Карта монаха - Ричард Дейч

Из дверей Оружейной палаты, которые Алексей держал для них открытыми, Фетисов, Майкл и Сьюзен вышли под яркое полуденное солнце. Фетисов направил всю группу к центру огромной площади, окруженной церквями. Многочисленные посетители, попадая сюда, умолкали, охваченные невольным благоговением. Каждое сооружение было уникальным, но одно их объединяло: создаваемое ими впечатление духовного величия. Взору Майкла открылось множество куполов; никогда прежде не видел он такого количества крестов, даже в Ватикане. И это небывалое скопление храмов обнаружилось в стране, где в течение семидесяти пяти лет религия была запрещена. Это навело Майкла на мысль о его друге Симоне, священнике и одновременно — воплощении противоречивости, в своих поступках бесконечно далеком от благостности, характерной для людей духовного звания. Этому человеку, одинаково хорошо владеющему оружием и словом молитвы, была присуща двойственность того же рода, что и стране, где в одно и то же время проповедовали Евангелие и коммунизм.

— На Соборной площади проходили коронации, приемы и многочисленные театрализованные представления. А затем, как вам известно, религия была объявлена вне закона и оставалась таковой на протяжении семидесяти пяти лет.

С этими словами Фетисов остановился. Следом за ним остановились Майкл, Сьюзен и Алексей. Все помолчали — любые слова были бы здесь лишними. Оставалось лишь безмолвно восхищаться невероятным собранием шедевров изысканной церковной архитектуры Средневековья. Каждая церковь в отдельности представляла собой неповторимое произведение искусства в своем собственном стиле, объединяла же их общая божественная тема.

Майкл смотрел на огромный Успенский собор, с его пятью золотыми куполами, покоящимися на белых башнях и венчающими кирпичное сооружение с арочными сводами.

— Эта церковь считалась самой красивой и важной из всех кремлевских церквей, — продолжал Фетисов. — Начиная с шестнадцатого века и до самой большевистской революции тысяча девятьсот семнадцатого года здесь проходила коронация всех царей. Итальянский архитектор Фьораванти, который построил и эту церковь, и многие другие сооружения в Кремле и на поверхности земли и под ней, за свои труды был вознагражден пожизненным тюремным заключением. Существует легенда, что в годы войны, когда фашистские войска стояли под Москвой, а город дошел до таких пределов истощения, что еще немного — и сдался бы, по приказу Сталина в соборе провели службу за спасение страны. — Фетисов слегка склонил голову в сторону Сьюзен. — Забавно, как люди отрицают Бога, пока не почувствуют в Нем нужды. Наконец, в тысяча девятьсот девяностом году, собор отворил свои двери туристам, но теперь уже как музей, посвященный собственно истории храма. Каждая из этих церквей является хранилищем бесценных шедевров. Когда-то почти каждый дюйм поверхности их стен покрывали произведения искусства тончайшей работы. Но это тема другой экскурсии.

— Как прекрасно и изумительно, — хоть и шутливо, но с заметными нотками нетерпения заметил Майкл. — Но созерцание всех этих красот ничуть не помогает мне в разработке плана. Я должен знать, где располагаются входы в различные сектора определенных подземных сооружений.

— Вы опять меня прерываете. — Фетисов указал на неприметную белую церквушку по левую руку от себя, скромно прячущуюся за Успенским собором. — Перед вами церковь Ризоположения, названная так по аналогии с византийским праздником — днем прибытия в Константинополь Одеяния Девы Марии.

Майкл и Сьюзен озадаченно переглянулись.

— Послушайте, — начал опять Майкл. — Церковь прекрасная, спору нет, но меня все-таки больше интересует…

— Внимание. Слушайте, что я говорю, отмечайте, куда мы идем, — осуждающе произнес Фетисов. — Порой не знаешь, когда пригодится информация, которую вы сейчас от меня получаете. Мы приближаемся к нужному вам месту, потерпите еще немного.

Майкл и так слушал и смотрел с неослабевающим вниманием, не упуская ничего. Он замечал и отмечал в уме все детали, каждую дверь, всякие ворота, любой участок Кремлевской стены. Он прекрасно знал, что знание топографии, умение ориентироваться в местной среде является в его ремесле одним из важнейших залогов успеха. Но он терпеть не мог, когда ситуацию контролировал не он, а кто-то другой. Ему претила роль ведомого.

— Благовещенский собор — единственный в Кремле, целиком спроектированный и построенный русскими. Он функционировал в качестве придворного храма для русских великих князей, принцев и царей. Именно здесь освящались браки членов царствующей фамилии, здесь крестили новорожденных наследников, сюда они приходили на исповедь. Хотя, учитывая, что цари правили железной рукой, сомневаюсь, что кто-то из них когда-либо искренне раскаивался.

Майкл и Сьюзен не могли отвести взор от девяти гладких куполов, сверкающих чистым золотом на фоне безоблачного синего неба. Каждый купол был увенчан крестом, отбрасывающим свою тень на обтекающие здание толпы. Белизна кирпичной кладки подчеркивалась малиновыми решетками на окнах.

— Собор представляет собой конгломерат церквей, возведенных в период от четырнадцатого до шестнадцатого столетия. Это второй по старшинству собор в Кремле. Купола и крыши крыты золотом, вывезенным из древнего Новгорода, который Иван Грозный разграбил. О многих ли из ваших великих американских сооружений можно сказать, что на их постройку пошла военная добыча? — Фетисов подмигнул слепым глазом, что выглядело до крайности ненатурально. — Строительство завершилось в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом году. Впоследствии были произведены существенные перестройки, призванные обеспечить Ивану Грозному возможность наблюдать за службами после того, как ему было запрещено на них присутствовать. В тысяча пятьсот семьдесят втором году Иван женился в четвертый раз, невзирая на то что Русская Православная Церковь разрешает только три брака. В этом есть своя логика — если трижды не получилось…

Фетисов явно рассчитывал на успех остроты, но никто не засмеялся.

— Одним словом, ему запретили являться к обедне. Однако отцы церкви, не желая гневить вспыльчивого царя, позволили ему наблюдать за службами из закрытой галереи, попасть в которую можно было через отдельное крытое крыльцо, получившее название «Грозненское». Однажды, это было в тысяча пятьсот восемьдесят четвертом году, находясь на этом самом крыльце, царь увидел в небе комету в форме креста. Он воспринял это явление как знамение скорой смерти. Три дня спустя… — Фетисов сделал драматическую паузу, — царь умер.

Сьюзен наклонилась к Майклу.

— Тебе не кажется, что мы зря теряем время?

— Мы узнаем это только в конце, когда или преуспеем, или у нас ничего не получится.

— И что у него с волосами? — шепнула Сьюзен, глядя на неестественно черную шевелюру Фетисова. — Плохая краска или дурной парик?

— По-моему…

— Моей жене нравится этот цвет, поэтому она сама меня красит дважды в месяц, — не оборачиваясь, произнес Фетисов. — Если вам приглянулся цвет, мисс, можно устроить, чтобы она и вас покрасила.

Сьюзен смущенно улыбнулась.

— Простите, это было невежливо с моей стороны.

— В самом деле, невежливо.

Фетисов повернулся и впервые посмотрел прямо на нее своим здоровым глазом. При этом молочно-белый зрачок второго глаза оставался несфокусированным, он словно бы плавал, вызывая у собеседника смутную тревогу. И тут русский улыбнулся.

— Впрочем, пустяки. Мне этот цвет тоже не нравится.

— Что ж, все это хорошо и чудесно… — принялся за свое Майкл, чье раздражение достигло крайних пределов. — Но что мне в самом деле надо, к чему мне действительно нужно узнать путь, так это к месту, где сливаются семь рек.

Замерев на месте, Фетисов поправил очки в роговой оправе и внимательно посмотрел на Майкла.

— Место, где что?

— Где соединяются каналы — это где-то под Москвой.

Фетисов не сводил глаз с Майкла, а на его лице отображалась целая буря чувств.

— Так вы собираетесь действовать из-под земли?

Майкл кивнул.

— Как настоящий кладоискатель? Я-то исходил из предположения, что речь идет об операции другого рода.

Впервые на памяти Майкла Фетисов утратил свою непробиваемую самоуверенность.

— Знаете, о том, что там, внизу, ходят разные слухи. Я считаю, что это именно слухи. Много раз затевались поиски, официальные и неофициальные, но ничего так и не было найдено. Ни следа золота или драгоценностей. Ни камеры пыток, ни библиотеки. Наверное, все это давно сгинуло и превратилось в пыль.

Но тут угасший было энтузиазм их гида чудесным образом возродился. Фетисов закивал.

— Но это неважно, я проведу вас туда… как-нибудь. Найду способ доставить вас в место, которого не существует.