Любовь не по канону, или идите к черту! (СИ) - Светлакова Евгения

Еще были студенты. Это тоже отдельная каста, я ничего против них не имею, сам был такой же, но они определенно шумные ребята, а наличие гитары напрягало по определению. Ну, надеюсь, они не догадаются ночью петь?

По соседству бабушка, которой взрослые внуки или дети купили билет на верхнюю боковушку, и теперь женщина упрашивала мужчину с нижней полки поменяться с ней. Тот оставался непреклонным: «Купили за бесценок сами и лезьте, нехер экономить». И никакое причитание не помогало, да и жалеющих махнутся местами, не было. Только что мой хомяк, но встретив мой взгляд, Ирина притихла и стала изучать пассажиров на перроне.

Но самое плохое, хуже, чего не придумаешь для меня, было наличие в вагоне детей. Вагон еще и на половину не заполнился, а я насчитал десять. Самым старшим было десять, младшему, кажется, год, они галдели и шумели, мелкий ревел.

А самое страшное — в купе напротив нас села женщина с мальчуганом лет пяти, который с любопытством осматривал вагон и, тыкая во все без разбора, задавал вопросы, что и почему. Бабушка, судя по повторяющимся «ба», пыталась его накормить, пока поезд не тронулся.

— Ба, а это чо? — малец тыкнул в подставку для ноги, чтоб можно было подняться наверх.

— Не чо, а что, — устало поправляла женщина, по моим наблюдениям и на бабушку-то походившая с трудом. — Это для того, чтобы можно было подняться наверх. Ешь, — мальчику протянули сосиску, но он ловко увернулся от предложенной еды.

— А зачем?

Ну да, какая может быть сосиска, если не знаешь, зачем ступенька. У меня же при виде еды в животе заурчало так, что сидящая напротив Ирина улыбнулась. Я в ответ лишь состроил гримасу.

Нет, срываться на ней нет смысла. Ну, умолчала, на чем мы едем, ну, хоть не автобус, и то спасибо. Да и если бы не она, я бы, наверное, сошел с ума в этом хаосе, и люди реально так ездят?

Да никакая экономия не стоит такого ужаса! Я ездил в поездах в самом раннем детстве — в купе, плацкарт был в студенчестве все с той же Ульяной, когда я согласился отправиться к ее родным.

После этой знаменательной поездки и кончился наш роман. Нет, деревня меня не пугала, а вот подслушанный там разговор, что я — всего ишь способ жить богато, и Ульяна меня на силу охмурила, мне не понравился. Долго думать после услышанного я не стал. Следующим же утром уехал на автобусе до ближайшего населенного пункта с гордой пометкой город, а оттуда обратно в Москву на все том же плацкарте. Тогда он казался еще более отвратительным, и в силу настроения и просто по стечению обстоятельств.

За прошедшие двенадцать лет многое в вагонах поменялось. Но вот духа путешествий я так в нем и не чувствовал. Хотя, впрочем, запаха туалета тоже, что несомненно было плюсом.

— Костя, сядь, — новый вскрик молодой бабушки заставил вновь обратить внимание на соседей.

Только вот мальчик стоял около меня и улыбался, зубов, кстати, у него не хватало, и от этого улыбка пугала меня еще больше.

— А это что? — старательно выговорил мой тезка, тыча пальчиков в мой шрам.

Швы мне сняли, заодно порадовали, что заживает хорошо. Но вид от этого, если честно, лучше не стал.

— Бандитская пуля, — проинформировал ребенка и отвернулся обратно к окну.

— Извините, — бабушка уже сгребала внука и пыталась усадить на место, но малец явно был проворнее, тут же оказался снова рядом со мной, дергая за штанину.

— А это больно? — с каким-то странным восхищением спросил маленький Костик.

— Костя, — бабушка пыталась оттащить от меня ребенка, но с той силой, что он вцепился в мою ногу, он скорее штаны с меня стянет, чем отпустит.

— Очень, — подтвердил я, стараясь не обращать внимания на столь навязчивое внимание.

— Клу-у-уто, — довольно протянул ребенок.

Ира, наблюдающая за этим, хихикнула. Я строго посмотрел на своего хомяка, а потом на мальчика. И какого черта он ко мне привязался?

— Не круто, — покачал я головой. — Больно и совсем не круто. Все, беги, тебя твой ужин ждет.

