Томирис - Булат Жандарбеков

Гонимые скитальцы киммерийцы сами превратились в бич для многих народов. В Малой Азии они разгромили сильное государство Фригию и подступали к Лидии. До этого кочевники-киммерийцы, сплошь всадники, имели преимущество перед пешими воинами встречающихся на пути стран, но на этот раз перед ними предстала превосходная кавалерия Лидии с храбрым Гигом во главе. В жестоком встречном бою киммерийцы получили достойный отпор и были вынуждены отступить на восток. Но они не угомонились — тридцать восемь лет царствовал Гиг и все эти годы был занят тем, что отражал набеги киммерийцев. Когда казалось, что Гиг сломил-таки киммерийцев, и силы их иссякли, они, соединившись с родственными трерами — скотоводческим племенем, проникшим с Балкан в Малую Азию, и значительно усилившись, вновь вторгаются в пределы Лидии и, предавая все огню и мечу, подходят к самой столице Лидии — Сардам. Под стенами Сардов, в своем последнем кровопролитном бою, пал смертью храбрых царь Лидии Гиг, горько оплакиваемый и Иорданой, и лидийцамй.

Борьбу не на жизнь, а на смерть с киммерийцами продолжил Ардис — сын Гига и Йорданы. Положение его было отчаянным, почти безнадежным — вся Лидия и даже Сарды, за исключением крепости, были в руках киммерийцев. Сидя в крепости, Ардис, отбивая штурм за штурмом, слал своих посланцев в Ассирию, Египет; через своих эмиссаров он сумел поднять на борьбу лидийцев. Но спасли его скифы, добравшиеся-таки до своих преследуемых киммерийцев. Борьба на два фронта оказалась непосильной для последних. Ардис, получив подкрепление от Ассирии, возглавил восставших лидийцев и сумел освободить свою страну от кочевников.

Только-только завоевавший независимость, Ардис уже сам устремил свои алчные взоры в сторону греческих городов-государств, расположенных на западном побережье Малой Азии. Ардису удалось захватить Приену, но война с самым крупным греческим городом Милетом окончилась для Лидии неудачей, и эту войну продолжили сын и внук Ардиса.

При Аллиатте Лидия достигла своего расцвета. Она заняла господствующее положение в Малой Азии. Лидия оказалась способной противостоять самому сильному государству Азии — Мидии. Война началась в 591 г. до н. э. и закончилась битвой на реке Галисе в 585 г. до н. э. 28 мая, в день, когда произошло предсказанное милетским философом Фалесом солнечное затмение.

Потрясенные этим явлением, враждующие стороны, побросав оружие,поспешили заключить мир при посредничестве Вавилона. Границей между Мидией и Лидией была объявлена река Галис, и дочь Аллиатта — Ариеннис была выдана замуж за сына Киаксара —Астиага.

Укрепив свое положение на восточной границе союзом с мощной Мидийской державой, Аллиатт снова обратил свое оружие против греческих городов-государств западного побережья Малой Азии, а также занялся окончательным покорением племен, проживавших на этом полуострове: пафлого-нян, киликийцев, вифинов, карийцев и других.

Милет, обладая сильным флотом и преимуществом на море, оказал Лидии упорное сопротивление. Видя, что прямым штурмом ему не овладеть Милетом, Аллиатт применил хитрую тактику. Он стал постоянно совершать нападение на ми-летян в пору созревания хлебов на полях. Прибыв в землю ми-летян, он не разрушал дома и строения, а рубил плодовые деревья и финиковые пальмы, уничтожал хлеб на полях и возвращался восвояси в свою Лидию. И так каждый год, в течение одиннадцати лет подряд. Охваченный удушающим обручем голода, Милет бы вынужден признать сюзеренство Аллиатта и выплачивать ему дань.

В борьбе с греческими городами малоазийского побережья лидийские цари использовали ту ожесточенную борьбу, которая происходила в этих городах-государствах между богатой родовой знатью и основной частью свободного населения — демоса. Интересно, что если лидийские цари, как это и полагается, опирались в своей борьбе за западное побережье полуострова на аристократию греческих городов, то через почти двести пятьдесят лет тиран и завоеватель царь Александр Македонский счел для себя более выгодным поддерживать демос в этих же городах, хотя был крайне нетерпим ко всяким проявлениям демократии. Чего не сделаешь ради достижения власти!

Отношения Лидии с азиатскими греческими городами создавали условия для взаимопроникновения греческой и малоазийской культур. В Лидии получило широкое распространение знание греческого языка, и в свою очередь греческий язык значительно обогатился за счет лидийского языка. Желая воздействовать на своих греческих соседей, лидийские цари, начиная с Гига, стремились привлечь на свою сторону богатыми дарами наиболее почитаемые греческие храмы, в первую очередь Дельфийский храм с его знаменитым оракулом.

