Крылья - Кристина Старк

Я испытала досадное отвращение от того, что эта пустая самовлюбленная Барби смогла так легко влезть в самое сокровенное и теперь возила своими пластмассовыми лапами по самым потайным струнам моей души. У меня чесались руки вылить содержимое своего стакана ей за пазуху. Но, впрочем, я была сама виновата: нашла перед кем метать бисер о любви и нежности.

– Каша в моей голове никого не касается. И тебя в первую очередь. Лучше позаботься о своей. Кажется, она уже покрылась плесенью.

Я резко развернулась и пошла прочь. И чем дальше уходила, тем быстрей ускоряла шаг. Но не успела я сделать и десяти шагов, как вдруг услышала нечто, что заставило меня прирасти к полу.

Мелодия.

Мягкий аккорд и бархатный голос певицы… Это была та самая песня, которая звучала в машине у Феликса, когда нас накрыла гроза. Та самая!

Я так резко рванула сквозь толпу, расталкивая людей и наступая им на ноги, что мне вслед посыпались ругательства. Казалось, этой толпе не будет конца. Я добралась до стола диджея и едва не повисла на нем:

– Максим, что это за песня?!

– Да хрен его знает, что это. Мне это дали пять минут назад, и я слышу это впервые. А что?

Кажется, мое сердце остановилось.

– Кто дал?

– Я ее не знаю, какая-то женщина.

– Подожди, Макс, – вдруг вздрогнула я. – Ты сказал «женщина»? Какая еще женщина на этой детской вечеринке?

– Без понятия. Сначала подумал, что, может, Гренкины оставили кого-то присматривать за домом, чтоб мы тут ничего не наворотили. Но потом передумал. Посмотри, что она мне дала за одну песню, – и он повертел перед моим носом купюрой в пятьдесят евро. – Неплохо, а, для этого говенного городишки?

И тогда мне стало совсем не по себе.

– Где она? – пластмассовым голосом сказала я.

– А что? Тоже хочешь подзаработать? – хохотнул Макс.

– Максим! Говори, или дискотека сейчас накроется медным тазом, потому что диджей будет в отключке! – зашипела я, хватая его за одежду.

– Не смеши меня, Вернер, – криво хмыкнул тот и стряхнул мою руку.

И тогда я сжала пальцы в кулак и размахнулась, намереваясь стереть эту идиотскую ухмылку с этого идиотского лица.

– Не стоит, маникюр дороже, – прозвучало позади меня и запястье тут же оказалось в чьей-то руке. Я резко обернулась и тут же напоролась на испепеляюще-черные глаза, которые – я ни секунду не сомневалась – могли бы прожечь во мне две маленькие круглые дырки.

* * *

Ту, которой принадлежали эти глаза, я смогла рассмотреть только секунду спустя, когда схлынуло впечатление от этого завораживающего гипнотического взгляда. Передо мной стояла красивая женщина лет тридцати со смуглой кожей и прямыми угольно-черными волосами. Я не слишком разбиралась в тонкостях этнических особенностей: она легко могла быть татаркой, испанкой или какой-нибудь бразильянкой, так что единственным словом, которое характеризовало ее внешность более-менее сносно, было слово «экзотическая». Не говоря ни слова, она бросила диджею смятую бумажку, которую он не смог поймать на лету и за которой тут же пополз на четвереньках под стол, – и потянула меня за собой, уверенно прокладывая в толпе дорожку к выходу.

10. Хоть на край света

Чем дальше мы шагали от дома, тем плотней становилась темнота и громче трещание ночных насекомых. Я шла за незнакомкой, изучая ее одежду – джинсы и черную кожаную куртку, ее решительную походку и прямую спину. Ее черные, блестящие, как шелк, волосы стекали по ее плечам. Я видела такие восхитительные волосы только однажды: у одной из посетительниц цветочного магазина, в котором я работала прошлым летом. Та остановила свой белый «лексус» у самых дверей, заскочила внутрь и громко спросила: «У вас есть фиалки?!» И пока я отсчитывала ей сдачу с новенькой, свежеотпечатанной купюры в пятьсот гривен – эта девушка стояла у прилавка и наматывала на палец восхитительный локон: блестящий, будто сделанный из тончайших нитей стекла…

– Судя по всему, эта мелодия что-то значит для тебя? – бросила мне через плечо незнакомка.

– Вы от него?

– Смотря кого понимать под ним.

– От Феликса?

Незнакомка остановилась и повернулась ко мне. Высокий лоб, кожа цвета корицы, глаза, щедро подведенные черным: Нефертити, восставшая из мертвых. Только вот это удивительное лицо ничего не выражало.

«Покерфейс» – лицо игрока в покер: не дай бог, кто-нибудь догадается, что за карты ты держишь в своей руке. Я поймала себя на мысли, что Феликс тоже часто смотрел именно так.

– Я зову его по-другому, но сейчас это не важно. Да, меня заставил приехать он.

Я сцепила влажные, заледеневшие пальцы и приготовилась ловить каждое ее слово.

– Меня заставил приехать он, но он об этом приезде ничего не знает.

– Как это?

Нефертити помолчала, глядя на меня с каким-то сомнением. Как на карту, которая не имела никакой ценности, но была последней в колоде.

– Мне нужна твоя помощь, Лика.

Звук моего имени, которое она знала заранее, заставил меня вздрогнуть.

– Да, все что угодно, – охрипла я.

– Ему осталось три года.

Я моргнула, отказываясь верить тому, что услышала.

– Что значит «три года»?

– Три года, а потом тело сложат в ящик. Так понятней?

* * *

Я никогда не падала в обмороки. В обычные обмороки, когда сознание никуда не выпрыгивает, а просто темнеет, меркнет. Но на этот раз это был именно он: я осела на землю и хлопнулась затылком об землю. Но темнота рассеялась также внезапно, как сгустилась: незнакомка сидела передо мной на корточках и растирала мои виски теплыми ладонями.

– Уже лучше?

Я медленно поднялась, схватившись за протянутую руку.

– Лучше бы тебе подсобраться, – проворчала Нефертити. – Я же не сказала он мертв. Я сказала, осталось три года. Это хорошая новость вообще-то.

– Я так понимаю, есть и плохая? – сказала я, не в силах скрыть сарказм.

– Он болен. Наследственное заболевание. С этой болезнью вполне можно жить еще три года, может, чуть больше, – бесценное время: тысяча дней рядом с ним! Но есть и плохая новость, как ты уже предположила: он хочет покончить со всем этим, и поскорее.

– О нет, – мои пальцы конвульсивно сжались.

– А у нас чертовски плохо получается переубедить его.

– И вы надеетесь, что у меня получится? – дошло до меня. – Поэтому вы приехали?

– Именно так, – согласилась она, тряхнув своей царской головой.

– Я бы хотела переодеться и захватить дома кое-какие вещи, если, конечно, на это есть время, – без колебаний сказала я. Но она остановила меня жестом, тряхнув золотыми браслетами на тонкой руке:

– Послушай… Есть еще кое-что.

Господи, неужели она думает, что в этом мире может быть что-то, что заставит меня сейчас отступить? Зачем тратить время на пустые разговоры?