрения не попадался. Витька подошел к коню, взял его под уздцы и повел к нам. Добро не должно пропадать, даже если оно с копытами.

Я вручил два томика Кире. Она приняла их рассеянно, шмыгая покрасневшим носом.

— Ты говорила, что помнишь большую часть книг наизусть. Они у тебя в памяти. И их никто не отнимет.

“Кроме Альцгеймера”, — додумал ехидный голосок. Но я надеялся, что до такого не дойдет.

Кира некоторое время молчала. Из окон валил дым и мелькали языки пламени, что-то рушилось и грохотало в глубине здания.

— Библиотеки нет, ничто меня не держит, — заговорила она. — Я не буду сидеть здесь до пенсии… Не знаю, что это такое, кстати… В Поле еще остались другие разрушенные города, поищу их — в них должны быть библиотеки. Спасибо, Олесь, что спас эти книги. Возьми “Историю”, почитай на досуге… Прощайте!

И не дожидаясь ответа, не глядя в глаза, она быстрым шагом приблизилась к коню, которого держал под уздцы Витька, одним прыжком вскочила в седло. Развернулась и вскачь умчалась по одной из улиц.

Глядя ей вслед, я непонятно отчего вздохнул.

***

День клонился к закату, когда мы с Витькой выехали за пределы города по гигантской трассе в южном направлении. Удалось это не сразу — пару раз натыкались на разрушенные или держащиеся на честном слове мосты через немаленькую реку и искали другие пути.

На трассе, практически свободной от брошенных машин, я ускорился почти до предела — километров восьмидесяти в час. Горячий ветер дул в открытое окно, пейзаж скользил назад, справа садилось раскаленное солнце, и, прищурившись, можно было вообразить, что я рассекаю на арендованном джипе где-нибудь на югах…

— Жалеешь, что она с нами не поехала? — спросил Витька после продолжительного молчания. Он прицепил кусок мешковины на окно, чтобы заслониться от солнечных лучей, и сидел, глядя вперед и поглаживая пальцами лежащий на коленях автомат.

— Чего мне жалеть?

— Она хорошенькая. И умная.

— И дерется хорошо, — подхватил я охотно. — У тебя синяки на руке и на пузе. Она нас чуть не укокошила.

– “Чуть” не считается.

Я помолчал и ответил честно:

— Жалею. Втроем интереснее. Потом — вдруг у нас был бы регулярный секс.

Витька перестал поглаживать ствол и побагровел. Подкалывая меня, он, похоже, не ожидал, что я буду таким откровенным.

А я как ни в чем не бывало продолжил:

— Хотя позже я подумал, что это лишняя обуза. Куда бы мы ее посадили? Втроем сидеть тесновато.

— Я бы подвинулся.

— С женщинами всегда непросто, — с видом умудренного опытом дон жуана промолвил я.

— С тупыми дурами все непросто, — парировал Витька. — А Кира не дура.

— С любыми женщинами непросто. Уж поверь мне.

Мы замолчали. Гудели двигатели, свистел ветер. Я поглядывал в зеркала, шарил глазами по трассе и лесу справа и слева — как бы не напороться на Огнепоклонников… Поганое поле населено плотнее, чем представлялось мне поначалу.

— Стой-ка! — неожиданно сказал Витька.

Я сбавил скорость, плавно остановился у бордюра — по привычке, чтобы не мешать движению. Забыл, что движения-то нет.

Витька выскользнул из кабины. Мешок свалился, но пацан не обратил на это внимания, побежал к четырехгранной тумбе — голографическому генератору за бордюром. Вскочив на бетонный блок, нажал на пластину, как это делала Кира, и над тумбой, мигая, вспыхнули слова, видимые даже в косых лучах заходящего солнца:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КНЯЗЬГРАД

Помигав, как испорченная лампочка, голограмма погасла.

Витька присвистнул, соскочил с блока, подбежал к машине. Подняв мешковину, запрыгнул на сидение и захлопнул дверь.

