Медный всадник - Дмитрий Вересов

Домовой подумал – жаль, что этого не слышит его мать. И Сагиров что-то подобное на поминках говорил. Пожалуй, чересчур большая ответственность для сотрудника с четвертой формой допуска.

– Боюсь, вы слишком высокого мнения о моем положении… – сказал он с улыбкой.

– Нет, Кирилл мне объяснил, – возразил Эймс. – Сказано ведь «и не у разумных богатство и не искусным благорасположение… Но время и случай для всех их!..» – продолжил он, словно обращаясь уже к самому себе.

– «Ибо человек не знает своего времени»? – закончил за него Вадим.

– Да, но иногда другие знают за него! – сказал Эймс. – Например, я могу определенно сказать, что ваше время скоро придет! Непременно придет. Вот, для вас… – он протянул Маркову небольшой конверт, в котором находились фотографии.

Верочка в парке при больнице. С Наташей, с Кириллом… Лучшего подарка в этот вечер Иволгин не мог получить. Эймс, видя, что Домовой всецело занят рассматриванием снимков, поспешил откланяться. Распрощались душевно. Вероятно, виной тому было вино, которое они пили с Кисой – по-студенчески, в парке, из горлышка, но Домовой проникся симпатией к этому незнакомому, в общем-то, человеку. Слова его были именно такими, какие должен был говорить восторженный иностранец в России, но что-то в облике Эймса не вязалось с пустопорожней болтовней о перестройке и гласности.

Вадим, впрочем, не стал тогда над этим задумываться, а вскоре и вовсе забыл об их разговоре.

* * *

Наташа и раньше частенько думала о том, как ей повезло с друзьями. И сейчас был повод об этом вспомнить. Пока она ездила в Россию за дочерью, Джейн нашла для нее роскошную квартиру недалеко от клиники, избавив от лишних хлопот. Все счета оплачивал Курбатов. Наташа редко просила у него деньги – ей хватало собственных заработков. При всех своих недостатках, Курбатов обладал чувством справедливости и сейчас не спорил. Квартира была роскошной, а значит, вполне соответствовала ее нынешнему статусу. Хозяин-немец перебрался в Америку, как он признавался Джейн, по двум причинам – бизнес и усталость от этого шума и гама с объединением страны.

Кардиологическая клиника находилась на окраине западного Берлина, в живописном месте, где совсем рядом, в лесу, жили самые настоящие дикие кабаны. Верочка, узнав об этом, всерьез забеспокоилась – вдруг они придут сюда, в больницу. Пришлось показать ей крепкие ворота, а охранник поклялся, правда, по-немецки, что никаких кабанов не пропустит.

Верочка была удовлетворена. При больнице был чудесный сад, как только малышка смогла совершать прогулки, они с Наташей целыми днями бродили по аллеям. Вера, несмотря на незнание языка, успела быстро познакомиться с несколькими пациентами. Она оказалась очень коммуникабельной, и быстро выучила несколько нужных фраз – Danke schоn и Guten Tag.

Каждый день она спрашивала у матери, почему не может приехать папа. Это было, пожалуй, единственным неприятным моментом. Непросто объяснить маленькой девочке, что означает «невыездной». Так же непросто, как объяснить, почему мама и папа не живут вместе. Впрочем, Верочка пока не углублялась в эти вопросы – слишком много на нее свалилось новых впечатлений.

Она с серьезным видом рассматривала светлый след от шрама. След должен скоро почти совсем исчезнуть. Девочка была еще слишком мала, чтобы беспокоиться из-за этого, но Наташа уже думала о ее будущем.

– А правда, что мне вынули старое сердце и вставили железное? – спросила как-то дочка.

– Господи, кто тебе такую чепуху сказал?

– Один мальчик, он тоже тут лечится! Он тоже русский, – объяснила малышка.

– Никакое у тебя сердце не железное! – Наташа обняла ее и поцеловала в лоб. – Самое лучшее на свете сердечко!

Верочка нахмурилась – похоже, вариант с железным сердцем ей нравился больше. Она уже не жалела о том, что пришлось перенести школу на следующий год. Дядя Марков, которого она смутно помнила, теперь регулярно навещал ее в больнице вместе с Джейн.

В театральной деятельности Маркова как раз наступил перерыв, и это было очень кстати – Кирилл близко принял к сердцу случившееся с Верочкой. Едва ли не столь же сильно, как и ее отец. В голосе друга звучало такое страдание, что Кириллу стало страшно. Он слишком хорошо знал Вадима. И понимал, что тот не переживет потерю дочери, даже если у него хватит воли не наложить на себя руки…

Люди иногда перестают жить, не умирая.

В день операции Марков пошел в церковь и поставил свечку. Церковь была протестантской, но Кирилл подумал, что если отец небесный и правда существует, и если он снисходит хотя бы иногда до просьб своих детей, то вряд ли станет вникать в конфессиональные различия.

В Германии Кирилл смог дать Наташе несколько советов уже в качестве старожила. В частности, рекомендовал не афишировать свою национальность. В то время русские еще не ассоциировались у западного обывателя с беспощадной мафией и тотальной коррупцией, напротив – русское было в моде, и ему самому до чертиков надоели политические дебаты, в которые его пытался втравить каждый второй из встреченных немцев. Нет, не хотел Кирилл Марков выступать в роли представителя России на Западе – чересчур большая ответственность. Политическими настроениями немцев интересовался мало. К тому же он едва сумел выучить несколько слов по-немецки. Это казалось странным – там, на другой стороне, ему случалось говорить на этом языке. Видимо, навыки отключались при возвращении. Работал какой-то защитный механизм, спасавший его от перегрузки. Тем не менее, совсем не касаться политики было невозможно.

– Недавно один из этих господ весь вечер не давал мне проходу! – пожаловался он со смехом. – А повторял одно и то же – «Москва», «перестройка», «Горбачев»… Ничего больше не знал!

– Но против хорошеньких поклонниц ты не протестуешь! – сказала Джейн.

– Она ревнует, значит, любит! – улыбнулся Марков.

– Глупости! – возразила Джейн. – То есть, конечно, я тебя люблю. Иначе как, скажи, я могла бы быть с тобой столь долгое время? Только вот ревность и любовь это совершенно разные вещи…

– Она меня постоянно наставляет и ведет по жизни! – Кирилл обнял ее за плечо. – Я становлюсь сторонником матриархата!

В Германии Джейн сменила прическу на мальчишескую – короткую. Ей шло.

– Скучаешь по работе? – спросила Наташа.

Известие, что Джейн оставляет карьеру разведчицы, в свое время ее несказанно удивило. Ей казалось, что эта профессия из тех, что на всю жизнь.

– Мне тоже так казалось, – признался Кирилл. – До сих пор не верится, что все закончилось. Связи, Наташа, связи!

Джейн состроила гримасу.

– Если честно, то да, – призналась она. – Скучаю! Но у меня не было выбора.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});