Дело трезвых скоморохов - Андрей Белянин

– Не юродствуй зазря. Кощеюшка и в худшие дни, на режиме постельном, одним ногтем тебя кубиками к супу настругает. Не силой его брать надобно, а хитростью…

Какой именно, моя коварная домохозяйка рассказать не успела. Двери в горницу распахнулись, и на пороге возник колышущийся от нервного истощения дьяк Филимон.

– Смилуйтесь, менты беспробудные! Дайте лекарствие от психотипа интравертного, не помер покуда… Сотворите таковую божескую милость! Не покиньте в бесконцептуальной депрессии…

* * *

Пока страждущим занимался кот Васька (помахивая перед дьяковым носом всё той же косой с бантиком!), мы быстренько отправили письмо. Ящик фокусника по-прежнему стоял в углу комнаты, Яга бросила туда наше послание, захлопнула дверцу, открыла проверить – ап! Чисто, нет письма, полетело по указанному адресу. Сами шамаханы, может быть, читать и не умеют, но хозяину и господину свежую почту доставят в кратчайшие сроки. Бабка что-то просчитала, прикинула скорость движения избушки, примерное местонахождение тайного узилища в лесу и уверенно заявила, что до Лысой горы оттуда рукой подать – Кощей получит бумагу в течение ближайшего часа! У меня, конечно, были некоторые сомнения по этому поводу, но затевать бессмысленные споры перед сном не очень-то хотелось. Отказавшись от чая, я предпочёл подняться к себе наверх и лечь пораньше. В смысле, насколько это возможно, времени было начало одиннадцатого. Учитывая, что в предыдущую ночь мне практически не удалось сомкнуть глаз, я рухнул на кровать и уснул мгновенно. Мне даже сон красивый приснился про то, как мы с Олёной сидим в предбаннике и чай пьём. Она – в белую простынку обёрнута, и волосы чёрные распущены, сидит себе, закинув ногу на ногу, и всё смеётся. А простыня от смеха на груди её так натягивается, что всё соблазнительно проступает… Я напротив сижу, и мне так жарко от этого, аж пот по спине катится. Ещё бы, я же в полной форме сижу в бане, да ещё с чаем, неудивительно, что взмок… Хотел спросить, не смущает ли её, что я вот так, при полном параде? А она поднимается мне навстречу, простыню чуть придерживает, и говорит нежно так: «Вставай, Никитушка!» Я бы и рад встать, да почему-то ноги не держат, неувязочка какая-то… А у Олёны голос уже с каким-то дребезжанием раздражённым, и за грудки меня держит грозно так:

– Вставай, участковый… Да встанешь ты али нет, герой еловый?! А ну, подъём, Никитка, а не то без тебя дело начнётся…

– К…ка-кое дело?! – хрипло выдохнул я, просыпаясь от немилосердной тряски. Открыл глаза и… тут же зажмурился от ужаса – надо мной склонилась суровая, как кондрашка, Баба Яга, вся в чёрном, со свечой в руке, а неподкупный взгляд так и пульсирует красным!

– Вставай, сыскной воевода, пора. Все соучастники внизу собрались, тебя одного дожидаются. Час великий пробил!

Я мельком покосился на решительную старушку, мысленно перекрестился и послушно вылез из-под одеяла. Оказывается, кто-то заботливо укрыл меня с головой, вот почему снился сон про баню: спал ведь в форме, спина до сих пор мокрая. Судя по Яге, она наверняка и не ложилась, сколько же позволили поспать мне? Вряд ли больше двух-трёх часов…

Внизу, в горнице, вообще творилось нечто невообразимое. Комната превращена в боевой штаб! Вся печь исчерчена углём, какие-то переходы, линии атак и отступлений, что-то похожее на карту крепости и схему оборонительных сооружений, явно нарисованные опытной рукой с учётом масштаба и правильных пропорций. На столе листы бумаги, батальон оловянных солдатиков, коробка с вызывающе торчащей куриной лапкой, цветные кубики и две чернильницы. В углу непривычно тихий Митька, весь в чёрном, бодрствующий, как бронепоезд на запасном пути. А над столом, неторопливо передвигая солдатиков, склонились две фигуры – естественно, тоже в чёрном и, разумеется, тоже в заговоре – царь с царицей! Неужели он действительно сдержал слово и потащил жену на задание?! Всё, это была последняя капля…

– Что здесь происходит?!

– Тс-с, не шуми. – Горох строго приложил палец к губам. – Тебе помогаем супротив Кощея войной идти. Заодно и любушку свою из полона вызволишь. Вот уж всему Лукошкину радость будет, шутка ли – участковый женится!

– Айн, цвай – полицайн! Разлюли мою малину пьяний пастор обфенчать, – в тон, притоптывая каблучком, продекламировала Лидия Адольфина. – Брак семейних уз – есть снова… сызнова? основа?! государственности!

Я беспомощно оглянулся на Митьку.

– А чего сразу я? – охотно откликнулся он. – Чуть что, сразу в мою сторону смотреть… Энто вон они говорят – женитесь! Мне-то что… меня вы и холостым распрекрасно устраиваете…

Я покачнулся, переведя пламенеющий взор на Ягу, увы, на неё это тоже не подействовало.

– Сядь-ка, сокол наш гневливый!… Уж так глазом зыркнул, у меня чуть сердце робкое в пятки не упало, а доставать его оттудова радикулит не позволяет… Ну-кося, присядь с нами да речей умных послушай, небось плохого не присоветуем.

– А почему все в чёрном, кто-то умер? Неужели дьяк…

– Ежели бы Филька Груздев сподобился, так я первая б в пляс пошла, а остальные вокруг гроба хороводы с песнями водили б, – поджала губки моя честная домохозяйка. – В сенях он, спит сном неправедным опосля Васенькиных опытов психотропственных. А в чёрном – потому как на тайное дело идём…

– И ежели сгинем, то молча, во тьме египетской, чёрного следа не оставивши… – романтично, с уклоном в мистику, поддержал царь. – Да тока взлетит из одежд чёрных душа чистая на крыльях белых, аки голубь, к небесам от смрада и грязи земной воспаряючи!

– О, майн либен… Ти есть – тихатфарь?… сти-хатфарь… нет, стихотфорец! Умереть фместе с участкофим, и сразу фсе так ф чёрном – дас ист фантастишь!

– Мы всей опергруппой отправляемся на опасное противоправное задание. Это я ещё как-то понимаю. Ну а царя в таком случае зачем позвали? Вы отдаёте себе отчёт, какую мы берём на себя ответственность, если с ним что-то случится?!

– А я тебе ноне не царь, – обиженно ответил Горох, – я тебе – друг! Кто меня от скуки бесполезной избавил, от пьянства уберёг, из тюрьмы шамаханской за шиворот вытащил? Кто?! Не вороти морду милицейскую, в глаза смотри товарищу по службе! Настал и мой черёд долги платить…

– Куда иголькой, туда и в нитку! – значимо поддержала мужа величавая матушка Лидочка. – Дас ист майнэ шульт… Я сама всем виновата, что он меня с собой побрал. Я не есть отпуза… о, обуза! Ви сами видаль – я уметь постоять за себя, как всякий скрёмний рюсский баба!

– Да уж возьмите вы их, Никита Иванович, – вновь подал голос Митька. – Под мою личную ответственность!

Я резко развернулся на каблуках и… Нет, я честно хотел сказать, что он и ответственность – два взаимоисключающих понятия. Что царь с царицей просто дурью маются и ведут себя как капризные дети. Что Баба Яга, может быть, и ценный эксперт-криминалист, с богатым уголовным прошлым, но годы не те, и один скрип костяной ноги может провалить всю операцию. Я хотел сказать ТАК, чтобы они поняли… а вместо этого долгую минуту рассматривал чертежи на печи, потом передвинул пару солдатиков на столе и тихо спросил:

– Бабушка, это ваших рук дело? Я имею в виду вот это ВСЁ!

– Моих, Никитушка, моих, уж не серчай на старуху… Покуда ты с усталости великой дрыхнуть обрушился, я Митеньку с порученьицем на царский двор отправила. Назад ужо они втроём пожаловали. А коли дело наше непростое будет, так и решать его не-стан-дар-т-ственно надо! Поэтому и одёжа чёрная, и ступа во дворе при всей готовности, и избушка ногой куриной землю роет – в поход просится, и ждать нельзя ни часу единого!

– Но пять минут подождать можно? Хотя бы примерно, в сжатой версии, расскажите, что вы там задумали?

Рассказывать кинулись все, хором, на четыре голоса, хорошо ещё бабкин кот не включился. Наиболее конкретно (и громко!) высказалась Яга:

– В царство Кощеево тайной миссией нагрянуть собираемся. Он уж небось письмецо получил, значит, на заре какой ни есть, а побежит во чисто поле с тобой ратиборничать. Сам Кощеюшка ныне навряд ли и вполовиночку прежней мощи вошёл, да нам того и не надобно – пущай себе ждёт, поджидает… Наше дело – в дом евонный проникнуть, по сусекам поскрести, зелья шамаханского, из кошек варёного, раздобыть хоть бутылочку!

– Надеетесь, что поможет против действия наркотика?

– Отчего ж надеюсь? Точно знаю! Чай, клин клином вышибают! И насчёт Олёнушки твоей мыслишки есть, время будет, поведаю… Ну дак что, сыскной воевода, летим али нет?!

На секунду все затаили дыхание, так, словно моё слово действительно имело решающее значение. Типа сейчас скажу «нет», и они пожмут плечами и спокойненько разойдутся по домам. Какой-то разновозрастной сельский клуб ниндзей-самоучек с мотором! И ведь против не попрёшь… Ну чёрт с вами, сходить с ума – так коллективно!

– Едем.

Все дружно выдохнули и, не пряча улыбок, бодро взялись за дело. Во дворе нас ждали еремеевские стрельцы, готовившие избу к очередному забегу. Обшарпанная ступа с помелом стояла здесь же, настраиваясь на ночной перелёт.