— Точно! Это Князьград Один! Его Поганое поле поглотило, и столицу перенесли на север, в Князьград Два! Столица Вечной Сиберии — это Князьград-2. Я вспомнил — по истории проходили!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он тыкнул большим пальцем назад, на покинутый нами грандиозный футуристический город.

— Это наша бывшая столица!

Глава 9. По горам и дебрям

Гладкой и широкой автострадой мы наслаждались недолго, всего один день. На второй трасса сузилась, разбежавшись на множество второстепенных дорог, потеряла бетонную ограду, разметку, качественный асфальт и голографические генераторы. Осталась обычная сельская “убитая” гравийка, с ошметками асфальта, глубокими колдобинами и проросшей кое-где травой.

— Недолго радовались! — поджал губы Витька.

Ранее я и правда шумно радовался ровной, как стекло, автостраде. За день быстрой езды мы привыкли к качеству полотна и скорости, поэтому на второй день разбитая колея выводила из себя неимоверно. К хорошему легко привыкаешь, увы.

— Что-то подсказывает, — сказал я, — что во времена расцвета Князьграда периферия уже пребывала в говне… Знакомая картина.

Временами попадались заброшенные Посады с их деревянными бараками, от которых мало что осталось. Некоторые бывшие населенные пункты можно было различить только случайно — по геометрически правильному холму, который раньше был зданием, по выглядывающим из травы каменной кладке и бетонным столбам.

До катастрофы деревня уже умирала. Наверное, тогда контраст поражал больше, чем сейчас: вот оживленный миллионный супер-технологичный полис с движущимися тротуарами, а вот селение с деревянными избами и разваливающимися гаражами.

Мой восторг от Князьграда-1 поугас. Пожалуй, я не мечтал бы в нем жить… Хотя если выбирать между Посадами и городом, выбор очевиден.

Разразившаяся катастрофа — своего рода карма для такого государства. Впрочем, выжила Вечная Сиберия, где сохранились аналогичные порядки, если не хуже. Как бы то ни было, Вечной Сиберии есть чем гордиться — она пережила могучую цивилизацию, которая была серьезно больна задолго до прилета метеоритов.

В некоторых Посадах, что встречались нам то справа, то слева от дороги, иногда возвышались пафосные трех-, четырех- или даже пятиэтажные каменные здания казенного вида, стелы и памятники неведомым деятелям. И это тоже знакомая картина: администрация предпочитает тратить бюджет на символику и понты, а не на то, чтобы строить нормальные дороги или жилье.

В Вечной Сиберии из символики остались одни Знаки, но зато преисполненные такого сакрального значения, какого не заслужил ни один лик вождя прошлого.

Из любопытства мы остановились на месте одного вросшего в землю Посада и прогулялись по пояс в траве между прямоугольными холмиками с торчащими арматуринами и бетонными балками. Ничего особенного не нашли, за исключением отличных овальных черных очков в плотно закрывающемся пластиковом чехле в груде разного хлама на месте административного здания. На них наткнулся Витька, но они были ему велики, и он отдал их мне. Я их протер, надел, и выяснилось, что они мне вполне идут.

В тени небольшой кущи молодых деревьев лежала куча конского дерьма и трава была вытоптана. Я поначалу не обратил на это внимания, но позже напрягся — судя по размеру кучи, кони здесь топтались долго — вероятнее всего, на привязи. Трава на пятачке, кстати, была выщипана. Вскоре мы отыскали следы тщательно замаскированного кострища. Здесь делали привал конные люди — очевидно, двое или трое, жгли всю ночь костер, отпугивая Погань, а потом ушли в неизвестном направлении, привычно скрыв следы пребывания, кроме говна и вытоптанного пятачка.

— Огнепоклонники? — предположил я.

— Наверное, — почесал затылок Витька. — Хотя кто его знает, сколько народу в Поле шляется…

Он взял свою мотыгу, которая превращалась в лопату, собрал дерьмо в мешок и унес в кузов.

— Тебе зачем конское говно? — изумился я.

— Пригодится, — ухмыльнулся Витька. — Полезная вещь, на самом деле. Из говна делают раствор для стройки, как топливо жгут в печи, при желании можно электричество извлечь, почву удобряют.