История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике - Джордж Фрэнсис Доу

Молодого человека на борту одного из кораблей часто били самым жестоким способом за пустяковые ошибки. Экзекуция совершалась иногда посредством того, что называется «кошка». Это средство наказания, которое состоит из рукоятки или черенка с веревкой в три с половиной дюйма в окружности и около восемнадцати футов в длину, на одном конце которой крепятся девять ответвлений, или хвостов, представляющих собой лаглини с тремя или более узлами на каждом ответвлении. Когда его однажды били бамбуковой палкой, бедный парень, не в состоянии больше выносить истязания, выпрыгнул через орудийную амбразуру левого борта кают-компании в реку. Однако, милостью Провидения, он избег участи стать жертвой акул и был подобран каноэ, принадлежавшим одному из черных торговцев. Лодка двигалась в это время вдоль судна. Как только парня доставили на борт корабля, его потащили на ют и окунули головой в ведро с водой, предназначенное для мытья негритянками рук. Его держали в таком положении, пока он едва не умер. Экзекутор, который его так держал, восклицал с дьявольской злобой: «Если хочешь утонуть, я сам утоплю тебя». В ответ на мой вопрос, знает ли он об опасности, которой подвергал себя, прыгая за борт, парень ответил, что понимал опасность быть съеденным акулами, но предпочел это ежедневному жестокому истязанию.

Другой моряк, нерадивый в некоторой степени, был закован вокруг шеи длинной цепью, к концу которой прикрепили деревянную чурку. В таком положении он продолжал выполнять в течение нескольких дней свои обязанности (от которых ни в коей мере не был освобожден), пока, наконец, от усталости не валился с ног. После освобождения от полена его часто били за незначительные проступки. Однажды, в частности, за несчастный случай, происшедший по небрежению другого моряка, и, хотя его вины не было в этом никакой, он был связан вместе с другим человеком. Их били до тех пор, пока спины несчастных не превратились в сплошную рану. Затем в дополнение к пыткам ни в чем не повинных моряков в ведре соленой воды размешали кайенский перец и смочили этим раствором их спины.

Этот же моряк в другой раз случайно разбил тарелку, за что с большой силой в него бросили гарпун. Это орудие предназначено для охоты на рыб и состоит из насаженного на шест наконечника с несколькими сильно зазубренными острыми концами длиной около шести футов. Гарпун утяжелен на конце свинцом. Наклонив голову, моряк уклонился от смертельной опасности, летящий гарпун ударился в переборку. В других случаях в него швыряли ножи и вилки. На него часто натравливали большого пса породы ньюфаундленд, который в ответ на подстрекательство не только рвал одежду несчастного моряка, но и тело. Наконец, после нескольких жестоких избиений и других издевательств бедняга стал, очевидно, совершенно нечувствительным и безразличным к битью.

Надо добавить, что упомянутый ньюфаундленд, привыкший к тому, что его натравливали, когда кого-нибудь из матросов били, как правило, бросался на него, рвал одежду и кусал. Пес особенно не любил одного моряка, которого часто толкали и нещадно били, из-за чего он тупел и утрачивал способность выполнять свои обязанности. В таком состоянии его перевели на другой корабль и вернули в Англию.

В один из моих вояжей на борт корабля, где я служил, в качестве пассажира прибыл моряк, которому надо было добраться до Вест-Индии. Он только что выздоровел от лихорадки и, несмотря на это, был нещадно бит во время перехода, что вкупе с его немощностью в то время почти лишило его способности ходить. Оказывать ему врачебную помощь можно было только тайком.

Одного молодого человека подобным же образом били и пинали ежедневно за пустяки или даже воображаемые проступки. Бедного юношу, у которого болел поврежденный палец на ноге, приставили часовым к больным рабам. Вахта требовала много ходьбы, что в дополнение к боли усиливало его лихорадку. Вскоре ему пришлось присесть на решетку люка из-за болезни и усталости, которые сморили его, и он уснул. Когда это заметили с юта, его разбудили необузданной руганью, спихнули с решетки и так жестоко избили, что он с большим трудом приполз к одному из офицеров, считавшемуся более гуманным. Пожаловавшись на жестокое обращение, которое только что перенес, он попросил немного ячменного отвара (им поили больных рабов), чтобы утолить невыносимую жажду.

