В свободном полете - Дженнифер ван дер Куаст

— Чем бы тебе помочь?

— О, куколка, как это мило с твоей стороны. Но думаю, я кое-как справилась с рукописями…

— Не обязательно с рукописями. Ты все еще не собираешься поискать помощника, чтобы снять с себя часть нагрузки?

— Боже, как бы я хотела! Черт…

Слышу, как телефонный аппарат падает со стола. Почему-то я уверена, что она сделала это нарочно.

— Я слушаю, извини. Вот что я тебе скажу, куколка…

С каких это пор она называет меня куколкой? Это начинает надоедать.

— Тут передо мной лежит книжка. Я хотела прочитать ее сама, но никак не могу найти время. Но это очень секретно. Могу я доверить ее тебе?

— Конечно.

— Отлично. Это как раз по твоей части.

— А как называется?

— Хм? Дай-ка гляну. Черт побери. Могу ошибаться, но, полагаю, это произносится как «Die Dämmerung».

Я с трудом удержалась от глупого хихиканья. Что это за особо секретная книга, если я уже читаю ее?

— Разумеется, я взгляну на нее, — почти снисходительно соглашаюсь я.

— Замечательно. Пришлю тебе с посыльным сейчас же.

К середине дня я все еще сижу в гостиной в ожидании посыльного. Вообразите мое изумление, когда на пороге появляется Аманда. Она застает меня перед погасшим экраном телевизора с обрывком зубной нити в руках. У меня определенно замедленная реакция. Я не слишком внимательно слежу за календарем, но, насколько помню, сегодня среда или четверг. Или вторник. Впрочем, достаточно того, что сегодня будний день, и я никак не ожидала вторжения Аманды.

— Ну и ночка, должно быть, выдалась, а? — приветствую я ее, отрывая кусок нити.

Аманда швыряет сумку на диван, не замечая меня, и проходит мимо, не проронив ни слова. Я принимаю это за приглашение к дальнейшим расспросам.

— Ты заболела? Температура поднялась? Немного… проголодалась?

Аманда резко оборачивается, ярко-голубые глаза сверкают:

— Ты меня осуждаешь, да?

— Что? Нет, конечно, нет.

— Думаешь, я получила повышение только потому, что сплю со своим боссом.

— Я вовсе так не думаю. И в любом случае, кому какое дело? Если бы у меня был симпатичный босс, я бы тоже с ним спала. Полагаю, это очень романтично.

Аманда издает короткий смешок. Горький, хриплый смех.

— Это вовсе не романтично. Это полное дерьмо, и ты это прекрасно знаешь.

Она исчезает в кухне и начинает хлопать дверцами шкафчиков. Отбрасываю нить и иду за ней.

— Что случилось?

Схватив чашку с полки, Аманда злобно тычет ее мне под нос.

— По-твоему, ты действительно лучше меня?

Да.

— Нет! — Это звучит даже забавно.

Заглянув в чашку, Аманда корчит рожу.

— Ты что, развалишься, если как следует отмоешь свою кружку? — И со стуком ставит ее в раковину. — Я устала убирать за тобой дерьмо.

О'кей. Теперь мы переходим на личности.

— Это ты убираешь за мной? Ты ненормальная? Чем, по-твоему, я занимаюсь целыми днями?

— Понятия не имею. А чем же ты занимаешься?

— Во-первых, выношу мусор. И намерена объяснить тебе, что выносить мусор вовсе не означает набивать полный пакет и оставлять его рядом с мусорным ведром. Его следует выносить за пределы квартиры.

— Правда? — Аманда выпрямляется во весь рост, напоминая мне о том, какая я коротышка. — Ну, тогда и я намерена кое-что объяснить тебе, — вскипает она. — Я знаю, что ты тайком пробираешься в мою комнату и берешь без спросу весы. Я хочу, чтобы это прекратилось. В один прекрасный день ты их все-таки сломаешь.

