Грубая обработка - Джон Харви

– Давайте вернемся к рекомендациям, – напомнил Миллингтон. – Рекомендациям ваших приятелей профессионалов. Одинаково мыслящих личностей, близко принимающих к сердцу безопасность своего содружества. Должны быть между ними полезные контакты: ты мне – я тебе.

– Не существует закона…

– Запрещающего это, нет, такого не существует, – согласился сержант, продолжая плотно сжимать за спиной сплетенные пальцы рук.

– Конечно, – произнес Фоссей с осторожностью, – такое случается.

– Конечно, – согласился Миллингтон. Затем, немного помолчав: – Но ничего на регулярной основе? Никаких постоянных договоренностей подобного рода?

Фоссей сжал руки. Если бы сейчас ему пришлось поднимать чашку с блюдечка, то пальцы не смогли бы удержать ее.

– Вы видите, что кто-то хорошо выполняет работу, и при случае вы говорите людям об этом. Надеетесь, что и они делают то же для вас.

Миллингтон кивнул, дожидаясь продолжения.

– Фирма «ВГ Секьюрити», я работал с ними немало. Естественно, они несколько раз могли замолвить за меня словечко. Не могу вспомнить еще… О да, глупо с моей стороны забыть, этот агент из страховой компании…

– Имя?

– Саваж.

– Передал вам немало работы таким путем, не так ли?

– Да, довольно много.

– Платили ему за это?

– Простите?

– Информацией.

– Я не понимаю.

– Вы все понимаете. Чем вы платили ему? Сведениями о клиентах?

– Я не… по-разному. Вы знаете, если это приводит к чему-либо… Иногда люди просто хотят узнать, как сделать их помещения более безопасными, затем стараются сделать все сами. Или же бывают случаи… ну, например, как только они услышат, сколько это будет стоить, они и говорить больше ни о чем не хотят.

– Риз Стэнли – один из таких, не правда ли?

– Я сказал вам, я не…

– Он хотел увеличить сумму страховки, отправился к своему агенту за советом, тот сделал предложения, требующие улучшения безопасности дома. А у него только коробка на стене, которая должна подавать сигнал, но никуда не подключена. Появляетесь вы, изучаете ситуацию, начинаете говорить об электронных лучах, видеокамерах, о всей необходимой работе. Стэнли надо думать о зимних каникулах, он отступает назад: он рисковал тан долго, почему не рискнуть еще немного? Полученная им коробка с сигналом в случае проникновения в дом не сработает, но у многих то же самое, и кто узнает об этом?

– Ладно, – заявил Фоссей, встав с кресла. – Убирайтесь.

– Не делайте этого, Фоссей, – предостерег Миллингтон, поднявшись.

– Я не хочу больше тратить свое время зря, и я не собираюсь отвечать ни на один вопрос.

– Вы имеете в виду – без адвоката?

– Я имею в виду, что не отвечу больше ни на один ваш вонючий вопрос.

Он распахнул настежь дверь из гостиной и сделал шаг в сторону.

– Ах, дорогой, – расплылся Миллингтон, улыбаясь. – Ах, дорогой, ах, дорогой.

– Вы не придете в мой дом, чтобы выступать с провокационными утверждениями и инсинуациями…

Миллингтон проходил мимо Фоссея довольно близко. Он протянул руну и схватил его за пиджак там, где были застегнуты пуговицы.

– Прошло много времени после Саттон-ин-Ашфилда, а, Ллойд? Большой дом. Однако ты прав – больше никаких инсинуаций. В следующий раз все будет как положено, по-настоящему. – Он отпустил пиджак и слегка щелкнул по кончику носа Фоссея. – Достань эти досье, окажи себе такую услугу. Не заставляй нас проходить всю процедуру для получения ордера на обыск. Только раздразнишь нас.

Миссис Фоссей стирала с чего-то пыль в прихожей. Миллингтону казалось смешным обращаться к ней, как к миссис такой-то. Она была еще ребенком, девочкой, играющей во взрослые игры, играющей хозяйку дома. Она была немного старше его собственной дочери. Он думал, было ли венчание, провожал ли ее к аналою отец, положив ее руку на свою.

– Спасибо за чай, милая, – обратился он к ней, открывая входную дверь.

– О, пожалуйста. – Ее глаза осветились на мгновение, затем потухли, когда она повернулась к Ллойду Фоссею, стоявшему у входа в гостиную.

– До свидания, – раскланялся сержант и закрыл за собой дверь, горя желанием поскорее оказаться в машине и уехать отсюда подальше. Он чувствовал, что ему придется побывать здесь снова.

