Сказки и предания алтайских тувинцев - Эрика Таубе

— Где ты моя родная земля?

И отправились они в путь.

10. Гунан Хара Баатыр (Вариант III)

Жил давным-давно герой по имени Гунан Хара Баатыр. И были у него старшая сестра Ак Тевене, младшая сестра Хара Нюдюн и мать. У был у него вороной конь. Стрелял Гунан Хара Баатыр на своей горе Сюмбер самых красных соболей и самых синих бобров.

Однажды, поднявшись на гору Сюмбер поохотиться, он сложил свой белый шелковый платок ценою в сорок кобылиц, протер им оба своих глаза — сначала справа налево, потом слева направо — и стал всматриваться в даль. И тут он увидел, что посреди бескрайней степи движется, направляясь к нему, едва заметный, тонкий, как волосок, столбик пыли.

И подумал он: «Проклятие! Что же это там такое?» Стал он приглядываться к тонкому волоску пыли и, когда он чуть приблизился, различил человека, скакавшего на синем долгогривом коне.

Вскочил Гунан Хара Баатыр на своего коня и галопом спустился с горы Сюмбер. И спросил его тот человек:

— Проклятый! Как зовут тебя и как зовут коня, что под тобой?

— Ого! Я герой Гунан Хара Баатыр на Вороном коне, имеющий старшую сестру Ак Тевене и младшую сестру Хара Нюдюн, — отвечал Гунан Хара Баатыр и, в свою очередь, тоже спросил:

— Проклятый, а ты кто таков? Как зовут коня, что под тобой?

И ответил тот:

— Я герой Хёдёёнюнг Гёк Бугазы на Долгогривом синем коне. Прослышав, что здесь живет Гунан Хара Баатыр, я приехал сюда, чтобы умертвить твое большое тело и поселиться на твоих обширных землях.

Услыхав это, схватил Гунан Хара Баатыр его за плечи, высоко поднял, бросил о землю, да так, что тот ушел в нее на семьдесят саженей, а образовавшуюся дыру заткнул черным камнем величиной с верблюда. Взял он его коня, поднялся на свою гору Сюмбер, насадил Долгогривого коня на длинную палку, зажарил его, съел, а потом вернулся к своей юрте и рассказал обо всем матери и младшей сестре.

— Времена, матушка, стали теперь трудные, законы суровые, не надо бы вам теперь ездить прямо на север, — так он сказал.

Но только Гунан Хара Баатыр уехал на охоту, мать его отправилась прямо на север. И слышит она вдруг: человек кричит, а откуда крик — не знает:

— Я пришел, чтобы стать сироте отцом, а бездетному — сыном. А Гунан Хара Баатыр замучил меня, заткнув меня в яму. Пусть бы уж он убил меня, если хочет убить, а не хочет убить — так выпустил бы!

Услыхав эти крики, пошла мать Гунан Хара Баатыра домой и сказала младшей дочери:

— Быстро, дитя мое, вылови из тысячи лошадей бурую кобылу с клоками прошлогодней шерсти на шкуре и приведи ее сюда, дитя мое!

Когда дочь поймала и привела ей бурую кобылу с клоками прошлогодней шерсти на шкуре, обе они сели на нее и поехали к тому месту. Но им было не под силу сдвинуть с места черный камень величиной с верблюда и выпустить вбитого в землю героя Хёдёёнюнг Гёк Буга. Привели они тогда верблюда Гунан Хара Баатыра, заставили его сдвинуть камень и освободили врага своего Гунан Хара Баатыра.

Освободили Хёдёёнюнг Гёк Бугу, привели к своей юрте и накормили его.

Дали ему поесть, а тут и Гунан Хара Баатыр возвращается. Он охотился и принес богатую добычу — самых синих и красных соболей и бобров. И теперь, после охоты, он возвратился домой.

А вечером того же дня, когда он вернулся с охоты, говорит ему его младшая сестра Хара Нюдюн:

— Старший брат мой, я хотела бы поискать у вас вшей.

И, сделав вид, что ищет у него, она ощупала Гунан Хара Баатыра и проверила, в теле ли он.

На следующий день Гунан Хара Баатыр снова пошел на охоту. Отохотившись, он вернулся вечером к своей юр^е и крикнул:

— Сестрица, выйди и отвяжи седельный ремешок [65] Руки твоего старшего брата закоченели от холода.

Выглянула младшая сестра в дверную щель и сказала:

— Пусть псы жрут твою добычу! Моя мать заболела.

Услыхав это, вытащил Гунан Хара Баатыр дичь, висевшую у него на седельном ремешке, кинул ее на землю и поспешил в юрту. Там лежала его мать, стонала и кричала.

— Матушка, да что это с вами? — спросил он.

Она отвечала:

— Ах, мой мальчик, я лежу здесь совсем больная. Однажды, когда я была так же больна, твой отец вылечил меня, мальчик мой!

— Как же вылечил тебя мой отец? — спросил Гунан Хара Баатыр у матери.

