Лисий дом - Тарья Сампо

вот еще. На бамбуковом лотке лежали серебристые верхушки чайных листьев. Я тронула их рукой и понюхала пальцы.

Так и есть! Предположение оказалось верным. Доверчивый покупатель счел бы листки белым чаем и переплатил втрое за побеги дикой камелии. Впрочем, вреда не будет, как и особой пользы. Хотя если сравнивать не с чем, даже такое покажется вкусным.

А это что?

– Господин, – обратилась я к аптекарю. – Это соленый древесный плавник?

– Да, девушка, – ответил он, оглаживая куцую седую бородку и поправляя очки. – Он высох на солнце, а не в жаровне. Оттого ветви пахнут морем. Весьма полезно от головной боли и тошноты, кроме той, разумеется, что связана с ожиданием ребенка.

Аптекарь украдкой бросил на меня пытливый взгляд, но ничего не добавил.

Я наклонилась к лотку и принюхалась. Ну да! Дешевые средства нет смысла подделывать. Серебристо-серая рыхлая древесина скрученных веточек, которые долго носило море, чтобы потом выбросить на берег, впитала в себя соль и морской дух. Если раскрошить, смешать с сухой мятой и побрызгать вытяжкой дикой мяты, выйдет чудесная ароматическая подушечка.

Аптекарь быстро отыскал листья и мятную настойку. Упаковав покупки, он проводил меня, как дорогого гостя. Должно быть, из-за суматохи он лишился покупателей и радовался даже такой малости. Правильно говорят: стоит показать дорогу, и она не останется пустой. Примета оказалась верной. Когда я покидала лавку, какая-то дама, очевидно, почувствовав себя дурно в толпе, устремилась в аптеку.

В соседней лавке я приобрела подходящий мешочек. Черный шелк с вышитым ярко-красным пионом выглядел изысканно и достался мне за полцены. Несмотря на красоту отделки, для простой горожанки он был неподходящим и давно скучал на лотке, ожидая покупателя.

Дворцовая процессия миновала городские ворота, и люди утратили интерес к происходящему. Дождавшись, когда разочарованная толпа разбредется, я подошла к выходу из города. Показав свертки и объяснив, куда направляюсь, я без труда выбралась наружу. Никому не интересна служанка с покупками. Только бдительный стражник сделал отметку в списке. Теперь главное – вернуться до заката!

За городом еще лежал снег. На склонах и в низинах он уже подтаял, но на вершинах холмов красовались белые шапки. Дороги размыло ручьями, которые журчали, возвещая своим пением о приближении весны.

Мне стало жалко туфель. Уйти в Тень можно только с теми вещами, которые считаешь своими. Значит, покупки опять придется тащить в зубах. Однако лисице легче отряхнуться, чем мне отстирывать одежду и объяснять хозяйке, где я так сильно испачкалась.

Миг – и моя Лиса вышла из Тени. Другой – и меня не стало. Я наблюдала за миром глазами зверя. Лес был напоен дивными ароматами пробуждающейся природы. Чуткие уши слышали, как пробивается трава, скребутся мыши под землей, поют птицы, гудит ветер и стучат вдалеке копыта. Процессия не ушла далеко.

Зверек схватил сверток в зубы и споро отправился следом.

Придворные дамы были непривычны к долгим путешествиям, и вскоре Лисица нагнала процессию, остановившуюся на привал. Женщины вылезли из паланкина. Они прогуливались, укрытые от солнечных лучей зонтом, который несла верная служанка.

Первая дама щеголяла в зеленом дорожном платье, которое ее не красило. Сопровождала госпожу та же самая придворная, но на сей раз она была не в синем, а в простой немаркой одежде из серо-голубого хлопка. Очевидно, она разделила ссылку с покровительницей. Похвально! Пусть даже Первая дама совершила преступление, это не повод ее предавать.

Охрана не разговаривала с дамами. Создавалось впечатление, что они демонстративно игнорировали женщин. Им дали отдохнуть, напиться и поесть – и все. Лиса отчего-то решила, что среди охраны есть драконы. И как только догадалась? Хорошо, что она подкралась к лагерю с подветренной стороны!

– Госпожа, – сказала служанка. – Вернитесь в паланкин. Еще слишком холодно для длительных прогулок.

– Да, госпожа, – вторила ей придворная. – Вам нужно набраться сил.

– Лучше я их потрачу прежде, чем доеду до монастыря, – ответила Первая дама, которая сегодня была бледной и осунувшейся.

Думаю, женщина провела много ночей, не смыкая глаз и проливая слезы. Теперь она выглядела на свои годы.

– Не говорите так, госпожа, – утешила ее наперсница. – Все может еще перемениться.

– Нет, Весенний Рассвет. Уже ничего не будет так, как прежде.

И столько в этих словах было отчаяния и обреченности, что мне стало не по себе. Я удовлетворила свое любопытство, но это не принесло мне радости. Лучше бы я не знала!

Любовь до добра не доводит. Никогда не угадаешь, благословение это или проклятие. Все зависит от человека.

Не вино опьяняет, а питье без меры. Не меч убивает, а человек, занесший его для удара. Все в наших руках.

* * *

Лиса побежала дальше.

Скорее, скорее! Не обращая снимания на грязь и рыхлый снег, на лужицы под лапами, она устремилась к цели. Достигнув реки, зверек отдышался и принялся умываться. И вновь, как по волшебству, шерсть легла волосок к волоску. Грязь осыпалась с пушистой шубки, лапы и брюшко стали чистыми! Лисица замерла, вывалив язык, нервно сглотнула и вскочила. Ей не нравилось то, что происходило.

По шкурке сверху донизу словно пробежали искры. Началось это с морды и закончилось на кончике хвоста. Лиса тявкнула и завертелась, пытаясь его поймать. Устав, замерла и села, будто раздумывая.

«Не бойся! Опасности нет».

Я решила: надо разобраться с тем, что случилось. Странности начались в королевском зверинце, и я полагала, что все взаимосвязано. Лисица что-то унесла на своей шкурке. Что-то невидимое, неосязаемое, как призрак, но вполне реальное. Кажется, это не причинит ей вреда.

Впрочем, сейчас на это нет времени. Солнце перевалило через зенит, и оставалось мало времени на другие дела.

Я вышла из Тени, а Лиса вернулась в убежище. Я осмотрела себя, стряхнула пару случайных песчинок с юбок и подвязала их шнуром на бедрах, чтобы ткань не развевалась на ветру и не волочилась по земле. Подобрав сверток с покупками, я направилась к видневшемуся вдали дому развлечений.

Алый Пион несказанно обрадовалась встрече. Конечно, она не выражала свои чувства так же открыто, как простые люди, но по тому, как смотрела и укоряла за долгое отсутствие, мне стало ясно – куртизанка скучала.

– Я скучала по вас, госпожа, – только и сказала я в ответ с поклоном.

Куртизанка рассмеялась и прервала свои колкие речи.

– Ты знаешь, как успокоить мое сердце, Маленький Цветок! – воскликнула она.

Нежный Ирис, которая тоже была в покоях, рассмеялась:

– Жесткому человеку нужен мягкий, гневу – покорность.

Она провела по струнам цитры смычком, помогая перебором пальцев, и звук вторил ее смеху.

Я удивленно выпрямилась. Покорность? О