Невиртуальная реальность (сборник) - Давид Каспер

– Так! Горючие нужно перелить из грузовика в «Лендровер». Джеймс! У вас трубка есть?

– Нет, но есть другое решение, – журналист почесал плечом ухо.

– Говори.

– Горловина бензобака – широкая. Привяжи нитку к банке от чая и черпай солярку. В банке 330 грамм. 10 баночек – 3 литра, 100 – 33 литра. Через час управитесь.

– Вот ты этим и займешься, – сказал Макс, освобождая репортера. – А я пока вздремну. Жанн, – попросил он, – посторожи, пожалуйста. Когда надоест – разбуди.

– Хорошо, только сначала свяжи Ибрагима. А то очнется...

– Ладно, а тебе, Джеймс, совет: возьми сразу три баночки, один заход – и литр.

– Нет, три в горловину не пролезут.

– А ты по очереди. Или развяжите комиссара, пусть один набирает, а другой выливает...

Журналист разминал онемевшие руки.

– Иди уже спать, советчик. Разберемся! – буркнул он.

– А ты, писака, не дерзи. И Жанны остерегайся! У нее дома целая коллекция скальпов. И я слышал, что скальпы белых особенно ценны...

Девушка рассмеялась.

– Ну, ты и фантазер, ревнивый воин. Я же негритянка, а не индеанка.

– Не слушай ее, Джеймс! Она изучала культуру инков в Йоханнесбургском университете, ну и – ездила в Перу. Там они играли в ролевые игры, так Жанна так заигралась, что привезла дюжину скальпов японских туристов. – Джеймс рассмеялся, показывая великолепные зубы, плод работы дорогого дантиста. – И кому ты поверишь? Своему бледнолицему собрату или переодетой колдунье из племени Куку-Муку?

– Конечно, колдунье!

– Ну что ж, будешь прав. Эх, разучился я убеждать, постарел, – двадцатипятилетний Максим горестно вздохнул. – Ладно, ребята, пошел я спать. Приятного бензочерпания.

* * *

Когда его наконец разбудили, солнце было уже в зените. Максим сел, недоуменно озираясь по сторонам. Ему снилось, что он солдат в армии неистового Боливара и его сержантом был ооновский комиссар Ник Клименс, с большим животом, в трусах и с автоматом Калашникова.

– Вставай, вставай! – Жанна трясла его за плечо. – Машина заправлена. Пора ехать! Что делаем с пленными?

Он встал и потянулся так, что хрустнули кости.

– А-а-а-ай! – Он посмотрел на сидящих в тени фургона.

Джеймс – в военной форме с оборванными погонами и широкой улыбкой на лице. Oоновец скрестил руки и смотрел зверем. Очки он не нашел – и теперь щурился, так что злоба толстого, полуголого мужика не воспринималась угрожающе. Выглядел он скорее комично. Прислонившись спиной к огромному колесу, сидел водитель. Пятно на его лбу приобрело лиловый цвет. Кисти рук обмотаны изолентой. Он явно не понимал, что происходит, и, очевидно, очень боялся.

– Разбудила бы, Жанн... – Макс виновато покосился на негритянку. – Сколько ты этих головорезов в одиночку сторожила? Час?

– Два. – Африканка хорошо чувствовала себя в роли воительницы, но упускать момент попенять Яцкевичу она не собиралась. – Что, командир, хорошо поспал?

– Так себе, – он потупился. – Жанна, извини, пожалуйста. Виноват. Осознал. Больше не повторится.

– Ну вот, не дал мне поругаться. Ладно, прощаю. Нужно выезжать, до Багдада далеко. – Негритянка подмигнула журналисту. – Максим, каков план?

– Сначала переоденемся. Ты – комиссар ООН. Я – журналист. Кстати, что в фургоне, посмотрела?

– Нет. А что, нам что-то надо? – Она даже не подумала о грузовике.

– Пойдем, глянем.

Прицеп был заперт на большой висячий замок.

– Надеюсь, ключ в зажигании. Идеально – оставить пленных в прицепе.

Максим залез в кабину и не глуша двигатель отцепил искомый из вороха брелоков, открывашек и других ключей. Максу понравился резиновый полосатый шарик, и он взял его себе на память.

Огромный фургон был пуст.

– Господа невольники, проходите, пожалуйста! Через некоторое время вас освободят и вы станете героями, пережившими смертельную опасность в волосатых лапах сионистских агрессоров! Жанна, у тебя лапы волосатые?

Девушка засмеялась, показывая розовые ладони.

– Джеймс, отойдем на минутку! – И, когда журналист подошел, Макс приобнял его и отвел от остальных. – Смотри! Ты слишком много о нас знаешь. Постарайся дать нам хотя бы два часа. Не думаю, что они найдут вас быстрее, но мало ли... Прицеп я закрою на замок и припру к дереву, машину заглушу и ключи заберу, так что – незваные гости до вас не доберутся. И еще, карточку памяти с фотографиями спрячь где-нибудь, обыщут ведь – и заберут. После войны возьмешь, опубликуешь. Если доживу, будет мне под 80, вспомню молодость. У тебя три минуты, иди.