После этого аккуратно, чтоб не навредить ребенку, отцепил его от своих брюк.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Извините, ради бога, — опять заохала женщина, пытавшаяся оттащить от меня мальчишку.

Да только тот опять умудрился вывернуться. И в какой-то момент — под смех Иры и других наблюдающих — повис уже у меня на шее.

— Костя, — обреченно всплеснула руками горе-бабушка. — Нельзя же так!

— Он мне нлавится, — заявил мой тезка. — Он хороший.

— Ничего я не хороший. Я злой и страшный дракон, и съем тебя, — я пытался отлепить от себя ребенка, но это казалось почти невозможным.

Да что же это такое!

— Не-е-ет, — засмеялся мальчуган, проигнорировав мою угрозу. — Ты хороший.

Хотелось дать хороший подзатыльник и ребенку, и его бабушке, но скандала хотелось еще меньше, а ведь будет. Все же встанут на сторону женщины с ребенком и не важно, что она не права. Если бы у меня после этого был шанс встать и уйти, то да, без вопросов. Терпеть это общество еще восемь часов? Нет, я не хочу, сильно устал.

Следующие минут тридцать потеха была уже всем окружающим, но в итоге это неугомонное существо начало засыпать на ходу, чем и воспользовалась бабушка, в считаные секунды, убрав от меня свое добро и уложив спать.

— Теперь и пушкой не разбудишь, — извиняющимся тоном проинформировал женщина.

Но мне было уже все равно, я хотел есть. Ирина, верно прочитав мои желания, быстро достала «гостинцы» от мозгоправа, и в этот момент у меня точно начал дергаться глаз.

— Чтоб ему! — передо мной стояла пачка доширака, плавленый сыр, чокопай, нарезка копченой колбасы и немного хлеба.

Все, что я не люблю, не считаю едой и, естественно, не ем. Точно этому шутнику несдобровать!

* * *

Ирина

Я забралась под простынь и взглянула на мужчину, что продолжал сидеть внизу и не желал лезть наверх. Свет отключили больше часа назад и весь вагон уже спал.

Артем Васильевич в этот раз явно превзошёл сам себя. И плацкарт, и чертов доширак! Да это же издевательство! Прямое, наглое издевательство над человеком, который столовскую-то еду за таковую не считает.

Еще этот ребенок, внезапно проникшийся симпатией к незнакомому человеку. А мама всегда говорила — детей не обманешь, они знают, кто хороший, а кто плохой. Вот и тут выходит, сколько бы он ни злился, ни строил из себя страшного и грозного, а ведь в душе и правда добряк. Вот к чему эта маска?

— Кость, — позвала я, и тут же осеклась.

Не стоит, наверное, мне переходить на «ты».

— М? — откликнулся мужчина, отвлекаясь от созерцания вида за окном.

Взглянув на мои оголенные ноги, Зеллер закрыл их простыней. То ли чтобы не мерзла, то ли чтобы не смущала, но руку убирать не торопился. Медленно поглаживал мою ногу, от чего по коже пробегали мурашки.

— Злишься?

Раз меня не одернули, я не сочла необходимости возвращаться к “вы”. Странно выкать с человеком, которого уже неоднократно целовала.

— А ты как думаешь? — ответил вопросом на вопрос Константин и легонько сжал мою ногу.

— Очень, — тихо ответила и села, чтобы оказаться поближе к его лицу.

— Догадливый хомячок, — хмыкнул мужчина и сам наклонился еще ближе.

— Прости. Мне надо было предупредить, ну, не мог он ничего хорошего придумать, — я облизнула губы, понимая, что хочу его снова поцеловать, но стоит ли злить еще больше?

— Можно подумать, я не знал, — шепот, ставший еще тише, и я невольно потянулась к Зеллеру.

Теперь я сидела, почти касаясь его щеки своей. А его рука скользнула выше, потом оказалась на моей талии и рывком подвинула меня ближе, собирая без того скользкий и не удобный матрас. Но меня сейчас это мало волновало, как и то, что вокруг нас спят люди. Пока мне представилась возможность, я решила ей воспользоваться и быстро поцеловала.

Минуты две, а, может, меньше или больше, меня не отталкивали, Отвечали на поцелуй. Но все хорошее когда-нибудь кончается, а Зеллер и вовсе мастер обломов.

— Спать! — прекратив поцелуй, велели мне шепотом, вставая с места и закутывая меня в простыню.