Я онемела, хотя могла бы ответить ей так же жестоко. Просто не могу ничего сразу припомнить.

Аманда не дает мне возможности найти хотя бы слабое оправдание. Взмахнув волосами, она шествует в свою комнату и хлопает дверью. Не желая оставаться в долгу, я тоже отправляюсь к себе и тоже хлопаю дверью. Гораздо громче.

Тычу вилкой в жареную картошку, воображая, что это сердце Аманды. Зубцы входят еще чуть глубже, и я испытываю мимолетное удовлетворение. Перехожу к пыткам следующей картофелины, потом еще одной, и довольно скоро передо мной образуется неплохой набор колотых картофельных ран.

— Ты не голодна? — спрашивает Джейк, отщипывая кусочек моего лосося.

— Не-а, — продолжаю измельчать свой гарнир. — Я просто задумалась.

— У тебя печальный вид.

— Я в порядке. — Изо всех сил вонзаю вилку в кусок рыбы.

— Хочешь анекдот?

— Вообще-то я не в настроении…

— Ты слышала про невежу?

— А? — Вилка застряла в куске лосося, и я не могу вытащить ее. — О нет, кажется, нет.

— О'кей. Как называется человек тупой и одновременно козел?

Пристально смотрю на Джейка поверх вертикально торчащих из моей тарелки приборов. Не представляю, чего он добивается.

— Невежа? — переспрашиваю я.

— Что? Откуда ты… — Он поражен. — Почему ты не сказала, что уже слышала?

Глядя на Джейка, понимаю, что он говорит всерьез.

Я хохочу. Даже вилка, наконец, падает. Когда подходит официант, я вытираю слезы в уголках глаз. Джейк виновато улыбается.

— Не упакуете ли нам рыбу с собой?

Джентльмен, как всегда, Джейк платит по счету, берет пакет с моей рыбой, открывает передо мной дверь и прикуривает мне сигарету, пока я мучительно пытаюсь овладеть собой. Наконец я окончательно вытираю глаза.

— Прости. Ты был так мил сегодня. Спасибо, что терпишь меня.

— Я вовсе не терплю тебя. Хочешь верь, хочешь нет, но с тобой здорово. Я и не думал, что люди могут так смеяться.

— Я совсем как девчонка, да?

Джейк пожимает плечами.

— В хорошем смысле. — Он гасит свою сигарету. — Ну, куда теперь?

— Мм, не знаю. — Наморщив нос, прикидываю собственные возможности.

Ресторан выбрал Джейк: это непритязательная таверна в Ист-Виллидже. Но, говоря по правде, этот район не из тех, что я люблю. Ист-Виллидж — такое местечко, где богатые люди прикидываются, что вовсе не таковы. И, демонстрируя бедность, они считают, что имеют право жаловаться. И жалуются. Громко. Напитки чересчур дорогие, в баре слишком людно, музыка отстойная. (Кстати, все это — святая правда.) Но дело не в этом, а в том, что обитатели Ист-Виллиджа создали культ неудовлетворенности. В кинотеатрах показывают всякую муть, дешевые фильмы; музыкальные клубы приглашают посредственные ансамбли, чтобы людям было о чем поскулить, заплатив $10 в баре за углом.

Джейк заметил мои сомнения. — А хочешь, захватим бутылку вина и пойдем к тебе? — предлагает он. О Боже! Невольно съеживаюсь. — Тебе не нравится эта идея.

— Ну…

— Если хочешь, сейчас и попрощаемся?

— Нет, нет. Просто… — Как объяснить ему про Аманду? Как рассказать, что она пробуждает во мне все низкое, мелкое, злобное и подлое? Как дать ему понять, что не хочу предстать перед ним такой? Не желаю, чтобы она вынуждала меня выпускать когти и обнажать клыки в его присутствии? — У моей соседки ПМС, — говорю я. — Она весь день напролет жалуется на спазмы. Думаю, она предпочла бы сегодня провести вечер одна, в тишине и покое с холодным компрессом.