Призванные исцелять. Африканские шаманы-целители - Сьюзен Кемпбелл

— Я был образованным парнем. Мне и в голову не приходило, что я стану целителем, хотя моя бабушка — Гого на сисвати — была целительницей, причем одной из лучших. Сангома или иньянга способны узнать все, просто взглянув на вас. Они напрямую общаются с предками. Им открыто прошлое и будущее. Моя бабушка была такой и вдобавок умела исцелять болезни.

Когда бабушка была жива, она не учила меня целительству. Она просто брала меня с собой, отправляясь собирать травы, и говорила: «возьми то, возьми это» или «сделай то, сделай это». В детстве моей обязанностью было помогать бабушке, но она ничему меня не учила. Если ты растешь в усадьбе в окружении всех этих вещей, они тебя нисколько не интересуют. Целительство — это нечто такое, что делает один определенный человек, это не для всех. Будучи ребенком, ты не знаешь, как она умудрилась приобрести свои целительские способности. Целителей уважают все, и я был просто счастлив делать что-либо для Гого. Иногда бабушка дает тебе кусок хлеба, иногда покупает тебе что-то для школы. Тебя интересуют эти вещи, но не целительство. Нас не беспокоило, что делают старшие. Нам не было до этого дела. Со стороны ребенка было неуважением даже спрашивать старших о чем-либо. Иногда, по вечерам, Гого рассказывала нам истории. Это было единственное время, когда мы, дети, могли задавать Гого вопросы, вроде: «Почему когда-то животные и растения говорили с нами, а теперь не говорят?» Вот что интересовало нас.

Гого позаботилась о моем обучении в начальной и средней школе. Она попрощалась со мной в Зулулэнде, когда я первый раз уезжал в сельскохозяйственный колледж в Кейптаун сразу после войны в 1945 году. Она сказала: «Слушай, возьмись за мой посох. — Она не признавала рукопожатий. — Ты уедешь, ноты вернешься обратно». Это был последний раз, когда я видел ее живой. Получив диплом сельскохозяйственного колледжа, я поступил на работу в частную компанию в Порт-Элизабет. Я повысил свою квалификацию и специализировался на сортировке пряжи для текстильной промышленности.

Жизнь в Порт-Элизабет не очень меня удовлетворяла. Я чувствовал себя не на месте. В конце концов, я оставил компанию и поступил работать мастером на соседнюю молочную ферму. Это была хорошая, современная ферма с козами и овцами. Мне досаждал один управляющий, который хотел, чтобы я говорил на африкаанс. Я знал только английский. Но он, управляющий, не понимал меня и называл меня английским крестьянином, так как я говорил по-английски. Все мое общение с ним происходило через хозяина фермы, поскольку тому нравилось, как я работаю. О, это приводило управляющего в ярость! Эта неудобство на работе было проделкой моих предков. Они старались направить меня в Свазиленд, где я должен был в конце концов последовать своему призванию стать традиционным целителем.

Все кончилось тем, что я уехал из Порт-Элизабет. Хозяин фермы никак не мог поверить, что я ухожу. Он написал мне прекрасную рекомендацию. Мне не хотелось возвращаться в Кейптаун, хотя я и знал, что там лучше и там больше рабочих мест. Я не мог понять, почему у меня появилось побуждение покинуть ЮАР, где так много возможностей найти работу. Стремление поехать в Свазиленд было таким сильным, что у меня не оставалось иного выбора, кроме как последовать ему. Перспектива получить работу в Свазиленде была весьма сомнительной. Меня много критиковали за этот выбор. Я не мог защищаться и не мог ничего объяснить. Это было сильнее меня, я просто должен был это сделать, невзирая на результат. Я письменно обратился в правительство Свазиленда и, к собственному изумлению, получил приглашение на работу. В марте 1950 года я начал работать в министерстве сельского хозяйства Свазиленда. Когда я приехал, я был сам себе начальник. Мне приходилось самому составлять свой рабочий график. Я должен был учить уже зрелых людей и фермеров. К счастью, мне уже приходилось работать с коса и зулу, и мне легко было найти общий язык со свази.

Пока я был в командировке в Пиггс Пик, моя хижина сгорела дотла. Моего первенца, маленького ребенка, спасли, но мой отец погиб. Именно после этого бабушка — Гого — начала приходить ко мне в сновидениях. Она всегда приходила ночью. Неподалеку находился один овраг, вокруг которого росло множество деревьев. Когда в своих сновидениях я подходил к деревьям, среди них особо выделялось три вида. Бабушка говорила, чтобы я отправился туда и нашел эти деревья. В сновидении я вставал и шел вместе с ней.

