Фаберже для русской красавицы - Мария Жукова-Гладкова

Но меня также интересовали результаты и другой экспертизы – ведь у жены Юрика Самохвалова брали какие-то анализы.

– Там что-то странное… – задумчиво произнес парень. – Ей давали какой-то неизвестный нашей медицине препарат, но однозначно галлюциногенного свойства. Его действие уже закончилось. Сейчас ей чистят кровь, но она уже фактически нормальная. Как раз когда Ильич выйдет из больницы, и она должна быть полностью в порядке. Он с ней и поговорит.

– А она сказала, сама принимала препарат или нет?

– Утверждает, что ничего не принимала. Вполне возможно. Ей кто-то мог его скармливать насильно.

– Так это не уколы?

– Нет, растворяющиеся то ли таблетки, то ли порошок.

– Муженек, значит, – опять безапелляционно заявила Варвара Поликарповна. – Вот ведь какие подлые мужчины бывают! Нет чтобы просто развестись!

– Думаю, что в данном случае все гораздо сложнее, – заметил молодой следователь. – И у нас нет уверенности, что препарат давал муж. Ему-то зачем? Чтобы она носилась в места, где он встречается с любовницами? И зачем ему было ей сообщать про эти места? Этот препарат не убивает, только действует на психику. Мужу не требовалось доводить жену до такого состояния. А нам теперь выясняй, кто мог ей эту дрянь подмешивать.

Вскоре появился усталый Иванов. Красавина-младшего под конвоем отправили в тюрьму.

Мы все вопросительно посмотрели на старшего следователя горпрокуратуры.

– Если еще и София Романова его опознает, как стрелявшего в нее, – считайте, ваше дело будет закрыто, – сказал он молодому парню.

– А ваше? – подала голос Варвара Поликарповна. – С коллекцией-то что? Наше ведь национальное достояние! Куда этот мерзавец яйцо дел?

– По его словам, яйцо забрала его любимая девушка.

– Он ее, наконец, назвал? – подал голос молодой следователь.

– Назвал – когда понял, что ему светит.

Иванов внимательно посмотрел на меня. Мне от его взгляда стало как-то не по себе.

– В чем дело? – спросила я.

– Это новая жена вашего бывшего мужа. Лидия Красавина, ныне – Некрасова.

Я на мгновение лишилась дара речи.

– Так ведь они же родственники! – воскликнула Варвара Поликарповна. – Грех ведь!

– Они – дальняя родня, – заметил Иванов. – Но сейчас речь не об этом.

По его словам, вернее, словам Красавина-младшего, он понятия не имеет, откуда у него в квартире взялось то яйцо. На него обратила внимание Лида, когда пришла к нему для очередного сеанса любви. Лида стала допрашивать молодого человека почище, чем в прокуратуре. Потом они поругались. Красавин сообразил, что это за вещь, откуда она может быть, и захотел оставить ее у себя и, конечно, посоветоваться с папой. Лида захотела забрать его себе. Во время драки любовников яйцо грохнулось на пол, частички отлетели, молодые люди еще поругались, еще подрались, Лида забрала испоганенное яйцо и ушла восвояси, разобидевшись на милого. Она явно считала, что он со своим отцом прихватил коллекцию, и была очень недовольна, что ей с этого ничего не досталось. Более того, Красавин-младший утверждал, что изделие изначально было попорчено – часть «ландышей» сбита.

– То есть яйцо сейчас у жены Наташиного мужа? – уточнила Варвара Поликарповна.

– По словам Красавина-младшего – да. Но где оно находится реально… – Иванов развел руками. – Сейчас поеду назад в городскую прокуратуру готовить бумаги на обыск. – Он посмотрел на меня. – В вашем бывшем доме, как я понимаю. Кстати, не подскажете ли, Наталья Петровна, места, где там может быть тайник.

Я сказала, что в доме есть погреб, есть кладовка. Также у Некрасова вделан в стену сейф, но это личный сейф Некрасова, и я, например, никогда не знала кода, да и не интересовалась им. Вероятно, и Лида его не знает. Я также высказала предположение, что Лида вполне могла отвезти яйцо не в мой бывший дом, а к себе домой – в квартиру отца, или где она там жила раньше, и как раз поведала про ее отношения с Некрасовым – в версии Некрасова.

– Наташ, а чего ты его терпишь? – опять встряла Варвара. – То-то, я смотрю, к тебе мужик шляется. Как раз хотела спросить, откуда этот-то еще взялся, да не успела.

– Номер машины записали? – уточнил Иванов с каменным лицом.

– А как же! У меня все на учете. «Мерседес», черный, жирный, а номер у меня дома. Поехали – сами посмотрите. У меня все зафиксировано.

– Значит, подготовлю ордер и на квартиру Лидиного папы, и, наверное, батюшки нашего арестованного. Хотя тот – птаха стреляная, навряд ли что-то дома хранит… И, признаться, я не думаю, что коллекцию взяли папаша с сынком. Яйцо, как мне кажется, Красавину-младшему подбросили, как солонку Людмиле Борисовой, а шкатулку Юрию Самохвалову.

– Но оно ведь стоит миллионы! Долларов! – воскликнула я. – Кто станет бросаться такими деньгами?! Зачем?! Солонку и шкатулку я еще могу понять, хотя все равно это дорогие вещи. Но яйцо Фаберже!

– Все остальное в тех двух ящиках стоит во много раз дороже, – заметил Иванов. – И теперь, признаться, я теряюсь в догадках. Зачем украли коллекцию?! Это меня волнует больше всего. Мне просто любопытно.

Историческая справка

Среди подарков, которые получил Санкт-Петербург на свое 300-летие, было яйцо, изготовленное потомком Карла Фаберже, Тео Фаберже, и названное как раз в честь памятной даты – «300-летие». Это последнее яйцо, оказавшееся в России. Кроме него, десять яиц Фаберже выставлены в Оружейной палате в Кремле. Также на территории России находятся яйца, купленные одним российским бизнесменом.

На этом яйце изображены профили русских царей и девять дворцов. Внутри – фигурка Петра Первого на коне. При изготовлении использовались золото, мрамор и дутое стекло.

Было принято решение выставлять яйцо по очереди во всех дворцах, изображенных на нем. Вначале оно находилось в Большом дворце в Петергофе, затем в Инженерном доме в Петропавловской крепости, с 3 августа 2005 года оно выставлено в Приоратском дворце в Гатчине.

Глава 21

В тот день я навестила Ильича, который чувствовал себя значительно лучше, поведала ему про свои приключения последних дней, оставила сок и фрукты и отправилась домой. Мне требовалось еще прибрать квартиру Сони и купить ей кое-каких продуктов.

Однако когда я пошла за Варварой, та сообщила, что приезжал «мужик из клуба, который посчитал Соню мертвой», и забил холодильник недели на две вперед. От нас требуется только пыль вытереть да пол помыть, что мы и сделали.

Соня, по-моему, чувствовала себя вполне нормально, правда, ей предстояло еще делать пластику шва. Но это уже проще, чем восстанавливаться после пулевого ранения.

Главное – она опознала стрелявшего.

– Ты уверена, что стрелял этот Красавин?!

– Да ты бы видела его морду, когда я пришла на опознание! Он-то был уверен, что меня убил! А вот она я – живая и здоровенькая. Меня от него с трудом оттащили. – Она улыбнулась. – Но фотографию я ему здорово подпортила, добавила к следам, оставленным женой твоего мужа. Знаешь, какую чушь он нес? Что будто бы послала его меня убивать! Ну не бред ли, а? Я ее в глаза никогда не видела! И Некрасова твоего тоже. Чем я могла помешать этой стерве? Хотя, наверное, мужик врет, выторговывает себе срок поменьше. Стрелял-то он.

Я, признаться, не представляла, что и думать. Зачем Лидке Красавиной убивать Соню, если Красавин-младший говорит правду? Или Лидка имеет какое-то отношение к коллекции? Ведь не зря же ее родственники, дядя-рецидивист с сыном, вступили в Общество потомков царской семьи… И Соня имеет отношение к этому Обществу. Пусть не прямо, а опосредованно, но имеет.

По-моему, они могли не поделить только коллекцию.

– Да, кстати! – воскликнула Соня. – Баба-то исчезла! Жена твоего мужа. Мне в прокуратуре сказали. Они хотели с ней побеседовать, а ее нигде нет. И Некрасов не знает, где она. И ее отец не знает. Исчезла девочка вместе с яичком. Хотя на такое яичко, даже подпорченное, можно безбедно жить не один год. Ну почему мне не попадаются на пути мальчики с яичками Фаберже?!

Я спросила, что она думает дальше делать с Джеймсом Блэком. Ведь на субботу вроде бы намечено официальное представление родственникам в роли потенциального зятя. Соня не передумала везти Джеймса к маме с отчимом?

Соня не передумала. Мне предстояло ехать с ними и взять с собой для примерки мундир и платье.

* * *

В пятницу во второй половине дня, когда я сидела за швейной машинкой, позвонил Иванов и попросил вместе с ним съездить к Ильичу в больницу и его оттуда забрать. Его выписывают домой, а по пути мы как раз поговорим. Я не стала спрашивать о чем, ведь и так скоро узнаю, и поехала.

Разговаривать о деле мы стали дома у Ильича. Устроились на кухне в форме буквы П. Такую мне довелось видеть впервые. В одной «ножке» была дверь, в другой, в углу, стояла плита. Я бы лично устроила там шкаф – можно было бы прибить полки и установить дверцу.