Ночь с Марией. Рассказы - Олег Михалевич

– Он не забыл, он…

Петрову показалось, что Мария сейчас расплачется.

– Кто-то из нас, конечно, должен будет нести вахту, хотя смотреть пока практически не на что, – сказал он. – Первым будет…

– Ой, а что у вас на лице?

– Я же говорил, ничего страшного. – Петров поднес руку с саднящему виску, но Мария перехватила его ладонь.

– Не трогайте. Там кровь. Рану надо обработать.

– Да пустяки.

– Там рядом со штурманским столом аптечка, – подсказал Паша. – Идите, а я тут покараулю.

9

Экран мобильника, лежащего на штурманском столе, бросал неяркий свет, и Мария, чтобы лучше разглядеть рану, приблизилась так, что их тела разделяли только спасательные жилеты. Женские руки уверенно скользили по его лицу Петрова, и он, вдруг поймав себя на мысли, что впервые в этом путешествии, полностью доверившись другому человеку, чувствует себя совершенно спокойно, улыбнулся.

– Больно? – встревожилась она. – Кажется, там только кожа рассечена. Ну, может, синяк еще будет.

– Хорошо.

– Что же тут хорошего?

– Извини, это я так, своим мыслям.

– Своим? Эй, а кто совсем недавно обещал быть откровенным?

– Гм. Иногда откровенность – опасное оружие. Помнишь, к чему привело любопытство жены Синей Бороды?

– Помню. Только это я дважды выдраивала эту яхту и знаю, что тут нет трупов его бывших жен. И ты уже выдал мне лицензию на откровенность, не так ли?

– Так. И что на самом деле хочет знать мой инквизитор?

– О, это не будет больно. Начнем с малого. К чему относилось твое «хорошо»?

– К тебе. Мне было хорошо в твоем присутствии, и слово сорвалось. Только и всего.

– Было? А сейчас уже… Нет, ну какие вы все-таки… Сначала Паша, а теперь ты. Даже там, у причала, ты смотрел на меня так, словно… Ну, ты понял. Что с вами со всеми?

– А что с нами?

– И ты еще спрашиваешь! Почему, куда ни придешь, а уж мне в поисках работы пришлось походить, мужики пялятся так, словно видят только то, что у меня под одеждой? При том, что у каждого дома жены или любимые женщины, каждый, получается, хотя бы в мыслях изменяет им. Почему?

– Ну, это уже не личный, а экзистенциальный вопрос. И насчет каждого ты, наверное, горячишься. И что плохого, если люди любуются красотой, в том числе красотой женского тела? И живем мы вчера и не завтра, а в каждый конкретный миг, даже в самый экстремальный.

– Мне принимать это как искусно отточенный комплимент? Интересно, что сказала бы на этот счет твоя жена, окажись она сейчас здесь.

– Она никак не могла бы оказаться здесь. Уже два года не могла бы, – вдруг изменившимся голосом сказал Петров.

– Она… извини, я не знала.

– Ладно, проехали. А сама ты, где живешь, в Палдиски?

– Нет, в Таллинне.

– Вот как?

– Что значит, «вот как»?

– Только то, что каждый из нас чего-то не договаривает. Ты же сказала, что приехала вместе с Эдиком, а потом он мог подумать, что ты обиделась и уехала… на чем, интересно? Уж очень крепкая обида должна быть. И ты такая, на взводе. Кажется, не только потому, что оказалась с нами на яхте. Впрочем, если не хочешь…

– Он врал мне все это время.

– Врал?

– Эдик. – подтвердила она. – Вчера он сказал, что у него действительно была ссора с женой и она уехала к своей матери в Россию… на две недели. А сейчас возвращается, и поэтому мне надо забрать свои вещи, но что это ничего не значит, и мы можем по-прежнему…

– Понятно.

– Не знаю, почему я тебе это рассказываю. Как подружке. Мне почему-то даже легче стало. У тебя хорошее лицо. Как у человека, которому можно довериться.

– Ты определяешь это по лицам?

– Я же художница. Говорят, глаза – зеркало души человека. По-моему, это лицо зеркало. У молодых этого не видно, а постарше, годам к сорока, вся его жизнь прорисовывается, как на чертеже. Вот, например, эта складка… – кончиком пальца она сверху вниз провела по переносице Петрова, – говорит о…

– Эй, внизу! – закричал Паша. – Вижу судно!