И она ответила:

— Он сразу вылечил меня, как только привез мне молока белой верблюдицы, живущей прямо на северо-запад отсюда, посреди озера.

И сказал Гунан Хара Баатыр:

— Ну, если только в этом дело, привезу я тебе молока!

На следующий день надел Гунан Хара Баатыр на себя все мужское вооружение и отправился в путь. Ехал он, ехал. Ехал под облачным небом, над ветвистыми деревьями и все гнал вскачь своего коня.

Когда прискакал он в земли другого хана, оказалось, что ка- кой-то человек ждет его на дороге, приблизился тот к нему и сказал:

— Наш хан зовет вас к себе, он говорит: пусть придет, выпьет чаю, а потом уж продолжит свой путь.

Рассердился сначала Гунан Хара Баатыр и закричал:

— Будь проклят тот, кто стал помехой на моем пути! Но тут Же подумал: «Будь что будет, пойду, пожалуй, а потом продолжу свой путь».

Прискакал он к юрте этого хана, спешился, вошел, приветствовал всех как положено, выпил чаю и поел. А потом рассказал ему:

— Моя мать больна, и я пустился в путь за молоком белой верблюдицы, что живет в северо-западном направлении.

И сказал хан:

— Ну и прост ты, мой мальчик. Твоя старуха из тех, что прекрасно умеют притворяться. Лучше не езди туда! Сколько молодцов, сколько могучих богатырей не попали туда еще до тебя! Ты ищешь то, чего искать не следует, мой мальчик, возвращайся домой!

Но Гунан Хара Баатыр не согласился с этим:

— Ну, будь что будет, а я привезу ей молока белой верблюдицы!

Покинул Гунан Хара Баатыр эту юрту и поскакал, поскакал, поскакал. Въехал он на вершину большой горы, остановился и стал оглядывать местность вокруг. И вдали, куда уже и взгляд не доставал, различил он большое озеро. А когда он подъехал к берегу озера и взглянул на него, то увидел, что на острове среди моря стоит и ревет белая верблюдица.

Гунан Хара Баатыр был такой герой, что мог семнадцать раз менять свое обличье. Прискакав к берегу озера и увидев на острове белую верблюдицу, он обернулся волком-трехлетком и побежал. Бежал, бежал, оборотился на бегу лисой-трехлеткой и побежал дальше. Потом обернулся трехлетним орлом и полетел через озеро, а подлетев ближе, опустился белым туманом, укротил белую верблюдицу и выдоил из ее вымени молока.

И были у Гунан Хара Баатыра жемчужные четки; девяносто девять жемчужин были разделены на них девятью особенно крупными. Вырвал он одну из крупных жемчужин и подарил ее верблюдице. И сказала она тогда:

— Будем друзьями! Приходи всегда на мой зов, а я всегда приду на твой! — На том они и расстались.

На обратном пути тот хан опять выслал за ним человека и позвал его к себе.

Гунан Хара Баатыр рассердился и сказал:

— Проклятый, неужто ты всегда торчишь помехой на пути человека! — но все-таки снова свернул к аилу хана, приехал, спешился и выпил чаю.

А жена того хана тем временем вылила молоко белой верблюдицы на землю. И прожгло оно в почве дыру глубиной в семьдесят саженей. Надоила ханша молока простой верблюдицы и налила в его дажыыр.

Вскоре уехал Гунан Хара Баатыр. Приехал к своей юрте, вскипятил молоко и дал его выпить матери.

Когда он смотрел, она делала вид, что пьет его, а когда он отворачивался, выливала молоко за пазуху.

А ночью, когда он спал, опять пришла его младшая сестра и стала искать у него вшей. Опять она ощупала его, но Гунан Хара Баатыр был упитанным, будто ничего и не случилось.

Проснувшись наутро, он увидел, что мать его здорова; она была на своем месте и хороша собой, как и прежде.

Гунан Хара Баатыр поехал, как всегда, охотиться на свою гору Сюмбер. Когда же он вечером возвратился домой, мать его снова была больна.

— Что с тобой, матушка? — спросил он, и она отвечала:

— Я опять больна, мой мальчик. Когда я как-то раньше болела так, твой отец достал мне легкое и сердце пары леопардов, живущих прямо на юг от нас, и этим он вылечил меня, сын мой.

На эти слова Гунан Хара Баатыр ответил:

— Всего-то! Ну что ж, я отправлюсь туда и привезу тебе и то и другое.

И на следующий день он опять снарядился в путь.

И опять посреди пути тот хан велел позвать его. «Что этому проклятому от меня надобно? Только ему и дела что задерживать людей на пути!»— подумал он, но все-таки подъехал к его юрте и спешился.

— Ах, сын мой, слишком уж ты прост! Эти леопарды так сильны! Уж сколько героев отправлялись за ними до тебя, да так и пропали. Никто еще не побеждал этих леопардов, мой мальчик! Ох, и трудно будет тебе, если ты все же туда отправишься! Даже если тебе повезет, вряд ли удастся сразу уложить их обоих, очень уж они опасны! — говорил ему хан.