Эра Меркурия. Евреи в современном мире - Юрий Слёзкин

 Еврейским национализмом, который предложил решение проблемы государственности, был, разумеется, сионизм, обладавший важным дополнительным преимуществом в форме четкого видения аполлонийского еврейства в комплекте с воинской честью и сельской почвенностью. После погромов 1903—1906 годов сионизм преуспел в создании радикальной еврейской молодежной культуры сравнимой с русской по степени сплоченности, аскетизма, мессианизма, преданности насилию и жара самопожертвования. Однако он увлек гораздо меньшее число евреев, и эмиграция в Палестину оставалась крошечной по сравнению с исходом в Америку (который отличался низким уровнем дохода и светской образованности) и в крупные города Российской империи (который — вследствие правительственных установлений и интеллигентских требований — благоприятствовал более состоятельным и более образованным евреям). Сионизм апеллировал к юным радикалам, но большинство юных радикалов предпочитало отсутствие «различия между евреем и христианином, дух истинного равенства и братства».

 С ходом времени предпочтение это лишь набирало силу. Индустриализация и секуляризация вели к усилению русификации, а усиление русификации чаще вело к мировой революции, чем к национализму. Как Хаим Вейцман, сам выпускник пинского реального училища, писал Герцлю в 1903 году, в Западной Европе широко распространено убеждение, что огромное большинство еврейской молодежи России принадлежит к лагерю сионизма. К сожалению, дело обстоит ровно наоборот. Большая часть современного молодого поколения настроена антисионистски, и не по причине желания ассимилироваться, как в Западной Европе, а вследствие революционных убеждений.

 Невозможно подсчитать число и описать характер жертв, которые ежегодно и ежедневно приносятся в России в результате самоотождествления евреев с социал-демократией. Сотни тысяч совсем молодых юношей и девушек томятся в российских тюрьмах или гибнут, физически и духовно, в Сибири. Более 5000 находятся сейчас под надзором полиции, а это подразумевает серьезное поражение в правах. Почти все те, кто преследуется за принадлежность к социал-демократическому движению в России, — евреи, и число их растет с каждым днем. И это не обязательно молодые люди пролетарского происхождения, среди них и много выходцев из семей обеспеченных и нередко сионистских. Почти все студенты принадлежат к революционному лагерю, и вряд ли кто-либо из них избежит его конечной участи. Здесь не место для разбора всех тех факторов, политических, общественных и экономических, которые постоянно питают еврейское революционное движение; достаточно сказать, что это движение охватило массы молодых людей, которых иначе, как детьми, не назовешь.

 Например, когда я был в Минске, там было арестовано 200 еврейских социал-демократов, ни одному из которых не было больше 17 лет. Это страшное зрелище, от сионистов Западной Европы явно ускользающее: мы видим, как большая часть нашей молодежи — и никто не назвал бы ее худшей частью — приносит себя в жертву, словно охваченная некой лихорадкой. Мы не будем касаться здесь ужасного воздействия, которое эти массовые жертвоприношения оказывают на соответствующие семьи и общины, а также на состояние еврейской политической жизни вообще. Самым печальным и наиболее прискорбным является то обстоятельство, что, хотя это движение разворачивающееся в самом лоне еврейства, поглощает огромную часть еврейской энергии и героизма, его отношение к еврейскому национализму есть отношение неприязни, разрастающейся по временам до фанатической ненависти. Дети открыто восстают против своих родителей.

 Разумеется, не все те, кто преследовался «за принадлежность к социал-демократическому движению в России», были евреями, но верно и то, что участие евреев в «массовых жертвоприношениях» в России было очень значительным в абсолютном исчислении и намного превосходящим долю евреев в населении страны. Евреи не имели прямого отношения ни к возникновению российского революционного движения, ни к росту студенческого мессианства, ни к выработке доктрины «русского социализма» (от Герцена до Михайловского), но, раз начав вступать в ряды революционной интеллигенции, они делали это с чрезвычайной страстью и во все возрастающем числе. История русского радикализма невозможна без рассказа о том, как еврейские дети «открыто восставали против своих родителей».

 В 1870-е годы доля евреев среди народников, по-видимому, не превышала 8%, но среди «ходивших в народ» студентов-чайковцев их было гораздо больше. Согласно Эрику Хабереру, евреи составляли поразительные 20 процентов всех «чайковцев» (то есть 22 человека из 106), которые определенно были членами или активными сторонниками организаций Санкт-Петербурга, Москвы, Одессы и Киева. Рассмотрение кружков по отдельности показывает, что евреи были хорошо представлены во всех этих городах — И процентов в Санкт-Петербурге, 17 в Москве, 20 в Одессе и почти 70 в Киеве. Еще более замечателен тот факт, что среди основателей и руководителей этих кружков были Натансон, Клячко, Чудновский и Аксельрод. Это означает, что 18 процентов евреев-чайковцев (четверо из двадцати двух) принадлежали к категории лидеров.

