Залив Гавана - Мартин Смит

Тересе Гитерас было четырнадцать лет, она училась в десятом классе в маленьком поселке Сиего де Авила. Офелия уже не в первый раз предупреждала Тересу о том, чтобы она прекратила приставать к туристам в районе бухты Хемингуэя.

Допрос начался. Где и как Тереса познакомилась со своим новым другом — по абсолютной случайности, на Маликоне. Какое вознаграждение за сексуальные услуги ей было предложено или было ею получено — ровным счетом ничего, за исключением часов Swatch, в знак дружбы. Чьей идеей было пойти в «Каса де Амор» — его. Кто заплатил за номер в отеле и сколько — он, она не знает сколько, но он также купил ей розу, и она хочет вернуться в номер, чтобы забрать ее. Наконец, Офелия добралась до главного: пришлось ли Тересе платить кому-либо из сотрудников ПНР — нет, клянусь, что нет.

— Ты понимаешь, что если ты откажешься сотрудничать, то тебе придется заплатить штраф в 100 песо, а затем я зарегистрирую тебя в списке профессиональных проституток? И это в четырнадцать лет.

Тереса сбросила свои танкетки на платформе и положила босые ноги на стул. Она вела себя, как ребенок — надутые губки, глаза опущены долу.

— Я не проститутка.

— Ты уже стала ею. Он заплатил тебе двести долларов за целую неделю вперед!

— Сто пятьдесят.

— Ты так дешево себя продаешь.

— Я хотя бы могу себя продать! — отрезала Тереса, накручивая локон на палец… — И заработать больше, чем ты за свою жизнь.

— Может, и так. Но ведь тебе приходится платить за фальшивое разрешение жить в Гаване, платить за комнату, в которой ты нелегально живешь, платить за возможность трахаться в «Каса де Амор». А больше всего денег тебе приходится платить полиции!

Офелию бесила двусмысленность этой ситуации. Тереса вовсе не считала себя проституткой, нет. Jineteras — студентки, преподаватели, секретари, они всего лишь зарабатывали себе на жизнь. Родители гордились тем, как их маленькие тересы помогали семье. Постоянные гости Кубы давно не решались ехать сюда без подарков для мамы, папы или маленьких братьев и сестер своей любимой девочки. Проблемой был СПИД, поджидающий своих жертв, словно дракон. Жертвы сами выстраивались в стройные ряды, забывая об опасности.

— Итак, теперь у тебя две рабочие точки, — сказала Офелия, — днем ты в «Каса де Амор», а вечерами на пристани. И тебе нравится такая жизнь?

— Это лучше, чем школа, — блеснули глаза Тересы.

— Лучше, чем попасть в больницу? Твой немецкий друг проверился на венерические заболевания?

— Он чист.

— Ты что, обзавелась медицинской лабораторией?

Этот спор был бессмысленным. Им казалось, что они никогда не заразятся, они принимали витамины, пили анисовую настойку, уксус. Их клиенты не пользовались презервативами, ведь они объехали полмира не для того, чтобы выкурить полсигары.

— Послушай, детка, если ты не назовешь имя полицейского, который взял у тебя деньги, я внесу твое имя в список профессиональных проституток. И каждый раз, когда будут проводиться рейды по отлову проституток, тебя будут хватать первой. И каждый раз тебя будут отправлять в исправительную колонию как минимум на два года. Это отличное место для девочки!

Тереса подтянула колени к подбородку и покраснела. Ее недовольная гримаса была точно такой же, как у Мюриель, которая была лишь на три года младше Тересы.

Герр Лохманн ждал в комнате для допросов. Он скрестил руки на груди и покачивался на стуле, пока Офелия изучала его визу. Он говорил на испанском с сильным немецким акцентом.

— Да, у меня есть номер в отеле «Капри» и еще один в «Каса де Амор». Я оплатил оба номера — двойная польза для Кубы.

— Откуда вы узнали о «Каса де Амор»?

— Эта девушка сказала мне. Как вам известно, она далеко не девственница.

— Давайте говорить прямо. Вам сорок девять. Вы переспали с четырнадцатилетней школьницей. Вы это сделали, нарушив кубинский закон о защите прав детей. Вам известно, что срок тюремного заключения за это преступление составляет шесть лет?

— Сомневаюсь в этом.

— То есть вы не боитесь.

— Нет.

Она открыла паспорт немца и пролистала отмеченные штампами визы.

— Вы много путешествуете.

— Я езжу по делам бизнеса.

— В Таиланд и на Филиппины?

— Я коммивояжер.

— Живете?

— В Гамбурге.

Его фотография в паспорте — почтенный бюргер в темном костюме и галстуке.

— Женаты?

— Да.

