К строевой - годен! - Михаил Серегин

Сразу после совещания позвонила жена. Обычного телефона дома у комбата до сих пор не было, только полевой. Крохотная телефонная станция едва покрывала потребности администрации района, приходилось пользоваться или коротковолновой рацией, или проложенной своими связистами линией. Супруга звонила по проводам.

– Да, Вера, что такое? – Жена просто так никогда не беспокоила его на работе. Сейчас она всхлипывала.

– Они пришли и забрали обе твои машины. Сказали, если ты не передумаешь, то они нас убьют.

Стойлохряков поднялся со своего места.

– Никуда не выходи из дома! Слышишь?

– Слышу.

Кровь прилила к голове, но он тут же взял себя в руки и по обычному телефону позвонил в администрацию. Шпындрюк оказался на месте, хотя разговаривать по телефону наотрез отказался. Он пригласил подполковника приехать к себе, но получил столь же решительный отпор. Пришлось соглашаться и самому ехать к Стойлохрякову.

Пока глава катил в часть, подполковник успел съездить домой, заглянул в открытый гараж, где недавно стояли «Ауди» и «БМВ», купленные в Германии, забрал перепуганную жену и привез ее в штаб. Людей не дергал. Только усилил наряд на КПП, приказав разворачивать любую машину, которая подъедет к воротам ближе чем на сто метров, достал личное оружие. Посвятил в суть происходящего начальника штаба майора Холодца, ответившего на все происходящее в своем стиле:

– Было тебе говорено, что не по чину нам такие деньги загребать. Рано или поздно, а таким делам всегда конец приходит.

Позвонили с КПП, сообщили, что приехал некто Шпындрюк. Комбат дал разрешение пропустить.

Вскоре Протопоп Архипович занял свободный стул в кабинете для совещаний. Супругу Стойлохряков увел в свой кабинет, Вера уже опилась валерьянки, благодаря чему безболезненно уснула на большом и жестком диване.

Мужчины собрались втроем за столом.

– Я тебя предупреждал!.. – начал наступать Шпындрюк.

Комбат пропустил сказанное мимо ушей.

– Где этот Сивый прячется?

– Он не прячется. У него дом не меньше моего.

– Это вот в долинке, рядом с чистым прудом, из красного кирпича? – Комбат показал пальцем туда, где, по его мнению, и был тот прудик.

– А как ты угадал? – съязвил Шпындрюк.

– У меня забрали две мои машины. Пригрозили убить и меня, и Веру.

– Тебе говорили – они убийцы! – Глава был бледен. – Ты тут два года, а я жизнь здесь живу.

– Как они узнали, что поставок больше не будет?

Шпындрюк заерзал.

– Ты не привезешь армейский паек в мои магазины, я не смогу набрать денег, чтобы расплатиться. Я честно предупредил об этом Сивого.

– И повесил на меня всех собак! – рявкнул Стойлохряков так, что мужичка качнуло вместе со стульчиком. – Интересно, за кого они меня принимают? – Комбат снял трубку полевого телефона и, не по-доброму скалясь, стал называть один за другим позывные в трубку.

– Куда ты звонишь? – Холодец нерешительно подал голос.

– Одному хорошо знакомому доктору. Он тут по соседству.

– Вера совсем перепугалась? – снова начал не вовремя начштаба.

Комбат приложил палец к губам.

– Николаич, здоров, это Стойлохряков. Давно не воевал?... Да есть тут одно дело. Возьми человек тридцать из ветеранов. Может быть, придется... Милиция будет, – Стойлохряков вопросительно посмотрел на главу. Тот утвердительно замотал головой и забормотал:

– Господи, неужели избавлюсь я от них? Господи!

– Все по закону. Собери людей. Сколько тебе надо времени? Час? Это нормально. Жду, – Стойлохряков повесил трубку. – Давай сюда начальника райотдела милиции.

Шпындрюк тяжело дышал.

– Нужна санкция прокурора.

– Давай сюда прокурора.

Руководство района и военные, стоя на небольшой горушке, передавали друг другу один-единственный полевой бинокль. На небольшом удалении от домов простых жителей поселка Чернодырье стоял двухэтажный просторный особнячок с флигелечком. Вокруг него шел заборчик метра два высотой, скрывающий от посторонних глаз частную жизнь обитателей ухоженного уголка. Лейтенант Мудрецкий, сидя на высоком дубу, его специально пригласили, чтобы он по-молодецки на дерево залез, отчетливо увидел «Ауди» и «БМВ», стоящие внутри двора.

Жилистый майор из десантно-штурмовой бригады внимательно выслушал доклад слезшего с дерева лейтенанта, пнул ногой пропитанный влагой черный кусок земли, и тот разлетелся на мелкие кусочки.

– Даже не прячут машины, суки.

Стойлохряков повернулся к главе районной прокуратуры.

– Ну как, даете санкцию?

Человек с изможденным плохим пищеварением лицом не упрямился.

– Если машины действительно там, даю, но только милиции.

Стойлохряков не выдержал:

– Мне кран вызвать и вас повыше приподнять, чтобы вы сами убедились?

Николаич разбил очередной комок.

– Петр Валерьевич, не горячись. Милиции мы поможем на добровольных началах.

– Там мои машины. Я хочу получить их в целости и сохранности. Ведь вы же полезете... вы же не можете мне гарантировать...

Майор ухмыльнулся.

– Что твои тачки не заденем?

– Да.

– Нет, не можем. Конечно, пошлем человека, чтобы посчитал, сколько там людей. А вот с машинами... Ключи остались?

– Нет. Забрали и у меня, и у жены.

– У меня специалистов по угону нет. Найдешь человека, мы его прикроем. Лучше всего вывести тачки со двора до начала процедуры. К ночи ближе начнем. Приборы ночного видения есть. Проблем быть не должно.

– Специалиста по автомобилям, – комбат вздохнул. – Хрен его знает, поеду посмотрю личные дела.

* * *

Бабочкин, прибыв в парк, не запыхался. Ему не пришлось бежать. Дело оказалось настолько срочным, что его привезли на служебной машине подполковника с одной-единственной целью – найти Резинкина.

Долго Бабе Варе по парку лазить не пришлось. Витька он обнаружил в третьем боксе торчащим в двигателе БРДМа. Услышав, что Резинкина у него забирают, Батраков грязно выругался, не стесняясь прапорщика Евздрихина.

– Я полностью с ним согласен, – усатый мужичок постучал по металлическому корпусу гаечным ключом. – От нас требуют дитя, но кто ж его будет рожать?

– Комбат приказал, – повторил Бабочкин.

– Иди, – разрешил прапорщик.

Витек сорвался с места, и они вдвоем с Бабой Варей ломанулись к стоящему около ворот служебному «уазику».

– Валерик, что случилось? – волновался Резинкин. – Я вроде ничего не делал...

– Я не знаю, давай быстрее, комбат бледный и злой. Твое личное дело на столе.

– Ебть!

Резинкин кое-как привел себя в порядок. Ширкнул тут, подтянул там, одернул здесь, поправил на голове. Постучался в дверь кабинета.

– Да!

О, как орет командир-то!

– Резинкин, садись, – приказал комбат деловым тоном, и вовремя, потому что у Резинкина ноги подгибались и по спине лился пот в три ручья.

«Ну все, сейчас будет допытываться, кто лошадь ел. Никого не сдам. Молчать буду».

И тут вопрос:

– Ты почему в армию пошел?

Витек выпятил вперед грудь.

– Родину защищать.

Подполковник надул щеки, а потом взорвался:

– Ты мне мошну на глаза не натягивай!

– От тюрьмы надо было затариться. Из-за угона.

Стойлохряков едва заметно подобрел.

– Ну вот, на этот счет и у меня информация из военкомата имеется. Какие машины угонял? Наши, иномарки?

Потупив нос, парень сознался, что все.

– Значит, разбираешься?

– Немного.

– Надо украсть, – Резинкин повелся широкими глазищами, – «Ауди» и «БМВ». Неправильно я выразился: не украсть, вернуть. «Ауди», серебристый металлик. У «БМВ» цвет «лагуна». Соображаешь, это мои машины.

– Что ж вы, отнять не можете? – Комбат сломал попавшуюся под руку ручку. – Я понимаю, это не моя забота, – отработал назад Резинкин.

– Вот именно. Сможешь?

– Надо кой-чего достать...

– Чего?

* * *

– Цыпа-цыпа-цыпа-цыпа-цыпа, – баба Валя, живущая на окраине села, ближе всех к хоромам Сивого, подзывала на кормежку своих куриц и время от времени поглядывала на особняк, не забывая костерить про себя его владельцев, неизвестно на какие деньги такую роскошь построивших.

Птицы разбрелись вокруг дома в поисках съестного. Подножного корма им явно недоставало, без весомых подачек хозяйки пришлось бы туго.

Стоя в старых зеленых резиновых сапожках, известных всей улице, прожившая семь десятков лет бабулька мерно высыпала из кастрюли пшеничное зерно вперемешку с пшенной крупой. Курицы с прытью спринтеров ринулись к еде, выскакивая из подворотен и щелей в старом заборе. Оголодавшие, они принялись тыкать клювами, постепенно окружая хозяйку со всех сторон. Уже после того как весь корм был раскидан, к ней подбежал первый кандидат на «секир-башка» – молодой и дерзкий петух, прозванный сопливыми пацанами Лысым за полное отсутствие хвоста. Наглость, с которой Лысый дрался за корм, раздражала бабу Валю. Она пару раз уже намеревалась навсегда прекратить его беготню по двору, сопровождающуюся обычно визгливым кудахтаньем – прочисткой горла, которое сменялось нудным и растянутым кукареканьем. Его песни – позор для самой большой стаи поселка.