Совы на тарелках - Алан Гарнер

Элисон остановилась. Она зачем-то сдернула тюрбан, перекинула полотенце через руку, встряхнула распущенными волосами, подставляя их дождю.

— Добрый день, — сказал Гув. — Льет как из ведра, верно?

— Вы видели Нэнси и Гвина? — спросила Элисон.

— Они пошли в магазин. Ненадолго.

— Вы уверены? — сказала Элисон. — По-моему, они уезжают.

— Они скоро вернутся, — сказал Гув. — Они не уедут.

— Зачем же они взяли свои вещи?

— Просто так. Для тренировки… Зачем ты так мокнешь, девочка? Ты не привыкла к этой погоде, как я. Можешь простудиться. Я возвращаюсь домой. Идем со мною.

Он взял Элисон за руку, повернул обратно, лицом к дому.

— У меня есть для тебя кое-что, — добавил он. — Подарок.

— Подарок? Для меня? — удивилась Элисон. — Сегодня не день моего рождения.

— Только нехорошие люди ожидают для подарков дни рождения, — сказал Гув. — У меня просто подарок, и все.

— А какой? — спросила Элисон. И потом: — Вы уверены, что они вернутся?

— Просто подарок, — повторил Гув. — Да, я уверен.

Они подошли к конюшне с другой стороны. Гув достал ключи на кольце, встряхнул ими. Все они были отполированы пребыванием в его кармане.

— Ты никогда не была у меня?

— Нет, — ответила Элисон. — Смотрите, та дверь открыта. А мы…

— Да, она теперь открыта, — сказал Гув.

— Нужно рассказать Роджеру. Что за ней?

— Ничего, — ответил Гув.

Он отпер низкую зеленую дверь и провел Элисон внутрь.

— Извини, что такой беспорядок, — сказал он.

В комнате были каменные стены, покатая крыша с обнаженными балками потолка, и поначалу казалось, что здесь никто не живет. Не может жить. Это просто кладовка в пристройке, предназначенная для всякого хлама, забитая сейчас ящиками и корзинами, крашеными канистрами, мотками веревок, банками с маслом, деревянными молотками, ржавыми железными инструментами, коробками с гвоздями, щетками для прочистки труб, удочками. В помещении не было никакой мебели, только несколько досок лежало на двух поперечных бревнах, а на доски, увидела Элисон, были брошены одеяла и мешок с соломой, заменявший подушку.

— Вы… вы здесь живете? — спросила она.

— Да, — ответил Гув. — Все время.

— Сколько лет?

— Всегда. Я не очень хорошо умею считать годы.

— Но ведь здесь негде сесть, нельзя ничего сготовить. Нет воды, печки… Как же вы тут? А что зимой?

— Зимой холодно. Это верно, — согласился Гув.

— Где вы держите ваши вещи? Одежду?

— На себе, — сказал Гув. — А что до моих вещей, у меня для них вся долина. Но самые главные вещи — здесь.

Он стал рыться в своих одеялах.

— Твой подарок, — сказал он.

— Я не хочу его! Какая-то глупая шутка. — Гув протягивал ей коробку.

— Она твоя, — сказал он. — Подарок внутри.

— Знаю, что внутри. Не хочу! — Она прижалась к какому-то металлическому ящику. — Уберите от меня!

Гув открыл коробку.

— Здесь особый подарок. От моего мальчика. Он специально просил меня. Я только приладил этот старый шнурок.

— Что это?

Элисон заглянула в открытую коробку. Там блестел отполированный кусок сланца, и на нем в тусклом свете ясно проступали очертания лица — брови, глаза. Кожаный шнурок был продет в дырочку, чтобы вещь можно было носить как брелок.

— Он сказал, это очень древнее. — Гув вытащил украшение из коробки.

— Оно страшное… Я не могу.

— Оно твое, девочка. Гвин сказал, что дарит тебе.

— Нет.

— Он хочет, чтобы оно было у тебя, но стесняется сам отдать.

— Уберите! Уберите, пожалуйста! Это слишком… Нельзя!

— Нет, нет, оно недорогое. Ничего такого… Я говорю ему, отдай сам, а он говорит, нет, отдай ты, скажи — от меня. Он хороший мальчик.

— Нет, пожалуйста, не надо!..

Гув взял шнурок обеими руками, накинул через голову Элисон.

— Вот. Тебе… Подарок…

Роджер надевал после мытья чистую одежду. Перья, казалось, заполнили все вокруг, их запах и пыль от них он до сих пор ощущал в горле. Он открыл окно — проветрить комнату, увидел Гува Полубекона, тот выходил из-за конюшни. Стена дождя стояла позади него, земля кипела под ударами струй, как под бороной. На плечах Гув нес Элисон.

Вокруг него, в каплях дождя, показалось Роджеру, он видит какие-то странные очертания — чьи-то крылья, глаза…

— Что случилось?! — крикнул Роджер.

— Она потеряла сознание. Взяла подарок и сразу упала. Прямо на ящик.

— Сильно ударилась?.. Какой подарок?..

— Быстрей впусти нас в дом и позови парня! — Роджер побежал на кухню.

— Запри дверь, — сказал Гув. Он положил Элисон на стол.

— Что с ней? — спросил Роджер. — Кто так оцарапал ей лицо?

На щеке у Элисон проступили красные параллельные линии, но они, казалось, находились под кожей: крови не было.

— Позови парня, — повторил Гув. — Скажи, чтобы сразу шел.

— Ей нужен врач, — возразил Роджер.

— Позови парня, я сказал! — крикнул Гув. Он подвел Роджера к двери, вытолкнул из нее.

— Там дождь, ты, псих! Пусти меня! — закричал Роджер. — Я только что переоделся в сухое.

Гув запер дверь, Роджер кинулся к входу через переднюю, но опоздал: и эта дверь была закрыта перед его носом.

Он помчался со двора, выбежал на дорогу, что вела в селение, добежал до телефонной будки, схватил трубку. В ней была полная тишина. Он ворвался в магазин.

— Да? — сказала миссис Ричарде.

— Где у вас телефон?

— Провода порваны, — сказала она. — На них упало дерево. Там, дальше по дороге. Ужасная погода, правда? Говорят, в самой долине еще хуже.

— Как мне найти врача?

— Невозможно. Зачем врач?

— Для Элисон. Она потеряла сознание, упала. Может, у нее сотрясение мозга. Я не знаю…

— Найди Гвина, — сказала миссис Ричардс. — Все будет хорошо… Бедная девочка… Иди разыщи Гвина. Он где-то возле дома.

Роджер выбежал из магазина, побежал обратно.

— Гвин! Гвин! Гвин! — кричал он по дороге.

Он обежал весь сад, ринулся в лес; он пробирался сквозь заросли, по болоту, пока не выскочил к задней стороне дома, туда, где выше проходила дорога в город.

Он увидел, как Гвин перелезает через запертые ворота.

— Гвин!

Тот уселся на них.

— Гвин! Полубекон послал за тобой! Сказал, чтоб скорей!.. Он на кухне!.. Подожди меня!

Гвин не стал дожидаться. Он спрыгнул и побежал по склону в направлении дома.

Рядом с ним, внизу, вокруг раздавались какие-то звуки — они подступали все ближе, они шли от деревьев, от дождя, от вздувшейся реки. Но был среди них один звук — главный из всех: сливавшиеся воедино гул ветра с горного перевала и его эхо, разносившееся по долине. Или, быть может, это был крик сов, которые вылетели на охоту. Только Гвин никогда в жизни не слышал их так много — полное небо сов…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});