Опасная тихоня - Елена Яковлева

- Пашков! - воскликнула я и ошалело уставилась на Валентина.

- Вот именно, - кивнул он. - Я ведь, когда переснимал это дело, понятия не имел, а позавчера, когда его по телевизору увидел, чувствую, рожа какая-то знакомая - у меня же профессиональная память на лица, - и сообразил. Потом еще сличил с плакатами, которые по городу развешаны - я ведь на них раньше-то не обращал внимания, - смотрю, точно - Пашков.

Я все еще пялилась на фотографию:

- А откуда она у тебя вообще взялась?

- О, это история, - усмехнулся Валентин, - соседка моя, Люська, привела какую-то свою подружку ханыжного вида, если честно. Говорит:

Семеныч, тебе халтура. Все знают, что я подрабатываю по мере возможности. Ну а эта подружка сунула мне старую фотографию, желтую всю, измятую, черт ее знает где она ее хранила. Ну и, значит, попросила сделать несколько копий. Ладно, говорю, сделаю, и цену свою назвал. Она сразу скривилась, мол, дорого, нельзя ли подешевле, а куда дешевле, когда я и так чуть не в два раза меньше, чем в фотоателье, беру, иначе ко мне просто никто не пойдет. Хотел я ее наладить, а потом все-таки согласился, думаю, черт с ней, сделаю. Из-за Люськи, из-за соседки, чтоб она не подумала, что я жлоб какой-нибудь, а то чуть что, моя к ней бегает то за солью, то еще за чем. Ну, сделал я ей штук десять копий, Люськина подружка мне заплатила, сколько наскребла, и мы разошлись, как в море корабли. А эта фотография получилась не очень качественная, поэтому я ее не отдал ей, хотел выбросить... Короче, она как-то затесалась среди снимков, которые я делал для газеты.

Я снова вгляделась в лицо молодого Пашкова с бабенкой на коленях. Кстати, "бабенка" это еще громко сказано, точнее было бы назвать девчонкой - ну, лет семнадцать-восемнадцать от силы.

- И что ты обо всем этом думаешь? - поинтересовалась я у Валентина.

- Честно говоря, мне до этого... Ну, сама понимаешь. Только... Ах да, я же кое-что забыл. Так вот, эта баба, которая приносила фотографию, очень беспокоилась о ее сохранности, говорила, что она в единственном экземпляре и прочее. А - самое главное - как-то так выразилась... Короче, как я понял, с помощью этой фотографии она собиралась подзаработать. Еще сказала: потом, мол, тебе еще подкину за услугу. Я подумал, что это стопроцентный треп. А теперь...

- А теперь ты понял, что она собиралась его шантажировать, - задумчиво продолжила я за Валентина.

А он снова полез за пазуху и достал на этот раз свою знаменитую папиросную спагетину. Чиркнул спичкой по коробку, прикурил, прикрывая папиросу от ветра ладонью, затянулся и только после этого произнес:

- Я когда эту дурацкую вислоуховскую передачу по телевизору посмотрел, с, мягко выражаясь, странными звонками, у меня даже живот подвело. Что-то это все мне сильно не понравилось. А тут еще то, что случилось вчера, ну, стрельба эта... В общем, по-хорошему, мне в милицию идти надо, я так понимаю, а идти совсем не хочется. Ну зачем мне это, скажи? Кто мне этот Пашков? Никто. Это во-первых. Во-вторых, я же прекрасно понимаю, ну чем это кончится? А тем, что они как-нибудь там разберутся между собой, а мне только лишние проблемы. Мне нужно деньги для семьи зарабатывать, а не влезать во все это...

- Дерьмо, - услужливо вставила я.

- Вот именно, - невесело усмехнулся он. Я заметила, что Валентин нервничает, хотя давно привыкла к его завидной невозмутимости.

И потому поспешила его успокоить:

- А чего ты, собственно, переживаешь? Каким образом это тебя касается? Ну, переснял ты фотографию, и ладно. Сделаем так... Снимок я забираю, а ты мне подскажешь, как найти особу, которая сосватала тебе такую работу.

- Да в том-то все и дело! - воскликнул Валентин и бросил окурок в урну. Тот не долетел, упал в снег в двух шагах. - Я попытался у Люськи расспросить про нее, а она мне возьми и ляпни:

"Я эту дуру знать не желаю!" Даже по матушке загнула, а она, Люська, вообще не из таковских, я даже удивился, когда она мне эту свою протеже привела, думаю, что у них общее? Люська баба нормальная, а та халда халдой. Короче, Люська рассказала мне, что та ее бывшая одноклассница и что про нее, мол, много чего плели, а она, мол, не верила, потому что судьба у нее-де тяжелая была, осиротела рано. К тому же, по Люськиным словам, и дружбы они особенной не водили, встретились недавно на рынке, ну и, как водится, слово за слово... Ну вот, а когда она, значит, к Люське приходила, то чего-то там стащила: то ли деньги, то ли... В общем, не знаю. Но Люська про нее теперь и слышать не хочет! Ругается, и только, сильно разозлилась.

