Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.) - Олег Дивов

— Мне уйти? — спросила Ива тихонько.

— Ни в коем случае, — отрезал Рашен. — Ты на этой старой калоше единственный нормальный человек. Кому я еще могу поплакаться?

— Вы так ничего и не решили… — поняла Ива.

— Фу! — возмутился адмирал. — Ты что, со мной первый день ходишь? У меня все варианты давно просчитаны.

— И? — спросила Ива с надеждой.

— И ничего хорошего. В любом случае две трети группы накрывается. А сколько мы полицейских угробим, это просто караул. И не забывай про наши собственные бэттлшипы на которых уже сменили экипажи. Да еще этот долбаный «Старк»… Какое счастье, что остальной флот пошел на металлолом! — воскликнул адмирал. — Если бы мне месяц назад сказали, что я буду этому радоваться… А так у нас есть шансы. Но при одной мысли, что мы с тобой, допустим, уцелеем, а остальные — нет… Дестроеры все можно списать в расход! Это что, война?! Да это же бойня!

Ива зажала руки между колен и беспомощно смотрела на адмирала.

— А сколько наших уже застрелилось? — спросил Рашен.

— Послушайте… — взмолилась Ива. — Ну давайте повернем! Уйдем на Марс. Сдадимся. А?

— Ты понимаешь… — сказал Рашен с безумной горечью. — Сдаваться мы можем кому угодно, это не проблема. Мне все равно, меня-то в любом случае расстреляют…

— Как?! — воскликнула Ива.

— Да вот так. Ты приказ Адмиралтейства видела? Нет? Вот то-то. Приказ отдали лично мне и Заднице. А после рекодировки он испарился. Я ничего не могу доказать. Выходит, я просто обычный сумасшедший офицер, каких полно, и не более того. Как капитан Риз с «Горбовски». Он собственных десантников пожег — и никто не удивился. Ну и что с того, что я на марсиан напал?

— Но ведь Эссекс подтвердит…

— Да он не может выступать свидетелем в суде! — рявкнул адмирал. — Он почти год не спускался вниз! По Филу психушка не то что плачет, а слезами заливается. Это я его от последней медкомиссии отмазал. На мой взгляд, он нормальнее нас всех. А как медики относятся к тем, кто боится вниз сойти?! Группу F подставили тупейшим образом, и все отлично получилось! Мы же астронавты, от нас всего можно ожидать… Погоди, о чем я?

— О том, что вас расстреляют, — сказала Ива и вдруг глупо хихикнула.

Рашен улыбнулся одной стороной рта, прищурил глаз, и Ива неожиданно увидела такого адмирала, которого она знала очень хорошо: уверенного в себе, ироничного, мудрого. Но эта маска быстро пропала, и перед ней снова оказался усталый старик.

— Так вот, — кивнул Рашен. — Но самое обидное, что пострадает и остальное командование. Тюрьма ребятам обеспечена. Всем, кто был ко мне близок, постараются заткнуть рты очень надолго, если не навсегда. Могут просто изолировать. Могут с ума свести. Ты понимаешь, за роспуском флота стоят бешеные деньги. Мне даже представить страшно, кто именно и с кем снюхался, чтобы нас уничтожить. И если бы нас просто списали вниз — это была бы одна сумма. А теперь она может увеличиться на порядок.

— Не понимаю… — пробормотала Ива.

— Знаешь, кто теперь больше всех заинтересован в том, чтобы утаить правду? — спросил Рашен. — Марс. Ред-Сити.

— Да почему же…

— Контрибуции, лапочка. Готов поспорить, что в этой несчастной шахте урана было кот наплакал. А вот торговля с Землей теперь пойдет на совсем другой основе и за совсем другие деньги. Нашей милой родине позарез нужен генетический материал. А республика категорически не хотела им делиться. Она и теперь не захочет. Но уже на гораздо более жестких условиях.

— Так значит, это не наши все устроили? — удивилась Ива.

— А у нас что, сволочей мало? — усмехнулся адмирал. — По большому счету мне плевать, кто именно нас подставил. Меня интересует, как мы выпутываться будем. В какую сторону ни поверни, на этом пути нас ждет море крови и неоправданно большие потери. А мне, честно говоря, стрелять по своим надоело. Мне уже во вторую марсианскую это дело поперек горла уперлось. Не могу я больше, понимаешь?!

Иве показалось, что она сейчас расплачется. Железно логичные выкладки адмирала ее ни в чем не убедили. А вот то, что Рашен больше не хочет отдавать приказ «к бою»… Катастрофа. Рашен был талисманом группы F, ее счастливой звездой. Надумай он сдать командование, группа развалится. Ива понимала, что это ясно и Эссексу, и Боровскому, и всем остальным командирам. В группе немало авторитетных офицеров, но адмирал Рашен только один.

— У нас совершенно нет козырей, — сказал Рашен. — Не с чего ходить. Вот так-то, малыш. Как говорил мой дедушка, старый опытный хирург, когда к нему являлся неприятный пациент: «Это pizdets, a pizdets мы не лечим…» Эй! Ну-ка, девочка, иди к папе на коленочки, пока ты не заплакала.

Ива медленно, как во сне, встала и подошла к адмиралу Рашен обнял ее, усадил к себе на колени и зарылся носом в ее волосы.

— Прости меня, — вздохнул он. — Мне больше не на кого это выплеснуть. Ты только не подумай, что я запутался. Мне просто страшно. В первый раз. Никогда страшно не было А теперь вот боюсь.

— Не бросайте нас, Oleg Igorevich, — прошептала Ива сквозь наворачивающиеся слезы.

— Да куда я денусь… — сказал Рашен с невероятной горечью.

И от этих его слов Иве стало легче. У нее даже глаза высохли. Она уютно свернулась на коленях адмирала и прижалась щекой к его груди. Ива не помнила своего отца, но человек на старых фотографиях, которые ей показывала мама, был неуловимо похож на Рашена. Наверное, он тоже мог так надежно заслонить ребенка от любой беды, всего лишь усадив его себе на колени.

— Только вот как я буду стрелять в Рабиновича, — пробормотал Рашен, — для меня загадка. Он же решит, что это личное. Я у него двадцать лет назад девчонку отбил. А потом она все равно к нему ушла…

Ива невольно улыбнулась. Таких подробностей из прошлой жизни Рашена она не знала. А вице-адмирал Рабинович командовал полицейской эскадрой, поджидающей группу F у границы Пояса. У Ивы среди полицейских навигаторов тоже были приятели, но она здесь никакой проблемы не видела. Драться так драться!

— Ни одна девица в Ванкувере не хотела замуж за русского, — пожаловался Рашен. — Даже за астронавта. Даже с нашего факультета…

— Неправда! — выпалила Ива. — Я хочу! — и тут же осеклась. Ей пришло в голову, что Рашен может ее неверно понять. А главное, она сама удивилась тому, как естественно вырвались у нее эти слова.

— Энди — славный парень, — кивнул Рашен, который все понял совершенно правильно. — Очень тонкий и интеллигентный. Для астронавта даже слишком. И уж как его жизнь ломала… Хорошо, что он с тобой не пришел. А то здесь и так розовых соплей по колено.

— Я его звала, но он не захотел, — сказала Ива.

— Тоже весь в расстройстве? — догадался адмирал.

— У вас это что, национальное? — поинтересовалась Ива.

— Говорят. Хотя врут, по-моему. Никакие мы, русские, не особенные. Просто нас очень мало, и все кому не лень тычут в нас пальцами и вешают ярлыки. Вот, мол, осколки великого народа. Ах, какая жалость!.. А этот великий народ только и делал, что пускал себя на мясо, выручая других. Мы же буферная зона между Европой и остальным миром. Нас захватывали раз сто, порабощали, истребляли. А мы вставали раз за разом — и в морду гадам. С кем только мы не воевали! И с татарами какими-то, и с монголами, и с фашистами всех мастей… Жалко, с Америкой не успели. Мы бы вам дали прикурить. И евреи тоже что-то много на себя берут. Эх… Ладно, слезай. А где Задница, ты не в курсе?

— Кажется, здесь, — сказала Ива, пересаживаясь на кровать.

— Та-ак… — адмирал подвинул к себе контактную доску. — Ладно. Алло! Мозер! Где ты?

— Я, сэр! — радостно отозвался флаг-адъютант.

— Ты вот что… Там у вахты Кендалл завалялся самогон. Давай бегом к ним. Подойди к этому пацаненку, как его…

— Кристоф Бульон, — нехотя подсказала Ива.

— Навигатор Бульон, не забудешь, фамилия редкая. И скажи, что с начальством положено делиться. Пригрози конфискацией, и через полчаса чтоб у меня был литр!

— А не много вам? — поинтересовался Мозер тоном опытного денщика.

— Загр-р-рызу! — прорычал адмирал, и флаг-адъютант мгновенно исчез с монитора. — Ты, — сказал Рашен, оборачиваясь к Иве. — Ты мне понадобишься часов примерно через двадцать. Иди пока отдыхай, люби своего русского и скажи ему, чтобы не переживал. Все устроится. Я тебя потом вызову, будем вместе думать, рисовать всякие схемки и графики. И спасибо тебе, Кенди.

— За что… — скромно потупилась Ива.

— Есть за что, — отрезал адмирал. — Да, встретишь Линду, скажи ей, что она сука, но я ее все равно люблю.

— Есть, сэр! — отрапортовала Ива и поспешила выскочить за дверь, пока адмирал не нагрузил ее еще какими-нибудь деликатными поручениями.

В коридоре на полу сидела Линда. Глаза у психолога были опухшие.

— Ну? — спросила она.