– 24 —

Марк Дивайн открыл пакет жвачки, который был вложен в его утреннюю газету в качестве праздничного подарка от издателей, и сунул пластинку в рот. Беда с этой жвачкой – теперь до самого обеда придется выплевывать кусочки этой дряни через окно. Он включил радио в автомобиле в тот момент, когда выступали «Четыре волчка». Удивительно, как долго они выступают на сцене. Он их видел в передаче «Лучшие из популярных» – четверо дородных, средних лет мужиков, прищелкивающих пальцами и пританцовывающих. Что он сам станет делать, когда ему перевалит за сорок? Возможно, будет жить в месте, вроде того. Не дай Бог. Богачи, вертушки, разбрызгивающие воду на газонах, собаки немецких пород. Лучше переехать в другой город. Вот теперь голос Симона Мейо. В свое время он был простым диктором на местном радио, а теперь ведет обеденную передачу из Лондона на программе «Радио-1», перекидываясь фразами с ведущим новостей. Так, теперь девушка, читающая информацию о погоде. Какой сексуальный голос. Как, кстати, ее зовут? Роско? Нет, так звали какого-то императора, он проходил его еще в начальной школе. Нет, того звали не Роско, а Раско. Да, так как же ее зовут? Вспомнил – Сибила». Иногда по утрам Дивайн хотел, чтобы в машине вместо радио был бы телевизор, тогда он мог бы видеть, что происходит в студии, из-за чего она хихикает таким образом.

Заурчал, заводясь, мотор какого-то автомобиля, и Дивайн приглушил звук радио, но оказалось, что это не то и ему нечего беспокоиться.

«Может быть, лет через пять, – думал он, все еще мусоля жвачку во рту, – я получу свои нашивки и только меня и видели».

Еще одна машина. На этот раз это был «ситроен». Дивайн повернул ключ зажигания и так резко дал газ, что на асфальте остались следы от колес.

Гарольд Рой не успел еще выехать с подъездной дороги, как полицейская машина без опознавательных знаков развернулась перед ним, резко затормозила и загородила ему проезд. Если бы Гарольд не изменил своей обычной привычке и закрепил конец ремня безопасности в положенном месте, его голова не ударилась бы в лобовое стекло автомобиля.

Когда Дивайн вышел из машины и обогнул «ситроен», Гарольд Рой еще не оправился после удара. Дивайн, в своем светло-сером костюме, бледно-голубой рубашке, галстуке из синтетического шелка остановился перед ним и показал пальцами, чтобы Рой опустил боковое стекло.

– Какого черта?..

Дивайн достал бумажник и раскрыл его перед глазами режиссера, как некоторые показывают фокусы с картами.

– Сержант уголовной полиции Дивайн, сэр. Всего несколько вопросов.

– Вопросов? Что это?..

– Не выйдете ли вы из машины, сэр?

– Я не вижу…

– Из машины, сэр.

– Я выйду, когда вы скажете мне…

Дивайн сунул руку в окно и вытянул вверх запорную кнопку, затем быстро распахнул дверь машины.

– Выходите!

Начальник сказал, что надо обойтись с ним достаточно сурово. Нечасто он предоставлял своим подчиненным подобную свободу. Надо использовать это полностью. Посмотрите сейчас на этого – не знает, разозлиться ему или покориться. Опухшие глаза, невыспавшийся вид. Немного понадобится, чтобы сбить с него спесь и заставить рыдать.

– Да, офицер, – сказал Гарольд, прижавшись спиной к бону автомобиля. Его всего выворачивало, и он едва стоял на ногах.

«Вот тан, дорогуша», – улыбнулся про себя Дивайн, потом помолчал немного и сказал:

– Вам известно, что на вас поступила жалоба, сэр? Оскорбление действием.

Мария поспешила к окну, как только услышала резкий скрип тормозов. Внизу стоял Гарольд, он размахивал руками и что-то втолковывал полицейскому в штатском. Она не могла понять, зачем им надо носить обычную одежду, все равно видно за милю, кто это. По крайней мере, тот, которого они послали к ней в последний раз, был другим, азиатом, с утонченными манерами. У него была прекрасная кожа, она это запомнила, а также удивительно тонкие пальцы. Он был слишком застенчив, чтобы выдержать ее взгляд. Почти совсем мальчик.

Полная противоположность Грабянскому.

Как он повел себя, когда на них налетел Гарольд! Так, как если бы они договаривались об установке двойных стекол, а не принимали вместе ванну в середине дня.

«Нам надо о многом поговорить».

При этом он не имел в виду себя и Марию, нарушение супружеской верности, температуру воды в ванной. Он имел в виду бизнес. Мария надеялась, что происходящее сейчас там, внизу, у подъездной дороги, не имеет никакого отношения к этой истории. Она затянула потуже пояс платья и пошла обратно на кухню. Бросив взгляд на часы, она подумала, когда же наконец позвонит, как обещал, Грабянский.