Комический роман - Поль Скаррон

вошла в слезах возлюбленная Вервиля. Она не выходила из этой беседки, хотя я и отступил к ней, или потому, что не успела, или из страха не могла двинуться. Что касается меня, то я почувствовал еще большую храбрость, когда увидел, что не могу быть атакован кроме как через дверь беседки, довольно узкую. Я ранил Салданя в кисть руки, а самого остервенелого из слуг — в руку у локтя; это меня несколько ободрило. Я не надеялся, однако, спастись и ждал, что, наконец, он застрелит меня из пистолета, если я доставлю ему много труда заколоть меня шпагой; но Вервиль пришел мне на помощь. Он не хотел без меня возвращаться домой и, услыхав шум и звон шпаг, поспешил избавить меня от опасности, в которую вверг меня, или разделить ее со мной. Салдань был с ним знаком и подумал, что он пришел к нему на помощь, как его друг и сосед; он почувствовал себя обязанным ему и уже заранее кричал:

— Вы видите, сударь, что меня убивают в моем же доме!

Вервиль, понявший его мысли, ответил ему без колебания, что он готов ему служить во всех других случаях, но что теперь он здесь за тем, чтобы защищать меня против всякого, кто бы это” ни был. Салдань, взбешенный тем, что обманулся, сказал ему с бранью, что он и сам покончит с двумя злодеями, и в то же время с яростью атаковал Вервиля, который встретил его весьма смело. Я вышел из беседки, чтобы присоединиться к моему другу; но, застигнув врасплох слугу с факелом, я не хотел его убить, а удовольствовался тем, что ударил его плашмя по голове, и это так испугало его, что он бросился вон из сада в поле с криком: «Разбой!» Прочие слуги тоже разбежались. Что же касается Салданя, то в то самое время, как унесли свет, я увидел, как он упал на загородку, или потому, что был ранен Вервилем, или по какой другой причине.

Мы не сочли своевременным поднимать его и быстро удалились. Сестра Салданя, которую я видел в беседке и которая знала, что ее брат был человеком, способным на большую жестокость, вышла оттуда и тихо, вся в слезах, стала нас просить взять ее с нами. Вервиль страшно обрадовался тому, что возлюбленная была в его власти. Калитку нашего сада мы нашли приоткрытой, как ее оставили, — мы ее не закрывали, чтобы без труда открыть ее, если принуждены будем выйти.

В нашем саду была низкая зала, расписанная и разукрашенная, где обедали летом; она стояла отдельно от дома. Мои молодые господа и я упражнялись в ней в фехтовании, и так как это было самое приятное место во всем доме, то у барона д’Арка, его сыновей и у меня было у каждого по ключу, чтобы слуги не ходили туда и чтобы книги и мебель были в безопасности. Туда именно мы повели нашу барышню, которая никак не могла утешиться. Я сказал ей, что мы пойдем подумать о ее и нашей безопасности и что мы скоро к ней вернемся. Вервиль больше четверти часа будил своего подгулявшего слугу-бретонца. Когда он зажег нам свечу, мы советовались некоторое время о том, как нам быть с сестрой Салданя; наконец решили поместить ее в моей комнате, которая находилась наверху и которую никто, кроме меня и моего слуги, не посещал. Мы вернулись в садовую залу со светом; Вервиль громко вскрикнул, когда вошел, — это меня сильно удивило. У меня не было времени спрашивать его, в чем дело, потому что я услыхал разговор за дверью, которая открылась в тот самый момент, когда я погасил свечу. Вервиль спросил:

— Кто там?

Его брат Сен-Фар нам ответил:

— Я. Какого дьявола вы пришли без свечи в это время?

— Я разговаривал с Гаригесом, потому что не мог заснуть, — ответил ему Вервиль.

— А я, — сказал Сен-Фар, — не мог тоже заснуть и пошел заняться в залу; и прошу вас оставить меня одного.

Мы не заставили его просить нас два раза. Я вывел нашу барышню ловко, как только мог, став между нею и Сен-Фаром, который вошел в это самое время. Я отвел ее в свою комнату, — она не переставала отчаиваться, — и вернулся к Вервилю в его комнату, где слуга опять нам зажег свечу. Вервиль сказал мне с удрученным видом, что должен непременно итти к Салданю.

— А что вы хотите делать, — спросил я, — прикончить его?

— Ах, мой бедный Гаригес, — вскричал он, — я самый несчастный человек в мире, если не освобожу мадемуазель Салдань от рук ее брата!

— Да в руках ли она у него, если она у меня в комнате? — ответил я.

— Слава богу, если бы она там была! — сказал он мне, вздохнувши.

— Мне кажется, что вы бредите! — возразил я.

— Я не брежу, — ответил он, — но мы приняли старшую сестру мадемуазель Салдань за нее.

— Как! — спросил я, — разве вы не с нею были в саду?

— Конечно, с нею, — сказал он.

— Так зачем же вы хотите итти на убой к ее брату, — ответил я, — если сестра, которая вам нужна, у меня в комнате?

— Ах, Гаригес! — вскричал он тогда, — я хорошо знаю, что видел.

— И я тоже, — сказал я, — и чтобы показать вам, что я не ошибся, пойдемте посмотрим мадемуазель Салдань.

Он мне ответил, что я сошел с ума, и пошел за мною в большом огорчении. Но мое удивление было не меньше его скорби, когда я увидел в своей комнате девушку, которой я никогда не видал и которая была совсем не той, какую я привел. Вервиль был столь же удивлен, как и я, но в вознаграждение был удовлетворен, потому что он находился тогда с мадемуазель Салдань. Он признался, что именно он ошибся; но я не знал, что ему ответить, потому что не мог понять, какими чарами девушка, которую я всегда сопровождал, превратилась в другую, идя из садовой залы в, мою комнату. Я внимательно осматривал возлюбленную Вервиля: она была, бесспорно, не той, кого мы освободили из рук Салданя, и совсем не была на нее похожа. Вервиль, видя меня таким растерянным, спросил:

— Что с тобою? Я признаюсь тебе еще раз, что