 В 1880-е годы евреи составляли 17% всех активистов, 27,3% активисток партии «Народная воля» и около 15,5% мужчин и 33,3% женщин, обвинявшихся на политических процессах. В пиковые годы — 1886—1889 — на долю евреев приходилось от 25% до 30% всех активистов, а на юге России — от 35% до 40%. Влиятельная группа Оржиха, Богораза и Штернберга, действовавшая в Екатеринославе и славившаяся бескомпромиссной приверженностью политическому террору, состояла из евреев более чем на 50%, а в 1898 году 24 из 39 (68,6%) политических обвиняемых были евреями. Между 1870 и 1890 годами, евреи составляли 15% всех политических ссыльных Иркутской губернии и 32% Якутской области (около 50% во второй половине 1880-х). Согласно командующему Сибирским военным округом генералу Сухотину, в январе 1905 года из 4526 политических ссыльных 1898 (41,9%) были русскими и 1676 (37%) — евреями.

 По мере роста влияния марксизма роль евреев в русском революционном движении становилась все более значительной. Первая российская социал-демократическая организация, группа «Освобождение труда», была основана в 1883 году пятью революционерами, двое из которых (П.Б. Аксельрод и Л.Г. Дейч) были евреями. Первой социал-демократической партией Российской империи стал еврейский Бунд (основанный в 1897 году). Первый съезд СДРП состоялся в 1898 году в Минске по инициативе и под защитой активистов Бунда. На Втором съезде партии 1903 году (на котором присутствовали и делегаты Бунда, по меньшей мере, 37% делегатов были евреями, а на последнем (Пятом) съезде единой РСДРП в 1907 году евреями была почти треть всех делегатов, включая 11,4% большевиков и 22,7% меньшевиков (и пятерых из восьми вождей меньшевиков). Согласно С.Г. Сватикову, комиссару Временного правительства, занимавшемуся ликвидацией царской политической полиции за границей, не менее 99 (62,3%) политических эмигрантов, вернувшихся в «пломбированных вагонах» через Германию в Россию в 1917 году были евреями. Первая группа из 29 человек, прибывшая вместе с Лениным, включала 17 евреев (58,6%). На Шестом, «большевистском» съезде партии в июле—августе 1917 года, где были широко представлены местные организации из России, на долю евреев пришлось 16% всех делегатов и 23,7% членов Центрального комитета.

 Только в Латвии, где антинемецкий национализм, рабочее движение и крестьянская война слились в единое, возглавляемое большевиками восстание, доля революционеров среди всего населения порой превышала еврейскую отметку. (Антигосударственная активность поляков, армян и грузин была не столь высока, но все же значительно выше русской, поскольку в их среде национальные и социальные движения взаимно дополняли друг друга.) Еврейская разновидность взаимодополнения была иной: подобно бунту русской интеллигенции, но в более бескомпромиссной форме, она основывалась на одновременном отрицании семейной патриархии и самодержавного патернализма. Большинство еврейских бунтарей боролись с государством не для того, чтобы стать свободными евреями; они боролись с государством для того, чтобы стать свободными от еврейства — и, таким образом, Свободными. Их радикализм не подкреплялся национализмом, он подкреплялся борьбой с национализмом. Латышские и польские социалисты могли исповедовать универсализм, пролетарский интернационализм и веру в будущую космополитическую гармонию, не переставая быть латышами и поляками. Для многих еврейских социалистов интернационализм означал отречение от еврейства.

 Русские социал-демократы тоже сражались в одиночестве. Отвергнув российское государство как тюрьму народов, объявив войну Российской индустриализации как слишком мучительной или слишком медленной, махнув рукой на русский «народ» как чересчур отсталый или отсталый в недостаточной степени и поставив все на мировую революцию германского производства, они были вполне «самоненавидящими» в чаадаевской традиции русской интеллигенции. И тем не менее, для большинства из них бунт против отцов не был последовательным отцеубийством. Дети могли отвергать веру, обычаи, привязанности и имущество родителей, но никто всерьез не предлагал перейти на немецкий язык или снести Пушкинский дом, истинный храм национальной веры. Даже Ленин считал Толстого «зеркалом русской революции» и верил, что российские недостатки могут стать первым шагом к спасению мира.