Дракон проклятой королевы - Екатерина Вострова

Глава 10

Сон был тяжелым, муторным. Ему снилась маленькая девочка, убегающая от своры собак. И он бы желал спасти ее, отогнать обезумевших, натравленных кем-то животным, но не мог даже приблизиться.

Черные волосы растрепались, черные пряди выбились из косы, она поскальзывается на луже и падает, разбивая в кровь коленки, тут же поворачивается, не желая нападения в спину. Выпрямляет руку вперед, но с кончиков пальцев соскакивают лишь слабые искры.

Сердце Амоа на миг замирает, когда он понимает, что сейчас произойдёт. Животные скалятся, и все приближаются.

— Кая! — к ней с криками, отмахиваясь большой палкой, подбегает тощий лопоухий мальчишка. — Бежим отсюда!

Он пытается помочь встать все еще растянувшейся в грязной луже девочке, но один из псов вдруг бросается вперед, нападая, хватая за щиколотку, палка выпадает из ослабевших рук, и весь двор оглашается истошным криком.

Лицо Каи на мгновение становится не по-детски серьезным, сосредоточенным, пальцы наконец-то сплетаются в нужной последовательности, и в этот момент с них срывается самая настоящая молния, ветвистые лучи которой отгоняют животных. Те, скуля и громко лая, разбегаются в разные стороны.

— Ты как? — хрипло спрашивает она спустя полминуты, тяжело поднимаясь. Платье испорчено, коленки разбиты. — Филип, да у тебя кровь!..

Сцена тут же меняется. Вот уже он видит все такую же маленькую Каю. Она стоит на коленях в углу, с трудом удерживая гримасы на лице. По полу рассыпана чечевица горохом, и девочке больно.

— Вы понимаете, за что наказаны, юная госпожа? — позади нее старик в каком-то балахоне.

— Я всего лишь отогнала собак, — тяжело сглотнув, произнесла Кая. — Я не виновата, что за мной погнались.

— Вышколенные королевские псы! Они без команды и нужду не справляют! — покачал головой старик, показывая, что не верит ни одному ее слову. — А позвольте спросить, почему они за вами погнались?

— Я… я не знаю, хранитель, — даже стоят на коленях, Кая умудрялась задирать подбородок так, словно тем, что принимала наказание, делала одолжение всему миру.

— Киара, девочка моя. Я стар. Когда-нибудь я умру… Нет, не спорь со мной. Когда-нибудь я умру, и ты, я уверен, займешь мое место. Но ты должна понимать, что можно делать, а что нельзя.

— Я ничего такого не делала! — в ее глазах обида на весь этот мир и вселенскую несправедливость.

— Принц Стивен сказал, что ты начала колдовать рядом с псарней. Он сам это видел и его друзья тоже. Ты же знаешь, Киара, животные чувствуют тоньше, чем люди. Если колдовать рядом с ними, они могут повести себя неадекватно…

— Но я ничего такого не делала, меня даже близко не было… — не выдержав, Кая отвернулась, но Амоа отчего-то знал, что на глазах ее сейчас стоят слезы.

— Хочешь сказать, что Стивен лжет? — осторожно спросил ее старый хранитель. — Подумай хорошо, Киара. Это очень смелое обвинение. Обвинение наследника престола. Ты можешь, конечно, настаивать. Я лично доложу обо всем королю и попрошу опросить свидетелей, но если твои слова не подтвердятся, сама понимаешь…

Окончание предложения повисло в воздухе, и небольшая комната погрузилась в вязкую напряженную тишину.

— Так что мне сказать Его Величеству по поводу этого инцидента? Герцог Кейн тоже хочет во всем разобраться. У его сына порваны сухожилия на щиколотке, дело серьезное…

— Я колдовала около псарни, — глухо произносит Кая, а ее детское личико больше не выражает ни одной эмоции. — Это моя вина.

Оно было настолько отрешенным, что даже видавшему многое Амоа стало не по себе. Дети не могут быть настолько безразличными к собственной судьбе.

— Что ж, в таком случае, ты понимаешь, что одним сегодняшним наказанием ты не отделаешься?

И вновь безразличный ко всему кивок, от которого у Амоа сворачивается внутри.

Он не хотел это видеть, не хотел вникать в чужие проблемы. Все, что он сейчас хотел – это свободно парить над родной страной. Призвать спрятанную внутри него магию, расправить крылья….

И, подчиняясь его желанию, маленькая Киара наконец исчезла, сменившись бескрайней голубой далью, змейками рек, полосами лес и полей, стелящихся под ним.

Он снова был собой, снова был великим правителем, человеком, одно слово которого решало судьбу целых городов. Он был способен казнить или миловать одним движением руки.

Мир снова обретал утерянные краски. Вот он в своем дворце, полулежит на расшитом золотом топчане. Его взор услаждают наложницы своим танцем. Они крутятся рядом, обвивая его руками, массируют плечи, подносят вино и фрукты.

Но его взгляд следит лишь за одной из них. Темноволосая, зеленоглазая… где он уже ее видел? Он ведь точно знает ее!

Несколько раз она ускользала из его рук, а затем все же податливо легла рядом, обвила шею руками, шепча на ухо непристойные восхитительные вещи, которые просит с ней сделать.

Он оглаживает ее тело, идеальные формы. Она лишь в тонком шёлковом платье, и когда Амоа понимает, что ни нижних сорочек, ни какого-то другого белья под ним нет — заводится еще сильнее.

Маленькая порочная куколка, попавшая в его руки. Откуда она взялась? Ее кожа гораздо светлее, чем у жительниц ниана. Но, так или иначе, сегодня – она его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