— Дети?

Молчание.

— С какой целью здесь?

— Бизнес.

— Не для развлечения?

— Нет. Хотя я уважаю другие культуры, — у него были выступающие лошадиные зубы. — Я был в баре отеля «Ривьера», когда эта девочка подошла и попросила купить ей Колу.

— Девушка может войти в лобби отеля «Ривьера» только в сопровождении мужчины. Кто это был?

— Понятия не имею. В Гаване ко мне подходят самые разные мужчины с вопросами о том, не нужна ли мне машина, сигара или что-нибудь еще.

— В холле отеля были полицейские?

— Не обратил внимания.

— Вам известно, что гражданам Кубы вход в номера отеля запрещен законом?

— Неужели? Иногда мне приходится ночевать в пригородных отелях. Их хозяева служат в Кубинской армии. Когда я привожу девочку, то просто плачу по двойному тарифу. Вы первая, кто поднимает шум из-за такого пустяка.

— Вы вышли из отеля «Ривьера» и отправились в «Каса де Амор», вы и Тереса. В гостевой книге «Каса де Амор» вы записаны как ее супруг, сеньор Гитерас.

— Тереса позаботилась об этом, я даже не подходил к стойке регистрации.

Офелия посмотрела на записи, которые она сделала во время телефонного разговора.

— Согласно регистрации в отеле «Ривьера», вы прибыли туда с вашим другом итальянцем.

— Да.

— По имени Мосса. Он поселился в соседней с вами комнате?

— Ну и что?

— Он был с вами в соседней комнате в «Каса де Амор»?

— И что?

— Вы оба встретили Тересу и ее дружка?

— Нет, я встретил Тересу, а он встретился со своей подружкой.

— Вы помогли ему найти ее?

— Они сами нас находят. И вообще, какая тут, к черту, разница. Кубинские девчонки очень быстро взрослеют. — Он нервно пригладил волосы. — Послушайте, я всегда поддерживал кубинскую Революцию. Вы не можете арестовать меня за то, что мне нравятся кубинские женщины, они ведь такие сексуальные.

— Вы пользовались презервативом?

— По-моему, да.

— Мы осмотрели мусорные корзины.

— Ну ладно, нет.

— Полагаю, что для вашей же безопасности мы должны провести медицинское обследование и направить отчет в ваше посольство.

Улыбка на его губах застыла. Он придвинулся к столу, ворот рубашки открылся, обнажив толстую золотую цепь, пахнуло распаренным телом и запахом выдохшегося одеколона.

— Знаешь, ты даже красивее, чем Тереса, — выдохнул он жарким шепотом.

В этот момент Офелия вдруг представила, что Ренко, русский, появляется здесь, сгребает немца, как Луну, и впечатывает его в стену.

— Наш врач проведет тщательное обследование, — сказала Офелия и вышла из комнаты.

Комната детективов уже не пустовала, когда она вернулась туда. Плакат с Шэрон Стоун вернулся на прежнее место, а Тереса крутила головой, бросая томные взгляды на двух детективов — Сото и Тей, одетых в гражданское. Они склонились над бумагами на рабочем столе и периодически обменивались тихими репликами и сальными ухмылками. Если бы у Офелии была другая комната, чтобы продолжить опрашивать девушку, она бы с большой радостью ею воспользовалась.

— Я не буду давать показания против своих друзей, — громко заявила Тереса.

— Молодец, девочка, — отозвался Сото. — С нужными друзьями не нужно давать никаких показаний.

— Детектив Осорио путает секс с преступностью, — вступил Тей. — Она против того и другого.

— Ведь это было так давно, правда? — сказал Сото.

— Я с радостью помогу вспомнить, — предложил Тей.

— Вы не имеете права задерживать меня, — сказала Тереса. — Я не обязана вам ничего рассказывать.

— Не слушай их, — Офелия почувствовала, что ее накрывает волна ненависти к этим кобелям.

— Не слушать их? Это не они меня прессуют, а ты. Это ты сука, а не они. Я зарабатываю в десять раз больше, чем ты. Какого же черта я буду слушать тебя?

— Поздравляю. Я вношу тебя в официальный список потаскух. Тебя осмотрит врач, и мы вышлем тебя из Гаваны.

— Ты этого не сделаешь, сука!

— Я это уже сделала.

Когда Офелия вышла в холл с Дорой, все, о чем она могла думать, это о своих дочерях. Конечно, она не смогла поместить имя бедной девочки в этот ужасный список.

— Все-таки скажи ей, что я это сделала. И пусть врач осмотрит ее и этого немецкого сластолюбца. Пусть он обследует его с ног до головы. Пусть возьмет у него кровь на анализ. И… пусть это будет болезненно.