Йеллоуфейс - Куанг Ребекка

Большинство народа в Twitter не может взять в толк, что стряслось, потому что никто так уж глубоко не разбирается в китайской истории или политике и не вчитывался в работы Афины достаточно внимательно, чтоб выносить разумные суждения. Но то, что они видят и к чему цепляются, — это что «Афина Лю проблемна».

И вот поднимается вторая волна говношторма, на этот раз с Афиной в эпицентре. Большинству аккаунтов, которые принимают в этом участие, на правду решительно наплевать. Они здесь для развлекухи. Этим гуаноидам нравится иметь цель для обсирания, и ради этого они разнесут в клочья все, что им выставят на пути.

«Какой облом! Кусище дерьма!»

«Я всегда знала, что она фальшива».

«Рад, что эта сучка наконец изобличена. Я уже много лет в ней сомневаюсь».

Сообщение в TikTok о том, что кто-то вырывает из книг Афины страницы и бросает их в костер, становится вирусным (это разжигает очередную дискуссию о нацистах и сожжениях книг, но не будем залезать в этот поганый угол интернета). Ютуберша из Лос-Анджелеса Кимберли Дэн публикует часовое видео с разбором «проблемных» строк в каждой из книг Афины (Афина однажды писала о «миндалевидных глазах» как возбудителях любовного интереса, что соответствует западным стандартам красоты и объективации азиатских женщин).

Есть что-то тревожно-ликующее, почти озорное в том, как на нее набрасываются, впиваются и начинают терзать. Как будто все только и ждали этой возможности, накапливая яд и колкости годами. Честно сказать, я не удивлена. Афина просто идеальная мишень. Она была слишком хорошенькой, слишком успешной и подозрительно чистоплотной, чтобы в ее амбарной книге совсем уж ничего не значилось. Афина на это словно напрашивалась, так что рано или поздно какой-нибудь удар непременно бы ее настиг, даже если б она не подавилась пандановым блинчиком.

Марни: «Уау. Ребята, вы смотрите этот цирк с Афиной Лю?»

Джен: «Да, диковато… Вы уж извините, но какое расовое превосходство бывает у ханей?»

Марни: «Наверное, как белый супрематизм, только над другими азиатскими этносами. И ее умолчание в книгах про другие китайские меньшинства кому-то явно не по нраву».

Джен: «Я и не знала, что тебе нравятся ее книги. Ты их даже читаешь))».

Марни: «Всего одну, и то дальше первой страницы сил не хватило)))) Проза, пардон, ну о-о-очень специфическая».

Марни: «И вот, надо же, всего несколько строчек, и мир в труху».

Кто-то выкладывает историю, до жути похожую на мои воспоминания об Афине в Музее американской истории: «Я была на мероприятии, где она брала интервью у ветеранов Корейской войны и записывала все, что они говорили, на маленький диктофон. А через полгода вышел ее рассказ „Парапланы над Чосоном“. Его расхваливали как одно из самых достоверных бытописаний военнопленных в Корее, но у меня при этом всегда восставала душа. Мне казалось, что она буквально вырывала слова из уст ветеранов, переносила их на бумагу и выдавала за свои собственные. Не было ни похвалы, ни признательности. Она подавала это так, словно все придумала сама. Долгие годы я держала это в себе, потому что не хотела показаться фурией, нападающей на другого азиатского писателя. Но если говорить о литературном наследии, то я думаю, что упомянуть об этом немаловажно».

Сказать по правде, мне это пусть немного, но приятно. Отрадно сознавать, что кто-то еще так же, как и я, знает, что Афина воровала.

Хотя какова правда, в сущности, не имеет значения. Никто из возгонщиков этих слухов не заботится о проверке фактов и даже элементарной осмотрительности. Они используют фразки вроде «мне кажется, это важно знать», или «мне только что открылось», или «я этим делюсь, чтобы мои подписчики были в курсе», но в глубине души они все без ума от радости и упиваются этими горячими сплетнями, вне себя от выпавшего им шанса низвергнуть Афину Лю. «В конце концов, — думают они, — она была смертной. Она была такой же, как мы. И уничтожая ее, мы создаем аудиторию; создаем нравственный авторитет под нас, любимых».

