В небе Китая. 1937–1940. Воспоминания советских летчиков-добровольцев. - Юрий Чудодеев

— Я думал: сядем вместе и я представлю его, миленького, пред очи своего начальства, — Губенко озорно посмотрел в мою сторону:

— А он вдруг развернулся па 180° и — шмыг под меня! Перехитрил, сволочь…

Летчики рассмеялись. И верилось в не верилось, что могло случиться такое.

— Я опять за ним. Трудно японцу удрать от меня: моя машина быстроходнее. Ну, думаю, раз ты добром не хочешь, так я с тобой по-другому поговорю. О таране я слышал, во как это делается, не представлял. И решил попробовать.

Подошел к японцу вплотную и только было собрался полоснуть винтом по рулю глубины, как вспомнил, что не отстегнулся от сиденья. Отстал немного, чтобы рассчитать удар, потом снова близился и рубанул винтом но крылу. У вражеского самолета что-то отлетело от плоскости. Запалился набок, перевернулся и начал падать. Туда тебе, думаю, и дорога. Не хотел садиться добром — пропадай пропадом!

А мой мотор сразу застучал, и я уже приготовился к прыжку. Но потом вижу — тянет. Значит, кое-какая силенка осталась. Тяни, малый, тяни. Выпрыгнуть я всегда успею.

Говорил Губенко без всякой рисовки, как будто речь шла о самом обыденном деле.

— Где это произошло? — спрашиваю Антона.

Губенко открыл планшет, развернул карту и указал примерное место падения вражеского самолета. Мы попросили полковника Чжана уточнить место гибели японца. Назавтра поступило подтверждение. Разбитая машина валялась недалеко от озера, указанного Губенко, а труп летчика, выброшенного сильным ударом, нашли поодаль.

Так наш советский авиатор совершил первый таран в небе Китая. Позже Антон Алексеевич Губенко стал Героем Советского Союза, заместителем начальника ВВС Белорусского военного округа.

Разгром большой группы японских самолетов над Ханькоу воодушевил наших авиаторов и воинов Китая, вселил уверенность, что при умелой организации можно успешно бить хваленую авиацию противника. Настроение было праздничным. Китайские власти устроили банкет в здании генерал-губернатора провинции. Произносились тосты за дружбу между китайским и русским народами, за боевую доблесть советских соколов, за окончательную победу над оккупантами. Однако торжество торжеством, а боевые будни требовали максимальной отдачи сил.

Мы прикинули, что несколько подбитых японских самолетов И-96 можно восстановить. Так и сделали. Перегнать их в Советский Союз поручили Георгию Захарову. В пути во время вынужденной посадки в горах он сломал руку. Выяснилось, что авария произошла потому, что в баки было залито негодное горючее. Это насторожило нас: краг не дремал; необходимо усилить бдительность.

Полковник Чжан по-прежнему информировал нас о положении на фронте, о действиях партизан в тылу захватчиков.

— Хотя японцы и продвинулись вглубь, но мы их одолеем. Все равно победим! — высказывал он твердое убеждение.

Мы всецело разделяли его оптимизм. Если на борьбу поднялся весь народ — агрессору не сдобровать.

За многие месяцы совместной работы между нами и командованием китайской армии сложились хорошие, деловые отношения. Чжан, в частности, видел паше искреннее стремление по мочь его соотечественникам и по достоинству ценил храбрость и мужество советских летчиков. Нередко он советовался с нами, ставил в известность, какие сведения добыла о противнике разведка.

Незадолго до Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота он сообщил, что на одном из островных аэродромов японцы формируют крупное авиационное соединение.

— Туда, по нашим данным, ежедневно прибывают самолетные контейнеры. Их сразу же распаковывают, и начинается сборка. Многие машины уже приведены в боевую готовность, — закончил он.

Это чрезвычайно заинтересовало нас. А не попытаться ли уничтожить вражескую технику на земле, не ожидая, когда она поднимется в воздух?

Но легко сказать. А расстояние? А полет бомбардировщиков над морем? Японцы наверняка создали вокруг базы истребительный заслон, мы же не можем сопровождать своих бомбардировщиков: слишком велик радиус полета. Словом, в этой идее многое было неясно, таился немалый риск.

Рычагов достал крупномасштабную карту острова и долго рассматривал ее. Тайвань отделяют 120 км от материка. Аэродром, где находились японские соединения, окружен горами. Этот маршрут еще но опробован нами. Условия погоды плохо известны. Все ото минусы. А где же плюсы? Па технику можно положиться. Самолеты надежные, запас дальности у них большой. Лететь без прикрытия — тоже не впервые. Оборонительное вооружение бомбардировщиков мощное. Экипажи сомнений не вызывали. В предыдущих боях люди приобрели хороший боевой опыт, обстреляны, штурманы сумеют провести машины точно по намеченному маршруту.

И последнее. Риск? Да. Но на то и воина.

На следующий день собрали командиров групп. Рычагов изложил свой замысел, не скрывая трудностей, с которыми придется столкнуться. В заключение он выразил твердое убеждение, что операция пройдет успешно. Штурманам было предложено детально разработать план полета, инженеру — произвести тщательную проверку техники.

Подготовка к задуманной операции проводилась тайно.

— Выкиньте слово «Тайвань» из своего лексикона, — предупредили мы командиров и штурманов.

Чтобы ввести противника в заблуждение, пустили слух, будто готовится операция по бомбежке японских кораблей на Янцзы, вблизи г. Аньцина.

Дня за два до начала операции мы попросили полковника Чжана уточнить, что делается на тайваньском аэродроме, где конкретно размещается японское авиасоедннение. Нам вовсе не хотелось, чтобы после многочасового рискованного полета бомбы упали на пустое место.

Вылет назначили на семь часов утра 23 февраля. В нем принимали участие две группы бомбардировщиков — наньчанская, состоявшая из китайских и советских летчиков (12 экипажей), и ханькоуская — 28 советских экипажей во главе с Ф. П. Полыниным. Мы заблаговременно прибыли на аэродром, чтобы еще раз побеседовать с экипажами и проводить их в дальний путь.

Погода благоприятствовала полету. Правда, по горизонту тянулась синяя дымка, но она не мешала вести детальную ориентировку. Корабли шли за облаками, на высоте 5 тыс. м. Маршрут проходил над густонаселенными районами Китая. Освещенные солнцем, внизу блестели маленькие квадраты полей, залитых водой, часто встречались города и селения. Затем потянулись горы, и, наконец, показалась изумрудная гладь Восточно-Китайского моря.

Еще 20 минут полета, и вдали, как па фотобумаге, опущенной в проявитель, стали обозначаться очертания Тайваня. И вот надо же такому случиться: в конечном пункте маршрута, над горами, где запрятался вражеский аэродром, заклубились густые облака.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});