Пришел, увидел, соблазнил - Маргарита Южина

– Таня? – растерянно пробормотал Вадим. – Поздравляю...

– А ты чего такой бледный, Вадим? – участливо спросила невеста.

– Да знаешь, как говорится... вз... грустнулось, – фыркнул Вадим.

Пока торжественная тетка читала речитативом нудную свадебную проповедь, пока молодые ставили свои подписи, он стоял будто монумент – внутри у него все кипело, он уже не мог дождаться, когда все это кончится. Он вдруг только сейчас ощутил, что ни дня больше не может без этой «белой шубки», без этой пушистой хищницы, без женщины его мечты. И он больше не станет терпеть, вот прямо сейчас и поедет... только пусть их хотя бы выпустят из этого зала...

В Красноярск Вадим приехал около семи вечера. В это время на улице еще светло, люди возвращаются с работы спокойные, чуть уставшие. Вадим любил это время суток. Но сейчас ему некогда было умиляться прохожими... он влетел в гостиницу и кинулся сразу к администратору.

– А вы опять к нам? – вскинула брови знакомая уже женщина.

– Простите, мне совсем не надо к вам, но... вы не помните, в одно время со мной здесь жила женщина. Красивая такая, художница. Линой зовут.

– Лина? Художница? – не могла сообразить администратор.

– Она еще в триста двадцать седьмом номере жила, а я в триста восемнадцатом. Я, понимаете, я у нее картину обещал купить, а сам забыл, так неприятно. А она мне звонит... звонит... – конечно, он заврался. Запутался и вообще – не знал, как выкрутиться.

Однако администраторша так удивилась, что на вранье не обратила никакого внимания.

– В триста двадцать седьмом? Так это Ангелина Игоревна, что ли? – вытаращилась она на Вадима.

– Ну да, наверное... Лина, Ангелина... Ну такая красивая еще. Вы не подскажете, а она уже уехала?

– Уехала. Только она давно уже уехала... больше месяца, наверное, – вспоминала администратор. – Ну то есть сразу после вас.

– Вот черт, а? – расстроился Вадим. – А она где живет? Вы не помните? Вы же должны были ее данные записать. Ну, в каком городе хотя бы!

– Да в нашем же! – все больше удивлялась женщина. – В нашем городе она живет. И жила всегда здесь.

– К-как это здесь? – не понял Вадим. – А зачем... а зачем вы ее в гостиницу пустили?

Женщина выгнула грудь коромыслом и постаралась объяснить:

– Ну, во-первых, нам совершенно нет дела, почему человек хочет поселиться именно у нас, может, он от родни отдыхает. Это его право. А во-вторых... интересно знать! Как это мы не пустим Ангелину Игоревну в собственную гостиницу!

– В собственную? – не поверил Вадим. – То есть... Да нет же, вы, наверное, кого-то другого имеете в виду. Лина! У нее еще «Мерседес» был!

– У нее и сейчас «Мерседес», – пожала плечами женщина. – Все правильно. Ангелина Игоревна и есть.

– Хозяйка гостиницы?

– И не одной, а целых трех. А что вас так удивляет?

– Уже ничего. – Вадим решил, что один из них двоих что-то путает. Но решил выяснить все сам. – А адрес ее вы мне не подскажете?

– Н-ну...

Женщина мялась недолго, сиреневая денежная купюра эту проблему решила, и уже через пять минут Вадим несся в поисках указанного дома.

Ее дверь ничем от других не отличалась. Он позвонил и услышал, как бешено заколотилось сердце.

Дверь открыл... Роман!

– О! А ты тут как? – окончательно запутался Вадим.

– А вы чего – снова приехали Женьке мозги пудрить? – недобро отозвался парень.

– Нет, я просто... ошибся, наверное, – мялся на пороге Вадим. – Мне сказали, что тут живет Ангелина Игоревна, а тут ты...

– Она тут и живет, – выпучился на гостя парень и затрубил в глубь комнаты. – Ма-а-ам! Тут к тебе!

У Вадима только успела мелькнуть мысль: «При чем тут какая-то мама?», а к Роману уже подбегала... Лина!!!

– Вадим, – тихо охнула она.

А он даже имени ее произнести не мог – в горле что-то так перехватило... Он просто отодвинул Ромку и решительно прижал к себе эту маленькую, хрупкую женщину.

– Все, – прошептал он одними губами. – Больше не могу. Приехал картошку чистить.

– Обалдеть, – услышал он позади себя восхищенный вздох. – Наш пострел везде поспел... Вот ведь у кого учиться и учиться...

А потом они сидели на кухне, и Лина, совсем непохожая на ту светскую львицу, в игривом платьице с жирафами, совсем ненакрашенная, но от этого еще более близкая и домашняя, подкладывала на тарелку Вадима горячие манты.

– Ешь. Ну ведь с дороги же. С ума сошел, столько ехать!

А он не мог оторвать от нее взгляда.

– Лина... зачем ты тогда устроила мне этот дикий праздник? – спросил он, когда Лина выставила сыночка Ромочку «погулять». – Что я тебе сделал?

– Мне? – заглянула ему прямо в глаза Лина. – Ты сына моего обидел, Вадим. Они с Женей столько лет вместе, он в нее влюблен без памяти, а ты приехал, влез, все растоптал. Тебе потом все равно было, а Ромка... он даже руки на себя наложить хотел. И девчонка мучилась... Ну да, я понимаю, они еще дети, но ты-то матерый волк, зачем же так?

Вадим только медленно качал головой.

– Стало быть, отомстила...

– Нет, просто оградила, – тихо вздохнула Лина. – Я хотела так тебе голову закружить, чтобы ты вообще ни о ком думать не мог, чтобы Ромка спокойно помирился со своей девушкой и не боялся, что придешь ты и Женя снова уйдет к тебе.

– Ты и закружила, – подтвердил Вадим. – Я не могу ни на кого смотреть. Я не знал, что ты мать Ромы, но уже дома понял – ты мне послана за все мои прегрешения.

– Ну почему? – обиделась Лина, и на миг в ее глазах мелькнули знакомые чертики. – Почему обязательно за прегрешения? Может быть, в мимолетную радость?

– А потом эта радость в вечную муку превратится, да? – совсем отчаянно взглянул на нее Вадим.

Она подошла к нему близко-близко, взяла его лицо в свои ладони и грустно улыбнулась:

– Вадим, мне сорок два года, а тебе тридцать шесть и...

– Мне уже тридцать семь! Будет! И что? – напрягся Вадим.

– А то! Через десять лет ты будешь заглядываться на молоденьких девочек, понятно?

– Ты знаешь, – взял он ее руку и приложился к ней губами. – У меня такое ощущение, что на девочек выработалась стойкая аллергия. И потом... за десять лет я еще не успею на тебя наглядеться, мне нужно как минимум лет семьдесят.

Лина задрала голову к потолку, а потом капризно протянула:

– Ну-у... хорошо. Лет семьдесят я с тобой, пожалуй, поживу. А потом... учти, если ты станешь смотреть налево – я сама! Лично! Украду у тебя кислородную подушку!

Потом она бросилась ему на шею, по-детски поджала ноги и доверчиво шепнула в самое ухо:

– Господи, ну где ты так долго шлялся, здесь совсем некому чистить картошку!