Калейдоскоп - Даниэла Стил

В этот день Александра приехала к матери в новом черном платье от Диора и таком же жакете.

— Брось, мама. Это новый костюм, он очень нравится Анри.

Обычно Александра разговаривала с матерью по-английски — с еле заметным французским акцентом.

— Но это же страх Господен! Сними! Сожги его!

Маргарет де Борн снова опустилась на диван и, подав знак лакею налить гостье вина, возобновила прерванное занятие.

Ее безумно радовали посещения Александры, их задушевные беседы. Можно было бы отправиться вдвоем на прогулку, но это все-таки не то. Они и так выезжали больше, чем хотелось, и не нуждались в обществе друг друга в качестве предлога для посещения престижных концертов, выставок и прочих мест развлечения. Вместо этого они съедали легкий обед, состоящий из салата, сыра и фруктов, беря все это с подноса в гостиной.

Маргарет еще раз смерила дочь придирчивым взглядом и поморщилась.

— Жалко, что ты продолжаешь красить волосы. Так ты похожа на вышедшую в тираж красотку из Калифорнии. Если бы у меня был твой цвет волос, я бы дико гордилась. Даже добавила бы рыжины.

Женщины подняли бокалы.

Маргарет в самом деле восхищалась рыжими волосами Александры и никак не могла смириться с подобным варварством. Природа наградила ее дочь таким богатством, и надо же — та и в грош не ценит его! Теперь им обеим, хотя и по разным причинам, приходится подкрашивать волосы.

— Ты же знаешь, мама, Анри считает рыжий цвет вульгарным.

— Бедняга, он так боится выйти за рамки привычных представлений, чем-то выделиться! Странно, до сих пор не потребовал, чтобы ты носила черный парик и застегнутое до подбородка платье. Серьезно! Бог послал тебе роскошные рыжие волосы — так пользуйся!

— Мне и так нравится, — примирительно произнесла Александра и пригубила вино. Она привыкла к сетованиям Маргарет на ее мужа.

Тот отзывался о теще еще менее дипломатично. И так — все четырнадцать лет. Жалко, что они недолюбливают друг друга. И нет надежды на перемену. Никогда эти двое не найдут общего языка. Остается только смириться.

— Ты слишком покладиста. Кстати, как тебе моя обновка? — Маргарет продемонстрировала новые рубиновые сережки. Благодаря щедрости Пьера и собственному немалому состоянию она могла позволить себе любую прихоть.

— Я так и поняла, — со смехом ответила Александра. У мамы слабость к модной одежде и дорогим побрякушкам. Она обворожительна и очень жизнелюбива. Анри, правда, осуждает ее за мотовство. — Серьги замечательные. Очень тебе идут.

— Это от Ван Клиффа. Достались мне сказочно дешево.

Александра поставила бокал, чтобы не расплескать вино. С мамой не соскучишься.

— Могу себе представить.

— Нет, правда! Меньше ста тысяч.

— Долларов или франков?

— Издеваешься? Конечно, долларов. — Маргарет улыбнулась без тени раскаяния и даже подмигнула.

— Я не сомневалась.

Анри счел бы это приобретение верхом расточительства. Прожив около тридцати лет во Франции, мама предпочитала изъясняться по-английски и все считала в долларах.

— Чем ты занимаешься?

— Как обычно. Вчера обедала с Мими де Сен-Бре. Еще одна американка, вышедшая за француза.

Маргарет и Мими объединяли острый ум и редкое чувство юмора.

— На следующей неделе мы с Мими собираемся в Нью-Йорк.

— С какой целью?

— Сделать прическу и прошвырнуться по магазинам. Сто лет не была. Прокачусь до наступления летних каникул. Потом собираюсь погостить у друзей в Риме. Возможно, загляну на несколько недель в Сан-Ремо. Еще не решила.

— Не хотела бы пожить немного у меня? — загорелась Александра.

Маргарет скептически покачала головой.

— Не стоит испытывать терпение твоего мужа.

— Только не привози подушек со свистком — и все будет в порядке.

Обе покатились со смеху, вспомнив о том, как Анри чуть не лишился чувств, при гостях опустившись с размаху на диванную подушку, а она вдруг завыла, как сирена.

— Помнишь, как он бесился?

Они долго заливисто хохотали, а когда перестали, на глазах у Александры блестели слезы. То была жестокая шутка по отношению к Анри, зато остальные хватались за животики.

— Поищу в Нью-Йорке что-нибудь более… безобидное.

При этом у Маргарет ехидно блеснули глаза. Она привыкла покупать подобные безделушки, чтобы разыгрывать покойного мужа, — тот неизменно приходил в восторг. Женившись на Маргарет, он словно обзавелся большим ребенком. Что касается Александры, то она даже в детстве отличалась серьезностью, а после свадьбы и подавно.

— Мама! — с шутливым ужасом воскликнула она. — Тебя послушать, так Анри — какой-то злодей. Уверяю тебя, это не так.

Она всегда защищала перед матерью мужа и наоборот. Благожелательность была одним из ее главных достоинств.

— Нет, дорогая, какой же он злодей? Просто зануда.

Время летело как на крыльях — как всегда, когда они сходились вместе. В половине пятого Александра бросила взгляд на часы и с сожалением поднялась. Ей было хорошо в этой уютной гостиной — сидеть и разговаривать с матерью, одновременно любуясь садом. Они всегда понимали друг друга с полуслова. Маргарет была и осталась ее лучшим другом.

— Мне пора. Хотя и не хочется.

— Что у тебя сегодня — званый ужин?

— Нет. Это на будущей неделе. Сегодня мы ужинаем в Елисейском Дворце. Анри будет нервничать, если я задержусь.

— Тебе следовало бы чем-нибудь его удивить — например, напялить платье в обтяжку и поддельные бриллианты. Зачесать волосы на макушку. Это именно то, что нужно в Елисейском Дворце.

Маргарет прыснула. Александра тоже не сдержала улыбки. Да уж, мама на ее месте так и поступила бы — а утром Анри прислал бы к ней своего адвоката. Живя с Анри, это постоянно приходится иметь в виду. Только попробуй нарушить приличия! Нет, Александра предпочитала не искушать судьбу. Она слишком любила мужа, чтобы подвергать его чувства подобному испытанию. Да и сама она — не Маргарет.

— У меня нет твоего мужества.

— Все дело в том, что не я замужем за Анри, потому могу делать все что заблагорассудится. Да и твой отец предоставлял мне полную свободу. Мне везло.

— Папе тоже. И он это прекрасно знал.

Мать и дочь обнялись и спустились в холл, где уже ждал старый преданный слуга. Он служил у них, еще когда Александра была крошкой, и теперь называл ее «мадам Александра».

Слуга помог ей сесть в машину и плотно захлопнул дверцу. Она помахала рукой. Шофер включил зажигание.

Александре всегда было жаль расставаться с матерью. На улице Варенн так легко дышалось! Ей было хорошо в родительском доме. Но это несправедливо! Ведь она искренне любит Анри и дочек, они — смысл ее существования. Вот только… Рядом с Маргарет она начинала тосковать по какой-то иной, более простой и беспечной жизни. Без тяжелого груза ответственности.