Мы вместе выкапывали мути. Я решил на самом деле пойти к этим деревьям днем, когда я бодрствовал. К собственному удивлению, я нашел деревья и лекарственные растения, о которых говорила бабушка. Они оказались в точности такими же, как во сне. Я собрал растения и принес их домой.

Гого вернулась в моих сновидениях на следующую ночь и снова велела мне идти с ней. Она показала мне еще одно дерево и сказала, где копать. Наутро я отправился туда — теперь я был уверен, что дерево будет именно там, где я видел его во сне. Я отыскал дерево, стал копать и нашел корни. Но Гого не объяснила, для чего предназначены эти корни и травы. Как-то утром после одного из таких ночных видений, мужчина в моей конторе подошел ко мне и пожаловался на неважное самочувствие. Я подумал о растениях, которые собрал. На следующий день я захватил их с собой на работу, приготовил для него чай и сказал: «Я сам не знаю, что это такое, но попробуйте выпить этот чай. Как знать, вдруг это вам поможет».

Он попробовал мой чай и почувствовал себя лучше. Вернувшись, он сказал: «Вы — целитель».

«Нет, нет, — возразил я, — я не целитель».

Я не хотел быть целителем. Несколько дней спустя тот же мужчина пришел снова; он хвалил меня и просил дать ему еще лекарств. Он приводил с собой других, до двадцати человек сразу. Люди начали говорить, что я целитель, что я могу помочь при разных недугах. Все это время я продолжал оставаться сотрудником министерства сельского хозяйства. Целительство меня нисколько не интересовало. Сама мысль о том, чтобы быть целителем, вызывала у меня раздражение.

Гого продолжала приходить ко мне в сновидениях. Я начал думать, что мне следует это принять. Гого была целителем — быть может, теперь я должен взять это на себя. Казалось, у меня нет иного выбора. Это очень огорчало меня. Так продолжалось годами. Люди стали приезжать ко мне из других мест, среди них были даже учителя. Затем приехал один мужчина из Занзибара. Он был чернокожий араб, а не чернокожий африканец, как я. Он поселился по соседству. Бывало, когда у него кончался чай, он заходил ко мне попросить немного в долг. Этот мужчина из Занзибара видел, как люди приходили ко мне за лечением. Он сказал: «Вы мой друг, и я хочу вам кое-что дать. Вы готовы защищать людей и общины. Теперь вы будете брать коз в оплату за свои услуги». Я подумал: теперь это становится постоянной работой. Но я не могу этого делать. Гого мне этого не показывала. Мне это не нравилось, но я все же пошел на это. Он сказал, что я буду совершенно прав, поступая таким образом. И так продолжается вот уже 20 лет.

В течение всех этих лет Гого оставалась моим единственным другом в ночных снах. Мужчина из Занзибара изготовил мне кости, с помощью которых я консультирую и ставлю диагноз. Он сделал их для меня между 1956 и 1957 годами. Эти кости стали рассказывать мне разные вещи. Когда он сказал, что собирается сделать нечто такое, что будет рассказывать мне, кого можно вылечить, а кто умрет, я спросил: «Как же эти вещи могут о чем-то рассказывать?» Я сомневался и оказался не прав. Эти кости стали для меня большим подспорьем. Они похожи на старинные костяшки домино или маленькие деревянные пластинки. Одна из них — это пациент-мужчина, другая — больной в постели, третья — предок дома, четвертая — иньянга, пятая показывает мне решение. Она говорит мне, что я могу вылечить этого пациента. Другие показывают, где находится болезнь — в груди, в животе или еще где-то. Если определенная кость выпадает вместе с другой, это означает домашнюю ссору, раздоры из-за денег. Еще одна означает, что предки заботятся о вашем доме, но они хотят чего-то — какой-то пищи, какого-то почитания. Поэтому я спрашиваю пациента — как давно он отдавал дань почитания своим предкам. Если это было слишком давно, то пациент должен засвидетельствовать свое уважение, должен вспомнить предков, должен почтить их. Вот так работают для меня эти кости.

Не всякий может быть целителем или правильно бросать кости. Такое бывает только когда предок готов работать с тобой и помогать тебе. Я занимался целительской практикой с 1954 года, восемнадцать лет, с одним своим предком, Гого. В 1972 году появились еще шесть предков. Они не приходили ко мне в сновидениях. Это случилось, когда я отправился в центр подготовки традиционных целителей здесь, в Свазиленде. Я уже был старым, мои волосы совсем поседели — это было приблизительно в 1970 году. Я отправился туда лишь потому, что двое моих детей были на грани смерти. Я не хотел проходить подготовку, я лишь отчаянно пытался спасти своих детей.