Мертвая сцена - Евгений Игоревич Новицкий

вдруг Нусинов.

Вопрос был адресован Устину, но в этот раз за него ответил соавтору Семен:

— Почему ж не разрешить, Илья? Какая там может быть крамола, в столь давнем сочинении?

— Я не об этом, — хмыкнул Нусинов. — А о том, что наверняка много желающих снять эпохальную вещь. Тем более удивительно, что до сих пор по роману Толстого фильма еще не было.

— Был, — уточнила Лилиана. — Американский.

— Да, это я помню, — поморщился Илья. — Но я про наши.

— В моей заявке, — сказал Устин, — как раз упоминается тот голливудский фильм. И я в ней пишу, что столь великое произведение, конечно, должно быть снято и у нас, на родине Толстого. И что, мол, тянуть со съемками не стоит.

— Да нет, отчего бы не потянуть? — пожал плечами Лунгин. — Американская картина вышла такой дешевкой, что вовсе нет необходимости на этот факт реагировать.

— В заявке я привел этот пример лишь как повод, — с улыбкой пояснил Устин. — Картина, кстати, была в нашем прокате.

— Одри Хепберн там чудесная, — заметила Лилиана.

— Иных чудес там, увы, не было, — сказал Семен.

— А по мне, так и эта Хепберн не заслуживает никаких авансов, — возразил Илья.

— Уверен, наша Аллочка намного ее превзойдет, — промолвил Лунгин, хищно посмотрев на меня.

— Так вы говорите, Устин, за сценарий еще даже не брались? — прощебетала Лилиана.

— Я в поиске соавторов, — сказал мой любимый, выразительно поглядев на Лунгина и Нусинова.

Те переглянулись.

— Вообще-то экранизации нам как-то не очень интересны… — медленно проговорил Семен.

— Да, — поддакнул ему Илья.

— Позвольте, — не согласился Устин, — но ведь тот же «Мичман Панин» — это ведь по мотивам воспоминаний того старого большевика… черт, забыл фамилию!.. В журнале «Октябрь» они были опубликованы. Я тоже читал.

— Именно там и мы их прочли, — подтвердил Лунгин. — Но из этих мемуаров мы использовали буквально одну строчку. А все остальное сами нафантазировали.

— Да, с Толстым так не выйдет, — с деланой озадаченностью пробормотал Устин.

Я прекрасно видела, что на самом деле он испытал огромное облегчение оттого, что ему не придется сотрудничать с этими двумя обормотами.

«Ну я тебя еще пристыжу вечером, — подумала я. — В другой раз только попробуй подобные предложения кому попало делать».

— Так что, ребята, давайте тогда за Толстого! — неожиданно гаркнул Нусинов. И водрузил на стол еще одну извлеченную из-под стола бутылку.

Сколько всего он этих бутылок притащил, я так и не узнала, поскольку вскоре после тоста за Толстого мы с Устином, к счастью, покинули сей гостеприимный дом.

По дороге домой я неустанно Устина пилила:

— Как ты мог? Нашу с тобой, можно сказать, семейную задумку раскрывать перед абсолютно посторонними людьми?

— Да ладно, Алла, — вздохнув, сказал он мне в ответ. — Все равно из нашей затеи, боюсь, ничего не выйдет.

— Зачем же ты так? — укорила его я. — Это ведь твоя давняя мечта.

— Именно поэтому, — вновь вздохнул Устин. — Самые заветные мечты никогда не воплощаются.

— Однако мы с тобой вместе, — подчеркнула я. — Помнишь, ты мне говорил?

— Что именно? — не понял Устин.

— Еще тогда, в институте… Еще до того, как мы сблизились, ты говорил, что твоя самая заветная мечта — быть вместе со мной. И что больше тебе ничего не надо.

— Да, конечно, помню! — сразу оживился мой любимый. — И, разумеется, я счастлив именно и только тобой! Так что плевать на «Войну и мир», да и вообще на кино.

— Но ты понял, к чему я это сказала? — продолжала я его поддразнивать. — К тому, что даже самые заветные мечты иногда сбываются.

— Если мне так сказочно повезло с тобой, — улыбнулся Устин, — то пусть не везет во всем остальном. Я с этим заранее согласен — и роптать не собираюсь. В тебе одной мое счастье, Алла.

И он заключил меня в свои крепкие объятия. Впрочем, он неизменно это делает, когда бы мы ни оставались одни.

Или даже на улице, среди людей, как было в этом случае.

8.1.62

Сегодня на «Мосфильме» случайно столкнулась с презренным Фигуркиным — однокурсником Устина. Он, как всегда, принялся без умолку болтать. Я бы не стала его слушать и тем более писать сейчас о нем, но дело в том, что Фигуркин сразу стал трепаться не о ком ином, как о Носове!

«Да что они, сговорились, что ли?!» — с досадой подумала я. Но что-то заставило меня остановиться и послушать Фигуркина.

— Алла, ты же помнишь Нестора? Помнишь, да? — прыгал вокруг меня неприятный недотепа.

Я сперва сделала вид, что не понимаю:

— Какого Нестора? О чем ты?

— Ну как же, Носова! Учился с нами. Такой многообещающий…

— Ты что-то путаешь, — нахмурилась я. — Если я и запомнила твоего Носова, то только потому, что он был самый бездарный во всем ВГИКе. Даже ты на его фоне — Эйзенштейн.

— Алла, я все-таки с ним дружил, — строго заметил Фигуркин. — И должен тебе сказать: у тебя о нем предвзятое мнение. Нестор был именно многообещающий. Я все эти годы жалел, что он не попал с нами на «Мосфильм».

— Но он ведь вообще не попал в кино, правильно?

— Правильно, — не стал темнить друг Носова.

— Ну и почему же?

— Козни, интриги… — неопределенно ответил Фигуркин и сделал какие-то нелепые пассы пальцами.

— Тьфу ты, Фридрих, да какие там козни и интриги?! — не выдержала я. — Кому он нужен-то, твой Носов, чтобы интриги вокруг него плести?

— А вдруг он просто был чересчур талантлив? — осторожно предположил Фигуркин.

— Это он тебе сказал, — догадалась я.

— Ну да! — сразу оживился Фридрих. — Я ведь его недавно встретил — и мы так хорошо с ним поговорили.

— Где встретил?

— Да здесь, на «Мосфильме»!

— А что он тут забыл?

Фигуркин почесал в затылке:

— А вот об этом я как-то не удостоился спросить.

— Не удосужился, — раздраженно поправила я. — Не у-до-су-жил-ся. Ты бы хоть толковый словарь почитал на досуге.

— Да ладно, Алла, не груби! — отмахнулся он. — Я тебя хотел порадовать, рассказать о нашем старом знакомом, а ты вон как…

— Да уж, порадовал, — горько усмехнулась я. — Сейчас прямо прыгать от радости начну. Совсем как ты.

Фигуркин смутился и немедленно застыл на месте.

— Нет, ну я правда думал, что ты обрадуешься, — проворчал он. — Думал: сообщу тебе приятную новость. А я, выходит, для тебя сейчас как тот гонец, которому хотят обрубить голову за дурное известие.

— Отрубить, — опять поправила я. — Ты мне вот что скажи: с чего ты вообще взял, что меня обрадует твоя встреча с каким-то Носовым?

— Да не моя встреча! А то, что он в принципе вернулся — Нестор!

— Ну а