Нарисуй мне лето - Прокофьев

едва сдерживает эмоции. Киваю, не в силах вымолвить и слова. Медленно провожу языком по пересохшим губам.

— Слушай, может, свалим уже отсюда? — бормочет он, не отрывая от меня пристального взгляда.

Снова киваю, не доверяя сейчас своему голосу. Мы направляемся к выходу, а чужие взгляды прожигают насквозь, словно лазеры.

— Прости, — хрипло выдыхает Итен, когда мы выходим.

Удивлённо поднимаю брови:

— За что?

— За то, что вечер превратился в этот цирк, — он неопределённо машет рукой в сторону.

— Ты же не в ответе за поведение окружающих. Люди порой бывают такими злобными.

Он вдруг фыркает, а потом разражается громким смехом. Такое чувство, что у него съехала крыша. Терпеливо жду, пока его истерика пройдёт.

— Чёрт, принцесса, — посмеиваясь говорит он. — Ты меня поражаешь всё больше и больше.

— Это ещё почему? — недоумённо хмурю брови.

— Потому что ты всегда говоришь правильные вещи, но при этом до чёртиков боишься внимания других и общения с ними.

Всё ещё тупо пялюсь на него. Что он несёт вообще?

— Мыслишь ты в верном направлении. Никто не отвечает за других, у всех свои закидоны по жизни. Так зачем париться из — за чужого мнения? К чему шугаться общения с людьми? Да насрать, что они там о тебе вякнут! Живи для себя и ничего не бойся. Таких алкашей, да и не только их, на твоём пути ещё будет вагон и маленькая тележка. И что, теперь из — за каждого загоняться?

Итен постоянно твердит мне, какая я талантливая, сильная, храбрая. И только сейчас до меня начинает реально доходить. Тётя с дядей напрочь убили во мне личность, втоптали в грязь. Лупили, стоило мне их ослушаться. Критиковали все мои начинания. Не давали нормально общаться с другими.

До них я была совсем другой. Любопытной девчонкой, которая тащилась от жизни. Хоть я и была малявкой, но я помню то время на ферме с родителями. Там я была настоящей, живой — как сейчас с Итеном.

С ним я испытываю то же, что и с родителями. То же счастье и радость. И пусть мы скоро разъедемся, я навсегда сохраню это ощущение жизни. И в будущем, когда выйду замуж за незнакомца, постараюсь снова стать живой.

Может, это будет непросто, но с чего я взяла, что мой будущий муж окажется таким же кошмарным, как тётя с дядей? Может, он будет таким же добрым и весёлым, как Итен?

— Пошли посмотрим, не закрылся ли, художественный магазин, я обещал тебе принадлежности, — говорит Итен, протягивая мне руку.

Беру его за руку, он переплетает пальцы. Уютно. Итен навсегда останется в моём сердце, и воспоминания о нём всегда будут самыми тёплыми и счастливыми, и никто не сможет мне заменить его.

Глава 56. Итен

Мы гуляем по вечерним улицам, держась за руки. Луиза то и дело охает, залипая на витрины магазинов. Её глазки светятся, прям как у малого в кондитерской. Сам невольно люблюсь, глядя на неё. Ей ведь так мало надо для счастья.

— А где вообще этот магазин? — спрашиваю, смотря по сторонам. — Я его тут видел, когда гуляли, но сейчас как корова языком слизала.

Луиза плечами пожимает:

— Без понятия. Я тут вообще не ориентируюсь.

Блин, ну и где его искать теперь? Неохота Луизу разочаровывать. Она ж так загорелась идеей. Замечаю стариков, что неспешно прогуливаются по тротуару.

— Сейчас у них спрошу, — говорю Луизе и подваливаю к ним. — Добрый вечер, не подскажете, где тут поблизости магазин для художников?

Бабулька щурится, втыкая в меня через толстенные линзы очков:

— Чего? Чего тебе, милок?

— Магазин для художников! — повышаю голос. — Не в курсе, где находится?

— А, это который с красками да кисточками? — оживляется дед. — Дык это ж там за углом. Только вы поторопитесь, они скоро закрываются.

— Мерси! — благодарю и возвращаюсь к Луизе. — Нам туда, — киваю в сторону поворота. — Погнали быстрее, а то не успеем.

Мы почти несёмся по улице. Луиза пыхтит, но не отстаёт. Её моська раскраснелась от быстрой ходьбы, а в глазах чёртики пляшут. Сворачиваем за угол и… есть! Вывеска приветливо мерцает в сумерках. Вздыхаю с облегчением — успели. Толкаю дверь, и колокольчик над ней мелодично звенит.

Луиза замирает на пороге, ошалело пялясь по сторонам. Её глазёнки становятся просто огромными, а рот приоткрывается в немом восторге. Чувствую, как её пальчики крепче сжимают мою руку.

— Ну что, круто? — улыбаюсь, глядя на её реакцию.

Она молча кивает, не в силах оторваться от окружающей красоты. Медленно идём вдоль полок, и Луиза то и дело тормозит.

— Зацени, какие классные кисти! — восторженно шепчет она, осторожно касаясь пушистого ворса. — А вот эти краски… Божечки, сколько оттенков!

Её восторг заразителен. Ловлю себя на том, что тоже с интересом разглядываю товары, хотя по-большому счёту мне до лампочки всё это.

— Бери всё, чего душа желает, — подбадриваю, слегка сжимая её плечо. — Никаких ограничений.

Луиза на секунду замирает, нерешительно закусывая губу. Вижу, как в её глазах мелькает сомнение.

— Так, — мягко говорю, беря её за руку. — Я серьёзно. Бери всё, что тебе приглянулось.

Луиза резко оборачивается, глядя на меня с недоверием:

— Реально? Но это же дорого…

— Я ж обещал, помнишь? — легонько щёлкаю её по носу. — Не парься о цене. Бери что хочешь.

Она закусывает губу, явно воюя с собой. Потом решительно кивает:

— Хорошо. Но я возьму только самое необходимое.

Наблюдаю, как она придирчиво выбирает кисти, краски, бумагу. Её движения уверенные, точные — сразу видно, что она шарит в этом. Невольно залипаю на её сосредоточенное личико, изящные пальчики, перебирающие тюбики с красками.

Когда мы подходим к кассе, я без колебаний достаю кредитку. Луиза выглядит слегка смущённой.

— Надеюсь, я тебя не разорила, — бормочет она.

— Ага, завтра жди, пойду собирать милостыню, чтобы бабло вернуть, — смеюсь.

— Балбес, — ворчит она.

Выходим из магазина с двумя пакетами, набитыми всякой всячиной для рисования. Луиза прижимает их к груди, как величайшее сокровище. На её лице застыло выражение абсолютного счастья.

— Спасибо тебе огромное, — в сотый раз повторяет она. — Я даже не знаю, как отблагодарить…

— Да забей ты, — отмахиваюсь.

Топаем по вечерним улицам, треплемся обо всём на свете. Луиза рассказывает о разных техниках рисования, о любимых художниках. Ее голосок звенит от воодушевления. Я в жизни не думал, что мне будет так интересно слушать про какие-то там акварели и карандаши.

— Есть охота, — говорю.

— Давай, что-нибудь купим? — предлагает Луиза. — Только не в кафе, мне на сегодня их хватило. Может, просто хот-дог какой?

Понимаю её нежелание возвращаться