Четвертым поколением Мермнадов оказался царь Крез. Легкомысленные жрецы выбрали четвертое поколение, потому что оно не так далеко и можно успокоить свою паству, однако и не близко, есть достаточно времени, чтобы проклятие исчезло из памяти людей. Но эти жрецы, покоившиеся с чистой совестью в могилах, и не подозревали, какой страх они посеяли в сердце правнука Гига — Креза. Этот страх властвовал над всеми другими чувствами Креза и даже над его прославленным умом. Поэтому-то не было во всей Азии суеверней человека, чем Крез. Из-за слепого суеверия Крез совершал такие вопиющие ошибки и промахи, что можно было подумать — мудрым его прозвали в насмешку.

Если Крез в обычной обстановке предварял каждый свой шаг предсказаниями гадалок и прорицателей, то в серьезном деле, как война, да еще с Киром, без гадания тем более не обошлось. Не удовлетворившись своими доморощенными ясновидцами, Крез решил обратиться к знаменитому оракулу из Дельфов. Но здесь, надо отдать ему должное, он решил действовать по принципу "доверяй, но проверяй" и направил к оракулу своего посланника, заранее согласовав с ним свои действия, с каверзным вопросом: "Что делает царь Крез именно в это время?" Ответ, полученный от оракула, настолько поразил его своей точностью, что у него даже не мелькнула мысль о возможном сговоре за приличную мзду знаменитого провидца с его посланником, а ведь и доверенный посланник может оказаться грешником. Теперь, когда все сомнения отпали, Крез направил в Дельфы пышное посольство со столь щедрыми дарами, что пораженные летописцы древности, не сочтя за труд, подробно описали и перечислили их. Лидийский царь задал предсказателю один, но чрезвычайно важный для себя вопрос: "Каким будет исход войны с Киром?" Ответ оракула был кратким: "Начав войну, погубишь великое царство!"

Радости Креза не было предела. В полной уверенности, что сокрушит великое царство Кира, обычно осторожный Крез, не дожидаясь своих союзников — вавилонян и египтян, выступил один на один против персов.

План Кира был прост: бить врагов по отдельности. И он скорым маршем двинулся на Лидию. В Каппадокии его нагнал посланник знатного вавилонянина, наместника области Гути-ум Угбару. Угбару сообщал, что готов перейти в подданство к Киру и предлагал свои услуги. Это был неоценимый подарок судьбы. Боясь поверить в такую удачу, Кир, чтобы проверить Угбару, пригласил его присоединиться к нему и принять участие в войне с Лидией.

Крез встретил Кира на границе Лидии. Битва была на редкость упорной. Чаша весов склонялась то на одну, то на другую сторону. И в это время Крез бросил в атаку свою знаменитую кавалерию. Персы дрогнули. По всему полю боя метался Кир, затыкая резервами прорехи в рядах своего воинства, которые наделали всадники Креза. Спас положение подоспевший Угбару. Он прямо с марша повел в контратаку верблюжий полк бедуинов. При виде верблюдов кони лидийцев начали испуганно храпеть, упираться. Атака лидян сорвалась, и персы восстановили положение, но добиться перелома не смогли. Бой продолжался, воины сражались со стойкостью и упорством. Лишь наступившая темнота прервала битву. Противники отошли на свои прежние позиции.

Угрюмо слушал Кир донесения своих командиров о чудовищных потерях персидской армии. Было ясно — битва проиграна. Кир решил, выставив заслон, начать отход своих войск, но ясное утро превратило побежденного в победителя. Крез распустил свое войско и укрылся за стенами Сарды — своей столицы. Он полагал, что и Кир поступит так же, ведь испокон веков после безрезультатной битвы стороны заключали мир или расходились, чтобы передохнуть, пополнить свои вооруженные силы и решить судьбу в новом сражении. Но Кир потому и побеждал своих врагов, что действовал не по старинке, а по-новому. Он вспомнил горький урок под Пасар-гадами и не упустил своего шанса. Двинув поредевшую, но воспрянувшую духом армию, Кир плотным кольцом обложил Сарды.

Два штурма были отбиты, но третий оказался победным — персы ворвались в город.

К Киру привели закованного в цепи Креза. Странно, но сейчас, когда сбылось пророчество жрецов теперь уже тридцатидевятилетней давности — пала его держава, рухнула власть, а сам он превратился в жалкого раба персидского владыки,— Крез почувствовал даже облегчение и был спокоен, ум его был ясным. Ведь ожидание возмездия страшнее самого возмездия. И он с искренней благодарностью припал к руке своего победителя, когда Кир подарил ему жизнь. А затем, попросив разрешения обратиться с вопросом и получив его, спросил: "Почему персидские воины грабят и разрушают Сарды?"