Проклятый бог (СИ) - Маркелова Софья

— Мы что, поедем в столицу верхом на слонах? — с невольным трепетом в голосе спросил он у Бриасвайса. Тот ответил на этот вопрос каким-то презрительно-высокомерным взглядом.

— Никто не ездит верхом на слонах. В Лесу даже малым детям известно, что, несмотря на свой внушительный вид, спины слонов слабы, и верховая езда лишь навредит этим животным. Мы запрягаем их в облегченные телеги и следим, чтобы нагрузка на хребет была минимальна.

— Я даже подумать не мог, что когда-нибудь в жизни увижу этих диковинных созданий так близко. — Аш разглядывал слонов, которые покорно позволяли опутывать себя мягким снаряжением и впрягать в оглобли. — С такой мощью, как у них, альвы давно могли бы использовать слонов в войне с имперцами. Почему вы до сих пор это не сделали? Ведь если облачить их в броню и заострить бивни, то с такой силой мало что сравнится!

— Этим вы, люди, и отличаетесь от нас, — с презрением процедил Бриасвайс. — Вы на все готовы пойти, лишь бы облегчить себе жизнь и отправить других на войну вместо себя. Готовы даже терзать невинных животных. Слоны имеют такое же право на мирную и спокойную жизнь, как и любые другие мыслящие существа. Почему они должны страдать и умирать в войне, принуждаемые к этому погонщиками, а? Никто в Ивриувайне никогда не посмеет доставить боль животным или же подчинить их своей воле, как каких-то бесправных рабов.

— Но ведь сейчас мы собираемся как раз таки использовать этих слонов, чтобы они тащили повозки с нами? — растерялся Ашарх.

— Мы никого не принуждаем. Эти слоны добровольно пошли за погонщиком, потому что их попросили. Если они откажутся везти телеги, им беспрепятственно позволят уйти обратно в Лес.

У профессора от этих слов возникло еще больше вопросов, но он решил не злить и без того явно пребывавшего в дурном расположении духа Бриасвайса своим глупым любопытством.

Как только все было готово, путники расселись по местам, забравшись в простенькие бамбуковые повозки. Шестеро солдат, посланных комендантом для сопровождения, заняли первую телегу, а вот Бриасвайс уселся вместе с посольством, явно не собираясь оставлять чужаков без присмотра. Последняя из повозок, которую везла небольшая слониха без бивней и с пятнистым розовым хоботом, была отведена под съестные припасы, питьевую воду и другую поклажу. Едва только Бриасвайс махнул рукой, вереница медленно и неторопливо двинулась с места, направившись вглубь Леса, куда вела узкая тропа.

Слоны ступали мягко, чуть покачиваясь из стороны в сторону и постоянно норовя что-нибудь ухватить хоботом: чаще всего это была трава, опавшие листья и ветки, но когда им попадались спелые шишки хацу, то животные сразу же заталкивали лакомство себе в рот. В скором времени едва заметная глазу дорога раздалась вширь, и теперь это была вполне себе наезженная колея, на которой изредка встречались каменные столбы, отмерявшие расстояние и не позволявшие далеко отклоняться от спрятанного в густом Лесу тракта.

— Долго мы будем ехать? — поинтересовался Аш у сидевшего на облучке Бриасвайса.

Альв, следивший за дорогой, нехотя повернулся к профессору и кратко бросил:

— До Алвераха не больше четырех дней пути.

— Неблизко. Так весь зад отобьем на этих телегах — пробормотал Ашарх, подскакивая на очередной кочке.

— Не нравится — слезай и ступай пешком, человек! — раздраженно прошипел Бриасвайс.

— Да я ничего такого не хотел сказать! — сразу же пошел на попятную преподаватель, выставив перед собой раскрытые ладони. Но альв уже завелся на пустом месте и замолкать не желал.

— Будь благодарен, что комендант вообще согласился пойти вашему посольству навстречу! Вам предоставили все необходимое и даже сопровождают в столицу, а ты тут еще возникаешь?..

Бриасвайс начал ругаться на своем родном языке, из-за чего его дальнейшие слова Ашарх совершенно не смог понять. Все смешалось в одну сплошную чушь, полную свистов, шепотов и ропота на амриле, сквозь которую лишь изредка просачивались отдельные фразы на ифритском.

— Непомерная наглость!.. — подвел итог альв, а глаза его гневно блестели. — Вы, люди, совершенно не умеете быть благодарными, ни миру, ни тем, кто его населяет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мне жаль, что я проявил такое непочтение, — сразу же извинился Аш, чуть склонив голову.

В ответ на это Бриасвайс лишь громко фыркнул, раздув свои узкие ноздри, смотревшиеся двумя щелями на лишенном носа лице.

— Если бы не прямой приказ Тестариуса, я бы даже возиться с вами не стал! — добавил он. — Будто мне больше нечем заняться, как сопровождать ваше дрянное посольство в Алверах! Целая неделя моего времени просто сфинксу под хвост!..

— Это было не наше решение, — не удержался от замечания Ашарх.

К его удивлению, альва это даже не задело.

— Да знаю! Но крайним все равно оказался именно я!.. Тестариус посчитал, что только мне можно поручить это сопровождение, сколько я ни твердил, что у меня есть дела в Гарвелескаане! Но ему плевать на все вокруг, кроме себя самого и Леса… Зазнавшийся выскочка…

Последние слова Бриасвайс пробурчал едва слышно, значительно снизив тон. Срыв собственных планов явно вывел альва из душевного равновесия, и теперь скверное расположение духа было достаточно объяснимым фактом. По крайней мере, Аш сделал для себя вывод, что Бриасвайс просто не мог смириться с тем, что им, несмотря на высокую воинскую должность, помыкали, как каким-то новобранцем, мнение которого ничего не стоило для коменданта.

— А ведь мне вчера показалось, что вы с Тестариусом неплохо ладите, — протянул профессор, машинально поглаживая пальцами гладкие борта телеги. — Получается, я ошибся? Вы друг друга на дух не переносите?

— С чего это ты сделал такие выводы? — прищурившись, спросил альв.

— Он навязал задание, которое идет вразрез с твоими планами, — позволив себе фамильярное обращение на «ты», ответил Ашарх. — Ты, кажется, и вовсе не одобряешь его идеи по защите Леса.

— Да неужели?

— Вчера ты ни единым словом не поддержал Тестариуса. Думаю, эта сделка тебе претит.

Бриасвайс неожиданно усмехнулся и дернул себя за кончик высокого хвоста, в который были убраны его длинные каштановые волосы.

— Мне лишь было интересно, что ты станешь делать, когда комендант поставит тебя перед подобным выбором. Это было банальное любопытство, ничего лишнего, ведь до этого дня все встреченные мной люди боялись идти на подобные риски — проще сбежать, поджав хвост, чем бороться за свою правду… А так, конечно, идеи Тестариуса до крайности наивны. И поддерживать их может лишь такой же беспросветный кретин, как и он сам. Это не про меня.

— Значит, ты не веришь в то, что Ивриувайн однажды заставит ифритов отступить? — Профессор не поверил своим ушам. — Мне всегда говорили, что альвы — патриоты до мозга костей. Что вы безоговорочно верите в победу Леса и будете его отстаивать до последней капли крови…

— Мир меняется. То, что когда-то казалось нормой, теперь становится блажью. Лес давно уже стал пережитком прошлого. Это всего лишь деревяшки, человек, в которых нет ни жизни, ни души, ни благости. Но многие упорно не желают в это верить. И хотят проливать свою кровь ради зеленых рощ и полян, будто вокруг недостаточно других более важных ценностей. Я же не вижу в этом смысла.

— Что ты тогда делаешь в этой крепости на должности заместителя коменданта? С такими убеждениями тебе бы податься в мыслители, но никак не на военную службу.

— В Ивриувайне очень сильно влияние семей. Старейшины рода следят за исполнением всех традиций и обычаев, воспитывают детей в единственно верном, по их мнению, ключе. И когда меня послали на прохождение обязательной службы еще в мальчишестве, я был горд, что пойду по пути своих предков. Я из кожи вон лез, чтобы стать лучшим, чтобы дослужиться до высокого звания и бороться за Лес плечом к плечу со своими братьями и сестрами…

— А что случилось потом?

— Неважно, — сказал как отрезал Бриасвайс. — Важно лишь то, что я прозрел. И осознал, что многие десятилетия своей жизни потратил на защиту страны, которая никогда не победит в войне. Потому что на этой земле ценность в первую очередь имеют не жизни альвов, а деревья хацу. Тысячи солдат гибнут за бездушные деревяшки, и всех это устраивает!