Еще одного моряка били несколько раз в день за дефекты покраски. Заметили однажды, что матросы не убрали клетки для кур, когда драили палубу, не были промыты и сами клетки. Следить за этим было поручено упомянутому матросу. Один из офицеров немедленно избил матроса, затем схватил и потащил на корму, где бросил его на палубу. Из-за такого обращения его тело покрылось синяками и ссадинами, лицо распухло, он плохо видел две недели. И впоследствии его жестоко били за малейший пустяк и пинали, пока тот не валился с ног. Выйдя на берег в Вест-Индии в окровавленной рубашке, поскольку его раны кровоточили, он обратился к одному из магистратов острова за компенсацией, однако корабль был передан на консигнацию представителю магистратуры, и единственной компенсацией, которой добился матрос, стало его увольнение.

Можно было бы привести много других подобных примеров жестокого обращения, но и сказанного достаточно, чтобы дать представление об обращении с матросами, в одиночку и сообща переживавшими на этой работе испытания, результатом которых обычно становились дезертирство или смерть.

Приведу пример одного дезертирства. В то время как корабль, на котором я служил, стоял на якоре в реке Бонни, однажды ранним утром около десятка членов команды дезертировали в одном из баркасов. Они были вынуждены прибегнуть к этой крайней мере, как позже пояснил мне один из них, из-за жестокого обращения, которому подвергались на борту. Предыдущим днем двоих из них особенно жестоко избили. Один матрос за небрежную подготовку оружия к действию был привязан к вантам бизани, после чего ему исполосовали оголенную спину. Затем с него спустили брюки, и избиение продолжилось. Еще один матрос, считавшийся внимательным, аккуратным, чистоплотным и трезвым парнем, перенес менее суровое наказание, хотя, как оказалось, за ним не числилось к этому времени никаких проступков.

Для большинства капитанов невольничьих кораблей вошло в привычку высаживаться каждый вечер на берег, чтобы заключать сделки с черными торговцами. По таким случаям многие из них напиваются и, когда возвращаются на борт, выдают свое опьянение тем, что бьют или грубо обращаются с членами команды. Так было и в этом случае. Матроса, о котором идет речь, долго били без всякой причины шишковатой бамбуковой палкой. А поскольку до этого ему уже было плохо, то, получив много синяков, он очень страдал.

Возмущенные грубым обращением, которое все по очереди испытали, ранним утром матросы попытались сбежать. Часовой обнаружил, что была перерезана сетка на верхней палубе и один из баркасов исчез. После дальнейшего осмотра стало ясно, что пропал десяток матросов. Через несколько часов капитан бросился на катере в погоню за дезертирами, но не догнал их.

По возвращении в Англию от одного из беглецов я услышал следующий рассказ об их приключениях после побега.

Когда они покинули корабль, то решили идти на лодке к Старому Калабару, готовые умереть, но не возвращаться на судно. Вся их провизия уместилась в мешке, содержавшем около полуцентнера хлеба, полголовки сыра, бочонок воды (около тридцати восьми галлонов). Из гамака они сделали парус, а из одного весла – мачту. С такой скудной провизией они спустились вниз по реке Бонни и держались побережья. Но, спутав одну реку с другой, они попали в руки туземцев, которые раздели их и погнали через всю страну на значительное расстояние к месту, куда направлялись сами. В течение этого перехода несколько матросов заболели, некоторые умерли. Тех, кто выжил, продали на английский корабль, стоявший на якоре поблизости. Все беглецы, за исключением троих, умерли на этом берегу или во время морского перехода в Вест-Индию. Один из оставшихся в живых вскоре умер по прибытии туда. Таким образом, только двое из всех беглецов добрались до Англии, причем в весьма неудовлетворительном состоянии здоровья.

Говоря о дезертирстве матросов, я должен добавить, что капитаны, занимающиеся работорговлей, как правило, берут с собой табак и дешевую одежду, которые по непомерной цене продают матросам. А в случае их дезертирства или болезни капитаны имеют право записать на счет моряков любое количество продуктов по своему усмотрению, без всяких возражений. Это дает дополнительный стимул к жестокому обращению с матросами, которых в случае дезертирства лишают жалованья, из-за чего расходы на вояж уменьшаются, и, соответственно, купцы извлекают выгоду от этого».

Другой судовой врач с бристольского невольничьего брига «Литтл Перл» свидетельствовал перед парламентской комиссией относительно бесцельных варварских истязаний беспомощных матросов. Он рассказал следующее об обращении с чернокожим португальским матросом, который прибыл в Бристоль в качестве корабельного кока: