КвазаРазмерность. Книга 2 - Виталий Вавикин

Свечи вспыхивают, являя зрителям обнаженного мужчину.

– Тесей, – Ариадна бросается к нему, но свечи гаснут, оставляя тьму.

Арфы стихают. Ариадна падает на колени и достает тонкий блестящий нож. Взмах руки – и отрезанные волосы падают к ее ногам. Снова вспыхивают свечи, выхватывая из темноты прялку. Ариадна, скользя над сценой бестелесным призраком, плывет к прялке, чтобы превратить свои отрезанные волосы в клубок нити. Процесс труден и долог. В тишине начинает горестно плакать скрипка. Удар барабанов раздается настолько неожиданно, что толпа вздрагивает.

Сотни свечей, вспыхнув, выхватывают из темноты плененного Тесея. Полуобнаженный и закованный в кандалы, он идет к месту казни. Декорации вздрагивают, перестраиваясь. Ариадна бросается к ногам Тесея, передавая ему клубок нити, сотканной из собственных волос. Свечи гаснут, а когда загораются снова, то Тесея окружают стены лабиринта и где-то далеко раздается грозный рык Минотавра. Переданный Тесею клубок нити падает из его рук и спасает от верной смерти, помогая отыскать выход, где в его объятия бросается Ариадна. Страстные поцелуи и клятвы в любви. Новые свечи и усыпанное белыми лепестками ложе, выплывающее из темноты к их ногам.

Тесей клянется взять Ариадну в жены. К его клятвам добавляются завывание ветра и крики матросов. Свет то загорается, то снова гаснет. Появляются декорации парусов, корабельных снастей и бушующих волн.

– Это кара богов! – кричит напуганный Тесей.

Он оставляет Ариадну на любовном ложе одну, и шторм стихает. Свет становится ярче. За спиной Ариадны безбрежное море. Она одна на палубе покинутого корабля. Но вот она видит еще один корабль. Он приближается к ней. Морские разбойники. Они срывают с Ариадны одежды и приковывают к мачте. Удары бутафорного кнута оставляют красные полосы на женской спине. Разбойники спорят за право обладать плененной женщиной. Их ссора приводит к тому, что они не замечают, как к ним подплывает еще один корабль.

Прекрасные девы – нимфы – в таких же воздушных одеждах, как те, что недавно были сорваны с Ариадны, зовут разбойников к себе. Головы нимф украшены венками из виноградной лозы, а в руках они держат наполненные до краев чаши вина. Разбойники падают в их объятья.

Свет тускнеет, и яркие свечи горят лишь возле прикованной к мачте Ариадны. Раздаются унылые дифирамбы. Из пола возле ее ног появляется виноградная лоза. Она оплетает ступни Ариадны, поднимается по коленям к спине, исцеляя полученные раны. Купаясь в этой нежности, Ариадна начинает тихо стонать. В унисон с ней слышатся стоны матросов и нимф, которые скрыты темнотой. Из той же темноты выходит прекрасный золотоволосый юноша.

– Я – Дионис, – говорит он Ариадне.

Юноша снимает с нее кандалы, помогает подняться и надеть сорванные одежды. Говорит, что ее красота не могла оставить его равнодушным. Стоны разбойников становятся громче. Дионис бросает в их сторону негодующий взгляд, и в этот момент вспыхивает свет, показывая место происходящей оргии. В объятиях разбойников заключены не прекрасные нимфы, а ужасные твари, сочетающие в себе формы львов и медведиц. Обезумевшие разбойники бросаются в море, превратившись в дельфинов, а Дионис предлагает Ариадне стать его женой.

Тускнеет свет. Меняются декорации. Остров на горизонте, причал, берег, столы, ломящиеся яствами. Верные нимфы окружают Диониса и Ариадну, к ним присоединяются сатиры и менады: дикие и необузданные, облаченные в шкуры убитых животных и подпоясанные задушенными змеями. Надрываются скрипки и барабаны. Дикие пляски в честь свадьбы медленно начинают перерастать в неистовую оргию. Эйфория захватывает всех, образуя порочный полукруг из сплетенных в самых откровенных позах тел, в центре которого прекрасная Ариадна отдается Дионису. Дикий танец плоти заставляет полукруг сжиматься, и вскоре сатиры, менады и вакханки уже поднимают влюбленных на руки.

Последний удар барабанов, последний аккорд скрипок. Свет гаснет, и уже в кромешной тьме после недолгой паузы раздается надрывный плач младенца. Затем снова тишина и медленно одна за другой начинают разгораться свечи, освещая опустевшую сцену, выглядящую неприлично голо без декораций и актеров.

Затаившая дыхание публика начинает дышать. На сцену один за другим выходят актеры. Торсий выходит последним и, встав во главе труппы, внимательно вглядывается в ошалевшие глаза собравшейся публики. Секундная пауза… и зал взрывается аплодисментами.

– Это потрясающе! – прошептала Саломея.

От оваций закладывало уши. Где-то подсознательно Саломея понимала, что все это – игровой сценарий, а Торсий – имитация, но… «Будь я проклята, если не выражу актерам свое восхищение», – думала она, рукоплеща вместе со всеми, не замечая, что занавес давно опустился. Игровой процесс подчинил, очаровал. Затем публика потянулась к выходу.

– Никуда не уходим! – цыкнула Криста, сжав руку Саломеи так сильно, что боль помогла собраться, стряхнуть часть гипнотического игрового очарования.

Толпа продолжала вытекать сквозь главные двери. Зрительный зал пустел. Оставался лишь четкий запах пота и мускуса, который витал в воздухе забытой аурой закончившегося представления. В пустом зале Саломея почувствовала себя неуютно, словно, когда ушли зрители, обнажился не только театр, но и она сама.

– Это просто предустановленные алгоритмы, – сказала Криста. – Борись с ними.

Она сильнее сжала Саломее руку. Точка сборки персонажа оценила повреждения и обожгла сознание игрока болью. Вспышка была яркой, отрезвляющей. Где-то далеко раздавались голоса людей, продолжавших восхищаться увиденной постановкой, но улица перед театром неизбежно пустела. В зрительном зале гулял сквозняк, который перешептывался с колышущимся занавесом и недовольно пыхтевшими факелами у входа. Затем тишину разбавили голоса актеров.

Театральная труппа спустилась со сцены, меряя чужаков недовольным взглядом. С замиранием сердца Саломея узнала Ариадну. Имитация прошла мимо, гордо подняв голову. Саломея тяжело вздохнула. Актеры расходились, покидая театр. Ночная улица у главного входа проглатывала их, скрывала из виду. Последним со сцены спустился Торсий, прошел мимо двух ожидавших его женщин. Казалось, еще мгновение, и он уйдет, как другие актеры, но неожиданно Торсий замер, подумал о чем-то с минуту и резко обернулся, оценив сначала дорогие платья Саломеи и Кристы, а затем и самих хозяек.

– Хотите стать актрисами? – спросил он.

– Мы… – Саломея хотела сказать «да», но поняла, что не может дышать от волнения.

Торсий молчал, ожидая ответа. Его пытливые глаза не то смеялись, не то ощупывали новых актрис тяжелым взглядом драматурга, для которого спектакль продолжается всю жизнь, а все люди – актеры.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});