Грымза с камелиями - Юлия Климова

    Отличный вопрос. Проверьте еще и это.

    – Тиша.

    Максим кивнул. Наверное, в его голове на меня была заведена очень толстая папка.

    – Я сейчас заскочу в сторожку, потом в деревню, а ты иди к своим, я потом за тобой зайду.

    – А вам зачем в сторожку? – поинтересовалась я, радуясь, что скоро увижу девчонок.

    – Там есть фамилии и адреса всех, кто здесь проживает. Как я понял, туристов сейчас мало, так что я сделаю запрос и всех проверю.

    – И Егора со Степаном?

    – С них начну, и Вероника меня тоже интересует, кстати.

    – А Евгения Романовича вы проверить не хотите? Странно он себя ведет последнее время.

    – Как – странно?

    – Трезвый и ко мне не пристает.

    – То, что к тебе не пристает, это действительно странно, – заулыбался Максим.

    – И как-то он слишком спокоен.

    – Я все про него знаю: скользкий тип, своего не упустит.

    – Так, может, это он?

    – Может.

    – Вы сейчас всех подозреваете?

    – Не всех.

    – А меня?

    – Пожалуй, этого я тебе не буду говорить.

    – Вредный вы, я изо всех сил помогаю следствию, а вы этого не цените.

    Максим усмехнулся. На самом деле я на него не обижалась, главное – чтобы он побыстрее нашел и вора, и убийцу. Интересно, это одно и то же лицо?..

    – А что вы думаете про футляр? – спросила я. – Ведь у этого парня был в руках футляр! Галина Ивановна его видела?

    – Да, она сказала, что это футляр от ее колье.

    – Это он украл?

    – Ты задаешь слишком много вопросов.

    – Не больше, чем вы.

    – У меня работа такая.

    – Очень вам завидую, – сказала я, – на ваши вопросы, по крайней мере, все отвечают.

    – Да, но далеко не всегда говорят правду.

    Конечно же, он намекал на меня.

    – Думаю, его убили из-за колье, – выдвинула я вполне приличную версию.

    – Убили и отобрали... – задумчиво сказал Максим, – вероятно, все было именно так. Но тут много вопросов.

    – Каких?

    – Кто мог знать, что этот человек украл колье и почему он с ним разгуливал по ночам около особняка Воронцова?

    Все дороги вели к Осикову...

    – Я как-то об этом не подумала.

    – Ты точно никогда не видела Служакова раньше?

    Я изобразила честную задумчивость и для пущей убедительности сморщила лоб и нос.

    – Нет, думаю, я бы его запомнила.

    Максим проводил меня почти до домика, сам же отправился вдоль реки искать администрацию турбазы. До меня донесся смех и голос Егора. Похоже, у девчонок гости. Что ж, это хорошо, я увижу их реакцию на убийственную новость.

    – Анька! – воскликнула Альжбетка, увидев меня.

    – Твоя мама только что вспоминала о тебе, – тут же сообщила Солька.

    – И что она хотела?

    – Мне кажется, – ответил Славка, – она хотела твоей смерти.

    Я вопросительно посмотрела на Сольку.

    – «Я не сомневаюсь, что, даже когда моя дочь будет при смерти, она и тогда не вспомнит о своей матери», – процитировала Солька.

    Егор хихикнул.

    – И где моя маман сейчас?

    – Гуляет с Осиковым, – ответила Альжбетка.

    – Тем лучше, – кивнула я.

    – Почему? Что-нибудь случилось? – заерзала Вероничка, наматывая на палец блондинистый локон.

    «О, да она выздоровела, как я посмотрю!»

    – Ты как себя чувствуешь? – вежливо поинтересовалась я.

    Вероничка фыркнула, покосилась на Егора и резко ответила:

    – Спасибо, хорошо.

    Степан сидел, нахмурившись. Рубашка была расстегнута, и одна из многочисленных татуировок выглядывала из-за клетчатого воротника.

    Гости даже не подозревали, что Максим в этот момент выписывал их фамилии и адреса.

    – Сегодня ночью неподалеку от дома, в котором я работаю, убили человека.

    Я внимательно следила за реакцией Егора, Степана и Вероники – ничего, кроме удивления, заметить мне не удалось.

    – Что, правда? – вскочила Вероника. – А ты его видела?

    – Анька, ты это серьезно? – потянула меня за руку Солька.

    – Серьезно.

    – Сначала колье, потом труп...– спокойно произнес Степан.

    – А кого убили-то? – спросил Егор.

    – Да расскажи ты все толком, – запаниковала Альжбетка, хватаясь за голову. Ногти, накрашенные золотым лаком, сверкнули в воздухе. Даже здесь ее маникюр великолепен.

    – Солька, чтобы ты из дома ни ногой больше, – строго сказал Славка.

    Далее на меня обрушился поток вопросов, больше всех случившимся интересовался Егор. Он даже спросил меня, во что был одет убитый. Интересно, какова будет реакция Осикова, какие вопросы будет задавать он?

    – Надо уезжать, – рассекая воздух ногтями, сказала Альжбетка, – здесь находиться просто опасно.

    Я укоризненно посмотрела на нее – ну давай же, вспоминай, что мы сюда приехали за бриллиантами.

    – Нет, – замявшись, продолжила Альжбетка, – пожалуй, побудем еще немного.

    Видно, вспомнила.

    – А за что же его убили? – хлопая глазами, спросила Вероника.

    – Пока еще не ясно, – пожала я плечами, – но у этого человека в руках был футляр от колье.

    – А колье? – замерев, выдохнула Солька.

    – А колье не было, футляр пустой.

    – Видно, из-за этого барахла и убили, – задумчиво сказал Славка, качая головой.

    – Ничего себе барахло! – возмутилась Вероника, вскакивая.  – Это же бриллианты, куча денег, на это можно всю жизнь прожить!

    – Остынь, – одернул сестру Егор.

    Вероничка послушно села на стул и демонстративно отвернулась от брата.

    – За колье и убили, – мрачно изрек Степан. – И за меньшее голову отрывают, а тут – верный куш.

    Из коридорчика донеслись знакомые голоса – это мама вернулась со своим благоверным. «Идите, идите, Арсений Захарович, я тут вас давно поджидаю».

    В комнате было уже тесновато, а с появлением моей мамы стало казаться, что вообще нечем дышать.

    – Ты пришла, очень хорошо, у нас закончились деньги, а завтра приедет магазин. Почему у тебя нет выходного? Разве ты не договаривалась о нем на этой своей работе? Если бы ты больше думала обо мне, а не о себе, ты бы появлялась здесь почаще. Я даже не буду ждать, когда же ты наконец-то поинтересуешься моим самочувствием, потому что я знаю, что на мое здоровье тебе наплевать. Здесь что, накурено? Почему ты позволяешь это? Спасибо Арсению Захаровичу, он чуткий и душевный человек, иначе я даже не представляю, что бы я делала в этой глуши. Ты зачем, кстати, пришла? Наверняка тебе что-то нужно, а так бы ты и не вспомнила о своей бедной матери... – это краткое содержание того, с чем вплыла моя маман в комнату.

    – Мама, привет, должна тебе сказать, я еще бы сто лет не пришла, если бы не чрезвычайное обстоятельство.

    – Только не говори мне, что тебя посадят в тюрьму за кражу колье, я читала в газете, что надо отстоять очень длинную очередь на улице, чтобы иметь возможность передать заключенному родственнику продукты. Скоро зима, мое здоровье не позволяет мне так долго находиться на улице.

    – Мария Андреевна, ну что вы такое говорите? – попыталась пристыдить мою маму Солька.

    – Знаю я эту современную молодежь, одни наркотики и секс в голове. Вот ты со Славой разве не в грехе живешь?

    Беременность, видно, положительно повлияла на состояние головного мозга моей подруги: она вдруг осмелела, сделала шаг вперед и заявила:

    – Не в грехе, а в любви!

    Такая наглость выбила маму из колеи.

    – Я не желаю больше с вами разговаривать, – нервно сказала она и вышла из комнаты.

    Еще минут пять до нас доносилось ее ворчание – «вот что происходит, когда желаешь людям добра», «потом они это все оценят, но будет поздно», «и моя дочь стоит и молчит, стоит и молчит, она уже забыла, что у нее есть мать, которая так много для нее сделала»... Далее можно не продолжать – по кругу, по кругу.

    – Анечка, надо же быть более внимательной к своей маме, – вступился за свою зазнобу Арсений Захарович.

    – Вот станете моим папой, – вкрадчиво начала я, – и начнете на меня положительно влиять, поверьте, сопротивляться я не буду.

    «Вот только главное для вас сейчас, Арсений Захарович, в тюрьму не загреметь, а то скоро зима, моя мама передачи вам носить не сможет...»

    – А вы знаете, Арсений Захарович, какая беда-то случилась?

    Сделала печальное, почти трагическое лицо.

    – Что такое?

    Щеки Осикова мгновенно покраснели.

    – Человека убили.

    Щеки Осикова мгновенно побледнели.

    – Как так?!

    – А вот так, преступность растет не по дням, а по часам. Убили прямо за забором дома Воронцова, вчера ночью...