Ооновца и водителя освободили. Прибежал Джеймс и поблагодарил Максима. Все поднялись в прицеп.

– Ну – все. – Жанна была серьезна. – В машине есть спутниковое противоугонное устройство, вас найдут. Счастливо оставаться! – Она козырнула и спрыгнула на землю.

– Ник, не обижайся! Расстреляли тебя за дело и не до конца. Джеймс, приятно было познакомится с тобой! Ибрагим, – водитель испуганно вскинул голову. – Салям алейкум!

Он сказал арабское приветствие. Да и на иврите похоже: «Шалом алейхем». Яцкевич повесил замок и, сдав грузовик назад, припер дверцы прицепа к самому большому дереву на поляне. Затем заглушил двигатель и выкинул ключи в кусты.

– Ну, вот и все, Жанна, осталось самое сложное. Устала? – Да.

– Попытайся отдохнуть, пока будем ехать. Ну... С Богом!..

Максим сжал зубы и завел «Лендровер».

15

Ехать было просто. Движение было редким. На трещины и неровности дороги машина реагировала мягким покачиванием. Макс держал 90, он выключил музыку и стал думать о произошедшем за последние полутора суток.

Началось как игра, но теперь все было абсолютно реально, если не считать, что он находился в 2060 году, в Сирии, а рядом дремлет негритянка.

Да уж... Реальнее не бывает...

Жанна вдруг открыла глаза и спросила абсолютно неожиданную вещь:

– Максим, ты доволен жизнью?

Он сунул конфету в рот и задумался. Спустя некоторое время он с улыбкой ответил:

– Которой из них?

Девушка не приняла шутливый тон и продолжила:

– Я серьезно. Доволен ли ты настоящей жизнью? – Она поморщилась. – Стрельба, побег, издевательства над ооновцем... Прикол, конечно, но не более того. А когда вернемся? Прибор Фукса, естественно, сгорит, восстановить он его не сможет. Жизнь продолжится... Расскажи о себе. О чем ты мечтаешь? Что ненавидишь?

Макс задумался.

– А, собственно, к чему эти вопросы? Интерес профессиональный или личный?

– Личный. Представь себе – ты мне интересен.

Она взглянула на него и положила руку на волосатое колено.

– Да так... – промямлил Максим. – Так много хочется тебе сказать, а в общем-то – нечего. Все как-то обычно: учусь, работаю, раз в год на месяц хожу в армию... Там бывают приключения не хуже этих. – Он кивнул на уплывающую назад деревню с минаретом.

– Ничего себе – обычно!

– Ну, у нас все мужчины так. Это нормально. Наша с тобой действительность настолько разная, что моя жизнь дома была бы для тебя немногим менее странной, чем эта.

Макс открыл окно и выплюнул конфету. Невкусная. Диетическая.

Ворвавшийся горячий ветерок заставил прищуриться. Запахло лесом и дымом, видимо, кто-то жег костер. Закрывать окно не хотелось.

– Тебе не жарко? – Спросил он. – Давай ехать с кондиционером и открытым окном.

– Давай. Но расскажи о себе, пожалуйста.

Максим помедлил, раздумывая.

– Жанн! Давай оставим. Так хорошо расслабиться. Успеем еще вернуться в реальность. Давай лучше поговорим о любви...

– Ну, давай. Ты когда впервые влюбился?

– Лет в двенадцать, – уголки его губ потянулись вверх. – Это была очень особенная любовь!

– Так-так-так, – Жанна выпрямилась и повернулась к Максу, приготовившись слушать.

– Чистая, бескорыстная, безответная любовь... – Он сделал паузу и, не сумев сдержать ухмылку, закончил, – это была любовь к Родине и Партии. Такое извращение даже Нику Клеменсу не снилось.

Разочарованная девушка с силой ударила по ноге и зло спросила:

– Какой еще, к черту, партии?!

– Коммунистической, конечно.

Она отвернулась, и Максим понял, что его шутка для южноафриканки совсем не подходит, что Советский Союз ей – не ближе Атлантиды, и что она хотела приблизиться к нему, а он...

«Да, – подумал Макс. – Вот тебе и межкультурное непонимание...»

– Жанна, Жанна, – попросил он. – Прости, пожалуйста.

И, когда она повернулась к нему, продолжил:

– Мне было пятнадцать лет, а ей четырнадцать, – Максим замялся, но когда девушка взяла его под руку, продолжил. – Это была невероятная любовь, такое может быть только в 15 лет... – Он снова замолчал.

– Молодой, да ранний! Да, Максимка?

Не обращая внимания на реплику он продолжил:

– И это длилось один месяц. Тридцать один день...

– Почему?

– Она уехала. Она должна была вернуться домой, а это – за три тысячи километров. Какое-то время мы писали друг другу нежные письма, но потом...

– Новая любовь? – Жанна положила голову на плечо водителя и гладила руку, державшую руль.