10

После первого курса будущие штурмана проходили практику на трехмачтовой баркентине. Солнечным летним днем, при полном безветрии, «Капелла» со спущенными парусами и ведомая дизельным двигателем подходила к причалу Рижского морского вокзала. На причале собралась толпа встречающих, некоторые из них с цветами ожидали возвращения сыновей из первого морского похода. Место Петрова во время швартовых операций было на баке – в носовой части парусника. Он стоял со швартовым в руках, готовясь выполнить команду третьего штурмана. «Капелла» скользила к низкому бетонному причалу. Прямо на острый выступ перед входом в Андреевскую гавань. И со скоростью, при которой избежать навала деревянного корпуса на бетонный таран было просто невозможно. Неужели ни стоящий рядом штурман, ни капитан на не столь уж отдаленном от бака мостике не видят очевидного?

– Смотрите, мы же сейчас врежемся! – крикнул он третьему штурману.

– Ты что, салага, думаешь самый умный! – дыхнув на Петрова винными парами, ответил тот.

Спустя минуту капитан «Капеллы» дал двигателям задний ход, за кормой вскипели пенные буруны, но парусник с оглушительным треском уже наваливал на бетонный причал, выдирая доски обшивки корпуса и ломая брусья шпангоутов на высоте всего в полметра выше ватерлинии. Сквозь двухметровую дыру легко было пробраться прямо вглубь парусника.

С тех пор курсант Петров увлекся изучением морских катастроф. По какой логике суда не находят достаточного места для маневров на бескрайних морских просторах? Умом такого понять невозможно. Во время одного из самых громких столкновений между двумя пассажирскими лайнерами «Андреа Дориа» и «Стокгольм» на мостике первого из них находились сразу три штурмана и капитан. Во время тумана младший из штурманов отслеживал движение встречного судна по радару, постоянно нанося данные на планшет и каждый раз убеждаясь, что взаимное сближение ведет к катастрофе. Но сообщить об этом капитану он почему-то не решился.

Вникая в детали расследования каждой из катастроф, Петров представлял себя на месте капитана или штурмана и проигрывал в уме порядок правильных решений. Почему эти решения не видели люди на мостике? Уже потом, годы спустя, самостоятельно управляя большими морскими судами, он оценил значение человеческого фактора даже при самом совершенном электронном оборудовании.

В открытом море штурман чаще всего находится на мостике один. Иногда ему хочется выйти в туалет или выскочить в соседнее помещение, чтобы приготовить чашечку кофе. Морским уставом такое не допускается, но кто вспоминает об уставе на грузовом судне с экипажем в пятнадцать человек? С минуту Петров молча наблюдал за движением безликого монстра, быстро надвигающегося в полной темноте на яхту, затем повернулся к товарищам по несчастью.

– У меня две новости, – сказал он. – Хорошая в том, что судно идет точно на нас. Но есть и плохая. Они нас не видят.

– Почему-то я ждал, что ты скажешь об этом именно такими словами. Из классики, – уточнил Паша.

– Эй, это что, он может налететь прямо на нас? Он… он же большой! Он нас раздавит! А мы будем просто так стоять и смотреть? – Мария требовательно схватила Петрова за спасательный жилет.

Худшее из действий – это бездействие, опять вспомнил Петров. Он осторожно отстранил девушку, подошел к удерживающему импровизированный парус канату и подергал его. Руками его было уже не вытянуть.

– Мы стоим поперек движения этого судна. Вместе с парусом из нас получается цель, в которую трудно промахнуться. Надо развернуться. Паша, у нас есть еще веревки?

– Откуда? Все ушло на матрас.

– Надо найти. У нас мало времени.

– Я же говорю…

– А эти не годятся?

– Эти? – Петров посмотрел на девушку. Она вытянула руку вверх, словно указывая на ниспосланный свыше, с затянутого рваными тучами неба знак. Пустого неба. Если не считать возвышающейся над их головами мачты. И двух спускающихся по обеим ее сторонам фалов для сигнальных флагов.

– Мария, ты гений! – крикнул Петров, видаясь к одному из фалов. Ко второму уже подлетал Паша.

– Хочешь поставить яхту на шпринг? – догадался он.

– Единственный вариант. А дальше по ситуации.

Длины двух соединенных фалов должно было хватить, На конце одного из них он соорудил замысловатую петлю, надетую на убегающую к летучему матрасу веревку, и посмотрел на приближающееся судно. Теперь это был не просто набор сигнальных ходовых огней. Под ним четко прорисовывался силуэт высоко поднятого над водой корпуса и массивной надстройки. И мощный, быстро надвигающийся точно на яхту форштевень. Слишком быстро. А накинутая на веревку петля, которая, по замыслу, должна была под действием ветра вознестись к матрасу, стояла на месте.

– Не скользит! – отчаянно крикнул он. – Парусности не хватает. Тряпка нужна, срочно, любая!

– Сейчас. Майку сдеру!! – понял его Паша и взялся расстегивать спасательный жилет. Петли жилета не поддавались.