Дань с жемчужных островов - Кристина Стайл

— Что это за фигурка? — поинтересовалась Амарис.

— Память о Сальбо, который стал самым близким моим другом на чужбине, — пояснил Урихар, — Это идол бога Мооля. Так вартулы называют бога семьи, долголетия и плодородия. Пока идол со мной, Мооль охраняет меня,

— Можно взглянуть?

Амарис протянула руку, и Урихар послушно снял с шеи маленькую статуэтку и положил ее на подставленную ладонь. Рыжий пес тут же поднялся на ноги и принялся обнюхивать костяного идола, помахивая при этом хвостом.

— Малыш, — ласково обратилась Амарис к собаке. — Тебе нравится эта куколка? Смотри, какая хорошенькая.

Она подняла руку, и идол закачался на кожаном шнурке перед самым носом рыжего пса. Не успел Урихар и глазом моргнуть, как огромные челюсти щелкнули и Мооль исчез в бездонной пасти. Рыжая шерсть угрожающе поднялась на массивном загривке, и собака грозно зарычала, глядя на испуганного шемита. «Утерявшего его постигнет большая беда», — всплыли в памяти Урихара слова Сальбо. Это была последняя мысль счастливого жениха. В следующее мгновение его бездыханный труп лежал возле Амарис, а над ним, поставив тяжелые лапы на грудь Урихара и подняв окровавленную морду к хозяйке, стоял рыжий пес.

* * *

Очередная история, рассказанная Амарис, оказалась столь длинной, и Конан слушал ее так внимательно, что оба даже не заметили, что «Длань Митры» уже не прыгает по волнам, а мягко скользит по ним. Дикие завывания ветра утихли, буря кончилась. Но киммериец не думал сейчас о своенравной стихии. Он не сводил глаз с собак, пытаясь понять, имя которой из них начинается с буквы «У». Странное созвучие имен рыжего и пятнистого псов с именами первых мужей Амарис породило в душе варвара смутное подозрение, которое до сих пор не вылилось в отчетливую мысль. Он понял лишь, что рождение этих уникальных собак как-то связано со смертями несчастных, но как, придумать не мог, а спрашивать у роковой вдовы не хотел. Вряд ли она захочет говорить с ним об этом.

Решительно тряхнув головой, Конан отогнал тяжелые мысли и неожиданно для себя обнаружил, что до сих пор держит женщину в объятиях, а она вовсе и не пытается освободиться от его рук. Приняв это как знак молчаливого согласия на более близкие отношения, киммериец приник губами к полуоткрытому рту прелестницы и задохнулся от восторга. Горячая волна захлестнула его, и в глазах потемнело. Однако резкий толчок в грудь и злобное рычание, вырвавшееся из могучей глотки черного как смоль пса, мгновенно отрезвили варвара. Он с изумлением посмотрел им Амарис.

— Я делаю что-то не то? — задал он совершенно глупый вопрос.

— Только однажды я согласилась разделить ложе с мужчиной, который не был моим мужем, — ответила красавица, — и ничего хорошего из этого не получилось.

— Ты не оставляешь мне ни малейшей надежды?

Если хочешь обладать мною, — твердо сказала Амарис, — ты должен на мне жениться.

— Я? — расхохотался Конан. — Жениться? Такая дикая мысль никогда не приходила мне в голову.

— Тогда, — вздохнула Амарис, — тебе придется выкинуть из головы и другие мысли. Обо мне, например.

— И ты не передумаешь? — сощурившись, посмотрел на нее киммериец.

— Сильно в этом сомневаюсь, — гордо вскинула прелестную головку Амарис.

— Сомнения — это хорошо, — усмехнулся варвар. — Они могут решиться как в одну, так и в другую сторону.

— Спокойной ночи! — вспыхнула красотка. — Отправляйся в свою каюту.

— До завтра, прелесть моя, — широко улыбнулся Конан, направляясь к выходу. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты разобралась со своими сомнениями как можно скорее. Нам осталось плыть дня три, не больше.

Глава VII

В ту ночь сон долго не шел к Конану. Киммериец лежал на узкой койке, закинув руки за голову, и напряженно думал. Его мучила загадка этой столь притягательной и столь же роковой женщины. Определенно, пять ее цепных любимцев как-то связаны со смертями несчастных, которые рискнули предложить ей руку и сердце. Но как? Конану уже не раз приходилось сталкиваться со всевозможной магией, направленной и на добро, и на зло, и хоть он, как и всякий человек, в ком цивилизация не сумела заглушить первобытные инстинкты, старался держаться как можно дальше от волшебства, магов и колдунов, но чувствовал магию издалека. Здесь явно дело было нечисто, однако сама Амарис нисколько не похожа на ведьму. Все, что произошло с ней, похоже, вершилось без ее ведома. Знает ли она об этом? Судя по всему, да. Не зря она так смущается и уводит разговор в сторону, как только он, Конан, пытается подкрепить или опровергнуть свою страшную догадку.

«Попробуем еще раз, — рассуждал варвар. — Значит, так. Амарис выходила замуж пять раз. Трое из ее мужей не прожили после этого и дня. Скорее всего, и два последних тоже. Ну ладно, этот психопат Оллеб сам предложил себя на ужин. Но ни бритуниец, ни шемит смерти не искали. Еще бы! Какой мужчина, только что выпрыгнувший из постели сладострастной красавицы, побежит делиться впечатлениями с предками? Бритуниец, допустим, был исключительным идиотом и тоже сам напросился. Но ведь она-то, она! Держать в повиновении десятки отборных злобных тварей и HI остановить какую-то паршивую дворняжку? Заперла бы дома своего муженька до утра, а там, глядишь, и сбросил бы он свою пятнистую шкуру… А шемит? Она же сама отдала его амулет псу!»

Киммериец не привык долго и напряженно размышлять. Его беспокойной душе гораздо понятнее и привычна было действовать. Но сейчас даже пытаться идти напролом нельзя. Интересно, но Амарис, отказывая ему в ласках, вовсе не избегает его общества. Варвар всегда считал, что, если мужчина не привлекает женщину, она и смотреть в его сторону не захочет. Но он ведь не бревно замшелое, он прекрасно чувствовал, когда целовал ее, как напряглось ее тело, подалось ему навстречу. Это не первая женщина в его жизни. Вспыхнувший жар, горящие глаза, этот манящий розовый язычок, быстро облизывавший губы, — все это говорило лишь о том, что Амарис испытывает не менее сильное желание, чем он сам. И все же она оттолкнула его. «Если хочешь обладать мною, ты должен на мне жениться», — всплыло вдруг в мозгу Конана.

— Кром всемогущий! — воскликнул киммериец и резко сел на постели, почувствовав, как струйка холодного пота потекла по его спине, — Жениться! Так вот что тебе надо!

Как он, дурак, раньше не догадался! Эта змея обожает своих зубастых тварей, словно собственных детей. Всю жизнь она занимается тем, что совершенствует породу, стремясь создать необыкновенное животное. После того как эти людоеды пожрали ее мужей, появились на свет псы с удивительными — она же сама говорила! — качествами. Значит, теперь она рвется замуж, чтобы иметь под рукой подопытного кролика?