В каком-то извращенном смысле мне это очень даже на руку. Чем больше Афину втаптывают в грязь, тем более запутанной выглядит вся эта история, тем сильней подсекаются нравственные основы моих хулителей. Очевидно, что два неправых деяния не рождают хотя бы одно праведное, но интернет распознает это крайне плохо. Теперь, с усложнением истории, обвинять меня в кражах у милой, безвинной жертвы будет уже не настолько в кайф. Теперь Афина — претенциозная снобка, возможно, что и с расистским душком (с этим пока никто еще не определился), явная сторонница превосходства ханьцев и записная воровка из-за присвоения историй корейских и вьетнамских ветеранов. Афина — лгунья и лицемерка. Афина Лю посмертно отменена.

Я не обсуждаю этого ни с Бреттом, ни с Даниэлой. Я это уже проходила; мы все знаем, чем такое заканчивается. Однажды я наблюдала, как подобная карусель происходила с двадцатилетней писательницей-дебютанткой, которая обвиняла гораздо более пожилую и состоявшуюся писательницу в охаживании и подспудном домогательстве; кончилось тем, что другие сами начали обвинять ее в том, что она-де охаживает и притирается к писателям еще более молодым. Правды до сих пор никто не знает, но та горе-дебютантка уже много лет не получала ни одного контракта на книгу. Такова природа скандалов в Twitter. Громы гремят, обвинения сыплются направо и налево, подрываются репутации всех и каждого, а когда пыль оседает, все остается точно таким, как было.

Я получаю директ, которого ждала весь вечер.

«Спасибо, — отзывается @AthenaLiusGhost, — но бóльшая часть этого материала у меня уже залинкована. Если есть что-нибудь новое, дайте пжлст знать. Добьемся справедливости для Афины!»

Я кидаюсь к письменному столу и открываю на своем ноутбуке «вордпресс». Как я и рассчитывала, на сайте у меня сообщение от первого и единственного посетителя. Я копирую девятизначный IP-адрес и отправляю его Тому. «Вот, держи! Любая крупица информации будет на вес золота».

В голове у меня несколько версий того, что это за аккаунт. Может, это Адель Спаркс-Сато. С ней соперничают Лили Ву и Кимберли Дэн. Или Диана Цю, та неадекватная визуалистка. Правда, непонятно, что мне делать, если виновницы в самом деле они: Адель и Диана живут в Нью-Йорке, Лили — в Бостоне, а IP-адрес любой из них в лучшем случае ориентировочный.

Том текстует мне через несколько часов.

«Тебе повезло. Попробовал пару разных сервисов геолокации, и все выдают один и тот же город. Фэрфакс тебе ни о чем не говорит? У тебя там знакомые есть?

Извини… Просто как-то близковато, чтобы чувствовать себя в безопасности. Там неподалеку, кажется, Дюпон-Сёркл. Может, тебе обратиться в полицию, если что-то в самом деле серьезное?

Извини, что не могу сказать точнее. Обычно охват в пределах пары миль, а так нужен реально мощный взлом, чтобы определить физический адрес».

Но физический адрес мне не нужен. Я знаю, кто это. Есть только один человек, который известен нам с Афиной и который живет в Фэрфаксе, хотя я его как-то упустила.

С колотящимся сердцем я открываю Twitter и набираю в нем «Джеффри Карлино» — узнать, чем последнее время живет Афинин бывший бойфренд.

14

Итак, Джефф.

С какой бы стороны за него взяться?

Когда они начали встречаться, мы с Афиной близки еще не были. Я все еще торчала в Нью-Йорке, кое-как превозмогая свой безденежный, унылый год обучения в Teach for America; зато я лучше, чем кто-либо, знаю историю их кошмарного расставания — безобразной распри, что разыгрывалась в Twitter и Instagram на глазах у всего пишущего мира. А познакомились они, насколько я помню, в писательской резиденции Орегона, будучи подающими надежды молодыми дарованиями. У Афины должен был вот-вот выйти ее первый роман; Джефф только что подписал свой первый контракт с небольшим, но престижным жанровым издательством. Их связь была, можно сказать, предопределена: оба «жаркие штучки», в основном натуралы, оба вундеркинды, и оба же готовы штурмовать высоты мироздания. Я полагаю, Афину в Джеффе отчасти привлекал год его учебы в Пекине (хотя после того, как они расстались, она горько язвила, что на китайском имя Джефф звучит как Цзе Фу, и «он хотел, чтобы я называла его так, когда мы с ним наедине. Нет, ну надо же! А почему не Сунь-хунь-вчай?»).