Ведьма из-за моря - Виктория Холт

— Какой стоящий мужчина потерпит?

— Но ведь многие мужчины понимают, что в жизни есть вещи, на которые они не имеют права.

— Только не такой мужчина! — резко ответил он. Я засмеялась.

— Ты все это подстроил из-за того, что случилось здесь, когда я приехала сюда с матушкой? Он пожал плечами.

— Я должен был решить кое-какие дела и подумал, почему бы не сделать этого в «Отдыхе путника»? Я возьму с собой жену, и мы переночуем в Дубовой комнате, и это заставит ее осознать, что муж у нее — человек, который рано или поздно все сделает по-своему.

— Я никогда не смогу понять, почему человек, признанный король своего замка, должен постоянно доказывать, что он король.

— Потому что он не уверен, что один человек понимает это, и, сказать тебе правду, он очень хочет, чтобы именно этот человек сделал так.

Я положила голову ему на грудь и обняла его.

— Я поняла, Колум, что довольна жизнью. Ты — сильный человек, я не могу отрицать этого, но что бы мне ни предлагали принять, я всегда должна иметь свою точку зрения… ты пойми это.

— Я бы не хотел иметь глупую простушку… вроде…

Я была рада, что он остановился, но знала, конечно, что он говорил о Мелани. Чтобы поменять тему разговора, я сказала:

— Ты говоришь, что пришел сюда по делу. Скажи, по какому, Колум, я очень хочу знать.

Я увидела, как тень пробежала по его лицу. Он подошел к окну и выглянул на улицу, потом повернул голову и сказал:

— Что ты знаешь о моих делах?

— В настоящий момент совсем немного, но хотела бы узнать больше.

— Нечего узнавать! У меня есть товар, который я хотел бы показать купцу. Мы встречаемся в этой гостинице.

— Значит, мы приехали сюда из-за дела, а не из-за той ночи?

— Скажем так: немного того и немного другого.

— Какой у тебя товар, Колум? Откуда он? Он не ответил на эти вопросы, только сказал:

— Скоро прибудут два моих человека с грузом, они привезут товар.

— Что за товар? — настаивала я.

— Бывает разный.

Он подвел меня к кровати и снял с меня плащ.

— Колум, я многое хотела бы знать. Когда я начинаю думать об этом, я сознаю, что очень мало знаю. Ты — мой муж. Ничего на свете я не хочу так, как делить с тобой твою жизнь, и, если я это делаю, я хочу знать…

— Знать что? — сказал он, освобождая мои волосы от сетки. — Что должна ты, хорошая и послушная жена, знать, кроме того, что ты должна угождать мне?

— Да, я хочу тебе угождать, во всем, но я хочу и помогать тебе.

Он поцеловал меня с большей нежностью, чем я привыкла.

— Ты порадуешь меня больше всего, если подождешь, пока я сам скажу тебе то, что найду нужным.

— Ты хочешь сказать, что твое дело — секрет?

— Кто говорит о секретах? Что ты за женщина — все время делаешь из пустяков драму, собираешь призраков в Красной комнате.

— Ты скрыл от меня первый брак.

— Скрыл? Я? Я забыл что-то в прошлом, потому что память об этом не принесет никому добра. Ты должна быть благодарна, что мой первый брак не удался, это делает меня более чем довольным моим вторым браком.

— Я знаю, что ты доволен, Колум, но я хочу помочь тебе, я хочу понять… все.

Он засмеялся и опрокинул меня на кровать. Он поцеловал меня в шею, потом сказал:

— Нет, стол хозяина ждет нашего внимания. Мы поедим, потом, наверное, я решу свои дела, а когда все будет кончено, ты и я будем вместе здесь, в Дубовой комнате, так, как я хотел тогда, когда впервые увидел тебя.

Он поднялся и поставил меня на ноги.

— Но, Колум… — начала было я.

— Ваш муж голоден, мадам, — сказал он мне. — Он должен что-нибудь поесть прежде, чем отвечать на вопросы.

Мы пошли в столовую. Воспоминания нахлынули на меня. Вот здесь он сидел, с аппетитом поедая все, что было на столе. Тут он поймал меня за юбку, когда я проходила мимо. Как я его тогда ненавидела! Было невероятно, что за такое короткое время ненависть могла перейти в такую страстную любовь.

Он с удовольствием ел, отдавая дань пирогу с бараньей требухой, запивая его сливками, — корнуоллский обычай, который мы, девонцы, не признавали, хотя наши взбитые сливки были так же знамениты, как в Корнуолле. Он выпил меду, но очень мало. Пока мы ели, двое мужчин заглянули в столовую.

Он поздоровался с ними, но мне не представил. Они не остались в столовой, а ушли, думаю, ждать, когда Колум освободится. Приходили они или увидеть, что он был там, или дать знать ему, что они прибыли. Они выглядели, как купцы, нарядившиеся в лучшие свои одежды: один в красновато-коричневом сюртуке с пышными рукавами и оловянными пуговицами, другой в коричневых с серым грубых шерстяных панталонах, на обоих были шляпы с высокой тульей.

— Это твои друзья, Колум? — спросила я.

— Это люди, с которыми я должен здесь увидеться по делу.

— Я считала тебя состоятельным человеком, а не купцом.

— Купцы и есть состоятельные люди, жена. У меня богатые земли, замок, много слуг. Поддерживать такое хозяйство и содержать жену в наши дни очень дорого, так что время от времени, когда у меня есть настроение, я — купец.

— Какой у тебя товар?

— Любой, какой попадается.

— Значит, это не какой-то определенный товар?

— Хватит вопросов, твое любопытство сделает тебя сварливой.

— Это потому, что я хотела бы служить своему мужу, а для этого мне нужно знать его привычки.

— Он позаботится, чтобы ты знала, как наилучшим образом служить ему. Теперь я отведу тебя в Дубовую комнату, и ты ляжешь. Можешь быть уверена, что, как только я закончу дела, немедленно приду к тебе.

Он отвел меня в Дубовую комнату и оставил там. Я села на кровать и представила, как он там, внизу решает свои дела. Какие дела? Люди прибыли с вьючными лошадьми. Интересно, что они привезли? Странно было, что сквайр, владелец замка, лорд, занимался товарообменом. Что бы это было? Почему он так не хочет говорить об этом со мной? Могут быть две причины: первая — жены не должны вмешиваться в дела мужей, не должны их понимать. Именно этого я и не приемлю, как не согласилась бы и моя матушка.

Я знала, что, хотя Колуму нравилась моя энергичная натура, он был намерен подавить ее, указать мне «место жены», как он выразился бы. Казалось, он забывал тот факт, что, если ему когда-нибудь удастся это, он потеряет ко мне интерес. Может быть, в глубине своего сердца он хотел, чтобы я была только матерью его детей, а любовь он поискал бы в других женщинах. Я была уверена, что до нашего брака он так и делал. Он раздражался, когда между нами возникала страсть. Однажды он даже сказал с несколько преувеличенной злостью:

— Теперь никто не сможет удовлетворить меня, кроме тебя.