В поисках правосудия: Арест активов - Браудер Билл

— Насколько серьезное?

Не поднимая глаз и избегая ее настойчивого взгляда, главврач ответил:

— По моему мнению, процентов пять.

Женю начало колотить. Сделав три глубоких вздоха, она спросила:

— В чем причина?

— Либо пищевое отравление, либо его медикаменты, — неуверенно произнес главврач.

— Его медикаменты?

Володя принимал циталопрам, обычный антидепрессант, и безрецептурный назальный спрей от аллергии. Евгения знала, что эти два препарата никак не могут вызвать веерный отказ органов. Если бы это было так, то десятки миллионов людей, страдающих от различных форм депрессии и аллергии, падали бы замертво по всему миру.

— Вы проверили кровь на отравление ядами? — спросила она.

— Зачем кому-то травить вашего мужа?

— На это есть много причин. Он был заместителем Бориса Немцова, а Борис был убит всего три месяца назад!

Главврач покачал головой:

— Это никак не связано.

Женя собрала всю свою волю в кулак, сохраняя спокойствие.

— Я собираюсь перевезти мужа завтра, — сказала она. — Санитарный самолет ждет нас во Внукове.

— Послушайте, — сказал директор, — вашего мужа нельзя перевозить. Его нельзя даже перемещать из одного угла палаты в другой. Он не переживет перевозку в аэропорт, не говоря уже о перелете.

— Тогда мне нужно дополнительное мнение. Здесь есть израильский врач из Тель-Авива. Я хочу, чтобы он осмотрел Владимира утром.

— Госпожа Кара-Мурза, — обратился к ней директор уже более снисходительным тоном, — зачем вам еще одно мнение?

— Зачем мне еще одно мнение? — повторила Женя, наклонившись вперед. — Вы только что сказали, что не проверяли его на яды, в то время как у моего мужа все признаки отравления!

Главврач ответил с некоторой издевкой в голосе:

— Представьте себе поезд. И этот поезд сбил вашего мужа. Вас действительно волнует, что это за поезд? Нет. Вам важно спасти своего мужа. Именно это мы и пытаемся сделать.

Окончательно утратив самообладание, она крикнула:

— Именно это я и пытаюсь сделать! Я получу дополнительное мнение, и мы проведем токсикологический анализ сами. Мне нужны образцы его крови, и сейчас же!

Так с ним еще не говорили.

— Никаких иностранных врачей в моей больнице не будет, и никаких образцов тоже, — объявил главврач. — Без доверенности вы не можете просить ни о чем подобном.

В отличие от большинства других стран, в России супруги не имеют юридического права на принятие решений за своих недееспособных партнеров. Поэтому он думал, что на этом всё закончится.

У Жени опустились руки. У нее не было доверенности.

Но тут оживился Вадим Прохоров: какой ты адвокат без доверенности!

Он полез в свой потертый, переполненный бумагами портфель и, как фокусник, вытаскивающий кролика из шляпы, — вуаля! — вытащил из него доверенность и положил ее на стол главврача. Неважно, что документ касался политической деятельности Володи и не затрагивал медицинских аспектов, ведь Вадим не собирался ничего пояснять: просили доверенность — вот она! В горячке главврач не стал читать текст — он же врач, а не юрист. Он взглянул на бумагу, и лицо его стало пепельного цвета, а Вадим, засунув документ обратно в портфель, вежливо попросил:

— Пожалуйста, сделайте то, о чем вас просит госпожа Кара-Мурза, и отведите ее к мужу.

Без лишних препирательств главврач обратился к доктору Проценко, который молча наблюдал за происходящим:

— Сделайте, как просят. Дайте ей час и образцы.

Так же молча доктор Проценко провел Женю в отделение интенсивной терапии, в большую палату с шестью койками.

— Ваш муж там, — сказал он, указывая рукой в сторону одной из коек. Она подошла к Володе. Он был где-то там, за облаком из трубок, проводов и пищащих приборов. Она едва узнала его — он напоминал какого-то роботизированного осьминога.

Доктор Проценко объяснил ей план лечения, который казался исчерпывающим, но не обнадеживал.

— Я сожалею, но, как сказал мой коллега, боюсь, что положение вашего супруга очень тяжелое.

Женя пододвинула стул к постели, села рядом с Володей, взяв его за руку, и прошептала, что теперь она рядом и не уедет без него из Москвы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Через час в палату вошла медсестра, взяла кровь, сделала срезы волос и ногтей Владимира, положила их в герметичные пакеты и передала всё Жене вместе с копией его медицинской карты.

— Извините, но вам пора уходить, — сказала медсестра. — Мне сказали, что вы можете прийти завтра.

Было уже 11 вечера, когда Женя вышла из больницы. Ее ждал Вадим и на своей машине отвез домой к ее родителям. Дома она положила образцы в холодильник и по электронной почте отправила мне медицинскую карту Володи.

На следующее утро она вернулась в больницу с израильским реаниматологом. Осмотрев Владимира, он согласился со своими российскими коллегами. Перевозить Володю было нельзя. Женя и сама это чувствовала, но услышать подтверждение печальных прогнозов от человека, которому доверяешь, было очень больно.

Перед ней стоял сложный выбор: если она начнет перевозку, то ее муж умрет наверняка, но если оставить его в России, то он умрет, скорее всего.

24. Фабрика ядов КГБ

Весна-лето 2015 года

Госпитализация Володи в Москве и его критическое состояние стали для всех сильным потрясением. Мне это напоминало арест Сергея: еще один человек, который мне очень дорог, находится в смертельной опасности в тысячах километров от меня, и я бессилен ему помочь.

Кайл Паркер чувствовал то же самое. Они с Володей не только вместе работали над законом Магнитского, но и дружили семьями. Их жены были подругами, их дети играли вместе, они часто приходили друг к другу в гости на барбекю.

Как только я получил медицинскую карту Володи, я тут же переслал ее Кайлу. Нам пришлось стать экспертами по ядам, причем быстро. Мы знали о печально известной фабрике ядов КГБ — организации, которая на протяжении десятилетий разрабатывала новые, страшные, секретные способы убийств. Яды, которые они изобретали, часто тестировали на заключенных ГУЛАГа, прежде чем применять их на «неугодных». В их арсенале были рицин, диоксин, таллий, цианид, полоний (который был использован в Лондоне для убийства Александра Литвиненко) и редкие вещества, выработанные из яда медуз. Нам предстояло выяснить, был ли Володя отравлен ядом из этого списка или чем-то новым.

Мы с Кайлом обзвонили всех, кто мог бы помочь. В Америке Кайл отправил карту Володи ведущему токсикологу из Национального института здравоохранения, офицеру разведки, специализирующемуся на биологическом оружии, казахскому перебежчику, который участвовал в советской программе разработки ядов, а также своей родной сестре, ведущему онкологу в Мемориальном онкологическом центре им. Слоуна-Кеттеринга в Нью-Йорке.

По другую сторону Атлантики мы с коллегами нашли всех британских экспертов по ядам. Мы написали в Портон-Даун, известный британский военно-медицинский исследовательский центр, в Национальную информационную службу по ядам, судебному патологоанатому при Министерстве внутренних дел, в токсикологическое отделение больницы им. Томаса Гая и бывшему детективу по расследованию убийств в лондонской полиции.

Через несколько часов Кайл начал получать информацию от своих источников. Первый ответ пришел от его человека в разведке США. Он подозревал, что могло быть задействовано два яда одновременно. Первый использовался для создания видимости тяжелого пищевого отравления, а пока врачи разбирались с этим недугом, второй яд делал основную работу — отключал органы Володи. Источник Кайла уже видел, как русские использовали эту стратегию: с точки зрения преступника, это небольшая аккуратная операция со вшитой тактикой отрицания вины. Обычные врачи могли не знать о таких веществах и искренне утверждать: «Мы не нашли ничего подозрительного. Мы сделали всё что могли, но, к сожалению, пациент скончался».

Второй ответ Кайлу пришел от сотрудницы Национального института здравоохранения. Она не стала строить теорий, а категорично сообщила, что мы можем смело исключить отравление радиоактивными элементами на основании количества лейкоцитов в крови Владимира.