- И все-таки ты ее еще раз спроси про нее, - посоветовала я Валентину, узнай, как зовут и где живет. Придумай подходящий предлог. Ну, например, что она тебе еще какую-нибудь работу заказывала... Или не расплатилась.

- Хорошо, подкачусь сегодня вечерком, потом перезвоню, - пообещал Валентин. - Только... Ох, не нравится мне все это. Боюсь, по милициям таскать начнут, а там не дай Бог до налоговиков дело дойдет. Покатят на меня за левые доходы, без декларации...

Уф, теперь я прозрела наконец. Вот что беспокоило Валентина - так называемые левые доходы, те копейки, которые он с грехом пополам зарабатывает на стороне, чтобы прокормить семейство - жену, двоих сыновей и парализованную тещу.

Я фыркнула - не удержалась:

- Не смеши людей, какие у тебя там левые доходы! Кошкины слезы!

- Может, они и кошкины, - Валентин старался не смотреть мне в глаза, - да этим налоговым троглодитам на глаза только попадись. Они же этих.., ну, олигархов за жабры не возьмут, потому что у них адвокатов много, вот и ловят мелочь сачком. Поймают головастика и демонстрируют: этот гад не заплатил налогов, поэтому нашим старикам нечем пенсию платить!

Я покачала головой:

- И все равно ты преувеличиваешь. Не думала, что ты такой перестраховщик.

- Станешь тут перестраховщиком, - недовольно буркнул Валентин, - когда кругом сплошной беспросвет. Жене ничего не платят - фабрика-то стоит, поэтому мне за работу держаться надо зубами. Я ведь не профессионал, а самоучка, так что, если на меня какая телега придет, редактор за меня особенно переживать не будет, вышвырнет и другого возьмет. Кто я? Самоучка без образования! К тому же, по слухам, у нас сокращение намечается. Тебе-то проще, ты - профессионал, - завершил он свою горестную исповедь.

В ответ я только грустно улыбнулась. Конечно, его страхи были сильно преувеличены, но, нельзя не признать, рациональное зерно в них все же имелось. Ведь разве не я сама на своей же собственной шкуре совсем недавно почувствовала, каково это быть за бортом? Несмотря на мои прежние заслуги и хваленый профессионализм, мне дали поучительный урок, напомнив, что я должна знать свое место. И только мой упрямый характер, отсутствие семьи и, как следствие, обязательств перед кем-либо удержали меня от того, чтобы поджать хвост и, поскуливая, отползти в угол.

- Ладно, - наконец сказала я, - поступим так, как мы условились. Снимок пока будет у меня, а я на досуге серьезно об этом подумаю. А ты... Ты живи себе спокойно, тебе и в самом деле незачем грузить мозги всей этой белибердой... - И добавила еле слышно, с тяжким вздохом:

- Хватит того, что я себя загрузила по самую макушку.

Одно хорошо - новые загадки не оставляли мне времени и возможности предаваться безнадежным мыслям о Дедовском и о том, что прошлой ночью я сделала то, чего не должна была делать ни при каких обстоятельствах, если... Если я хочу остаться сама собой, какой бы я ни была, а не бледной тенью за окошком, исступленно дожидающейся, когда зазвонит телефон и спокойный, чуть хрипловатый голос, заставляющий сердце катиться вниз, спросит: "Ну что, увидимся?"

Я сунула фотографию в сумку, вложив ее, чтобы она не помялась, между страниц толстенького блокнота-ежедневника, который я все еще таскаю с собой по старой репортерской привычке, и, попрощавшись с Валентином, направилась к автобусной остановке.

Глава 19

"Команда", сгрудившись в приемной у телевизора, дружно смотрела новости из Москвы. Как оказалось, я вернулась аккурат к тому моменту, когда ведущий торжественно зачитал экстренное сообщение из нашей родной губернии:

"...Драматично проходит предвыборная кампания в Н-ской области. Напомним, что там за должность губернатора борются четыре кандидата, в числе которых и ныне действующий губернатор. Этой ночью, по информации ИТАР-ТАСС, там произошло чрезвычайное происшествие. На одного из претендентов на губернаторскую должность, независимого кандидата Игоря Пашкова, было совершено покушение. Неизвестный произвел выстрел из снайперской винтовки по окнам предвыборного штаба кандидата. Сам Пашков, по сообщению, не пострадал, зато был убит один из членов его команды, председатель фонда "Регионы отечества" Вениамин Литвинец".

Изложив эту трагическую весть, ведущий пообещал, что в одном из ближайших выпусков новостей непременно будет показан сюжет из Н-ской губернии, и объявил прогноз погоды. Аналитик выключил телевизор, вслед за этим в комнате воцарилась тягостная тишина. Мне не оставалось ничего другого, как разрядить ее своим невнятным: