Тюремные дневники, или Письма к жене - Сергей Мавроди

— Каким еще автогеном?

— Старый зэковский способ. Из стержня вынимаешь шарик и дуешь через него на пламя зажигалки. Получается узкая струя пламени, которой чуть ли не железо можно резать. Такая высокая температура.

Парня на сборке встретил. Вместе сидели, мой ровесник. Он теперь ВИЧ-инфицированный, прикинь.

— Через бабу заразили? — интересуется Вася. — Или через мужика?

— Через шприц.

— Вот это обидно!

— А чего там обидно. Не надо колоться! И не будет обидно. А то на сборке одна молодежь, и все разговоры — про наркотики. Какой у кого дозняк и пр. Больше ни о чем! Бомжа к нам на ИВС посадили с белой горячкой, прикинь.

— Буйный или тихий? — деловито спрашивает Цыган.

— Сначала червяков ловил, а потом на меня бросился.

— Ну, это тихий!

— Ни хуя себе, тихий! Я всю ночь не спал — воткнет тебе зубную щетку в глаз или в ухо! Или инвалид, или вообще пиздец! Потом убрали, правда. А вообще все ИВС забиты бомжами. Все за оружие — патроны. Один за гранату. Судьи идиоты, что ли? Ну, откуда у него граната? Разве по нему не видно?

— А действительно, откуда у них гранаты и патроны? — интересуюсь я.

— Да мусора так дела делают. Раскрываемость повышают. Подходят на вокзале к бомжу: хочешь пузырь? Иди вон к человеку, отдай ему сверток. И на видео все снимают. А в свертке патроны, среди прочего.

— Да, я когда в 245-й хате сидел, там Леша такой был. Бомж, — подтверждает Вася. — Шесть лет особого получил за моток проволоки.

Так же вот. Сижу, говорит, пью с армяном. Подходят двое, интеллигентно одетые. «Хочешь пятьсот рублей заработать?» Я армяна отодвигаю — беги за закуской — а сам спрашиваю: что делать надо?

«Видишь, на стройке валяется моток проволоки? Принеси нам». И все?

Подхожу, беру проволоку. Сразу рядом появляются двое ментов, отбирают у меня проволоку — и в ИВС!

— Следачку свою видел, — продолжает Андрей. — Овца ебаная, слоеная!

— А нас тут вчера даже на прогулке шмонали! К стенке поставили: руки на стену! — сообщает ему Цыган.

— Да это же больные люди! Их от общества изолировать надо! Он приходит домой и говорит жене: «Там Сережа Мавроди сидит, полковник и народный артист! А я, целый лейтенант, их к стенке поставил раком!» Ты знаешь, как они из тюрьмы выходят? Смена двенадцать человек выходит — и как мыши разбегаются! Я встретил раз в Курске одного. «Ну что, пидор? Может, рапорт напишешь?» Он весь белым стал.

Думал, наверное, что я его щас убивать буду!

— А ты не стал?

— Он столько не нахуевертил. Вот так, блядь, мы, блядь, и живем!

В этой, блядь, петушиной стране, на хуй! Мать жалко. Я-то выживу; я, как хамелеон, в любой среде адаптируюсь!

(«Адаптируюсь!» Кто же все-таки у нас трубу-то сдал? «Как хамелеон!..»)

— Драка у нас тут сегодня ночью была. В камере напротив.

— Драка? Ни хуя себе?! Рамс, наверное был сильный? Разборки?

Тюрьма не ринг! Здесь кулаки не катят.

Вечером Андрей подходит ко мне и тихо говорит:

— Я же не глупый. Все понимаю. Только я уехал — у вас трубу отмели! Пришли и взяли. Ни хуя себе!

— Ладно. Надо с дорогой что-то решать. Ты появился — может, теперь опять дорога через нас пойдет? Надо это выяснить. Вите, что ли, отписать. Чтобы у тебя потом проблем не было.

— Да как я один на дороге буду? Да и не поставят меня. Я же в администрации работал. Это Витя на свой страх и риск меня брал.

— Лучше отписать и все выяснить.

— Хорошо, я так и сделаю.

— Ладно, я сам Вите отпишу.

— Ну да. А то я-то кто такой?

Вечером слышу, как Андрей с Васей обсуждают всю эту ситуацию с переездом. Как нас всех с вещами заказали, как мне потом еще передачу («дачку») принесли и пр., и пр. В общем, всю нашу эпопею.

Весь, блядь, мартиролог (перечень страданий).

— Пантелеич вот плевался, наверное!

— Да нет, он вел себя нормально. Мне нравятся люди, которые в экстремальных ситуациях ведут себя нормально!

(Люди ему, блядь, нравятся! Которые ведут себя нормально в экстремальных ситуациях. А кто, скажите на милость, эти «экстремальные ситуации» создает?! Кто же все-таки нас сдал?!)

Под утро получаю ответ от Вити. «С дорогами все у вас будет по-прежнему. Отдыхайте!»

Р.S. Андрей, кстати, тоже привез со сборки пару стишков. Довольно забавные…

Никто не знает, где живет Марина.Она живет в тропическом лесу.И каждый день ее ебет гориллаИ Сумбу-мамбу и косой Бубу.

* * *

Ты мне не родная,Не родная, нет!Мне теперь другаяДелает минет.

Мне теперь другаяВ попочку дает.Кто из вас роднее,Хуй вас разберет!

* * *

И одну присказку-прибаутку:

«Поезд на Воркутю отправляется с первого путю! Ой, пиздю-пиздю!.. С третьего путю!»

22 мая, четверг

Слава Богу, спокойный день. Наверное, все, что могло случиться, уже случилось. (Хотя, конечно, лучше не зарекаться!)

Вот только ни хуя, блядь, не выспался! Утром замерз под одним одеялом. Протягиваю по привычке руку на соседнюю пустую шконку, где у меня обычно второе одеяло скомканное валяется. Что бы чуть что, сразу его — хвать! А там Андрей с вечера все прибрал — одеяло мое аккуратно расстелил, а на него сверху все книги стопочками ровненькими разложил… И разбирать все спросонья не хочется, и спать толком невозможно! Все время, блядь, от холода просыпаешься.

Да еще мухи эти проклятые заебали! И откуда они только берутся здесь в таких количествах? Хорошо, хоть не кусаются! («А вот интересно, мухи кусаются?» — «Мухи, они не кусаются — они просто сволочи!»)

На прогулке речь опять заходит о трубе. Как загнать, где хранить и пр. Порожняки, короче.

— Только с женами часами разговаривать не надо — и все будет нормально! — горячится Вася.

— А чего там разговаривать? — равнодушно замечает Цыган. — Пизда на месте?

После обеда Андрей соблазняет Цыгана сыграть в домино.

Уговаривали присоединиться и Васю, но тот категорически отказался:

«Я ни в какие игры не играю! Не умею».

Начинают играть. Ну, так и есть! Через некоторое время поднимается какой-то шум и галдеж.

— Ну ты, конь педальный! Не пурши в понятиях, а то Пантелеичу пожалуюсь! Пантелеич, чего он мне фуфло двигает! (Карточный долг не отдает. Играют, кажется, на сигареты.)

— Да это он мне отмазаться (отыграться) не дает!

Детский сад какой-то! Вообще, эта роль «смотрящего» начинает меня уже потихоньку утомлять. Но, с другой стороны, а кого тогда ставить?

Хоть бы подселили, что ли, кого-нибудь! «С понятиями»! Пусть бы он тут и разбирался.

Вечером Андрей загоняет себе какой-то детектив. Роман Канушкин, «Стилет». Из любопытства беру и бегло просматриваю. Конечно, читать подобные книжонки, как обыкновенно путные книги читают, с начала до конца — труд непосильный и в высшей степени бесплодный. Но перелистывать их, с пятого на десятое, дело не лишнее. Интересно же, право, узнать, до каких пределов может дойти неосознанность мысли, в счастливом соединении с пустословием и малограмотностью?

Перед вами рядовой российский обыватель, обычный лох. Никогда он порядком не мыслил, ничего толком не знает, никаких книжек, кроме разве что «Репки» и «Колобка» в раннем детстве, в жизни не читал.

Просто жил он себе, поживал, просиживал штаны в какой-нибудь маленькой, богом забытой конторке-фирмочке, а потом решил вдруг на скоряк настрогать немножко бабок. Посмотрел по телевизору пару сериальчиков, нахватался там разных крутых словечек, вроде:

«киллер», «заказуха», «стрелка», «разборка» и пр.; с женой поговорил, с тещей; в памяти порылся, припомнил, что он вообще на эту тему когда-либо слышал и в бульварных газетках почитывал; свалил весь этот скудный материал а одну кучу и стал выводить букву за буквой. И что же? На его счастье оказалось, что он — писатель!

О чем пишет автор, что именно его беспокоит? То ли, что власть чересчур уж ужесточилась, или то, что она чрезмерно ослабла; то ли, что кругом мафия, или, наоборот, что повсюду ментовский беспредел; то ли то, что преступников на свободу выпускают, то ли, что срока сейчас лепят несусветные — все это темно и загадочно. Спецслужбы, террористы, коварные злодеи, измены, предательства, роковые красавицы — чего там только нет!..

В целом впечатление — сильнейшее! Напряженнейший и драматичнейший сюжет и сплошное действие! действие!! действие!!! Беспрерывные погони, перестрелки, драки и… любовь!.. Правда, мышление — в явном умалении. Способность толково и правильно выражаться (синтаксис, грамматика, правописание) мало-помалу исчезает, так что в скором времени нам угрожает косноязычие.